Я чувствую тебя кончиками пальцев, каждой клеточкой - в каждой из которых томится кусочек души, а в каждом кусочке души живешь ты. Я чувствую тебя таким, каким ты должен был стать и каким уже никогда не станешь… Таким ты, может быть, и был, когда я тебя не знала… У меня мерзнут руки. И спрятав их в рукава просторного свитера, я ощущаю тепло, в котором все еще присутствуешь ты. - Вернись! – бессмысленное и бессильное, но еще такое живое… Я знаю, что ответа не будет. Не будет, потому что того тебя, которого я помню или угадываю, уже нет… Есть кто-то с лицом, именем, голосом, но…это не ты. - Вернись…- безнадежное и в том, что осталось от моей жизни тебя больше не будет. Я чувствую тебя кончиками пальцев так, как ты чувствовал клавиатуру, когда твоя комната наполнялась звуком. Звук переливался через порог, рвался из окна, пробивался сквозь стены, и твою соседку, открывавшую стенной шкаф, граничащий с твоей комнатой, отбрасывало к противоположной стене… А звук все струился из-под твоих рук, проходил сквозь меня, и словно не встретив преграды, стремился вовне, оставляя меня покоренной, покорной, твоей, разрушая стены моего мира и открывая мне твой… Я чувствую тебя кончиками пальцев так, словно мы расстались минуту, а не год назад, и будто бы я не знаю, что ничто не повторится. Я чувствую тебя так, как чувствуют приближение весны… Впрочем, весна уже на пороге, она все изменит, эта весна. И я уже не буду мечтать о твоем голосе в трубке, вместо тоскливых длинных гудков си бемоль, о случайной встрече на улице, гадая, что было бы, если бы… Я все еще буду помнить, но эта память будет подобна старой забытой на пыльном чердаке вещи, которой не найти теперь применения… Однажды я проснусь с непреодолимым желанием уехать из города. Снег уже кое-где сойдет, обнажив мокрую вязкую землю, клочья сухой травы и бурые островки прошлогодних листьев. И тогда я увезу тебя в лес, чтобы, продираясь сквозь заросли дикой малины и кустарника, и, увязая по колено в снегу, к полудню выйти в редкий березняк, насквозь просвеченный ласковым весенним солнцем… Здесь, где голые, еще не пробудившиеся березы напоминают скелеты, я и похороню тебя. Я найду достойное тебя место на пригорке, у корней старой причудливо искалеченной природой и временем березы, и, опустившись на колени, разгребу руками остатки снега. Прелые прошлогодние листья… Я почувствую запах освобождающейся от снега земли. И вот она, эта земля под ногтями, уже не будет казаться чем-то противоестественным… Просто земля и ничего более. В ней я оставлю тебя. Я вырою ямку, куда положу тебя, осторожно достав из-за пазухи и в последний раз, словно со стороны услышу чужое, умирающее: «Вернись…»- как шорох опавших листьев. Сверху я присыплю ямку комочками земли, прелой листвой и снегом и поднимусь, свободная, пустая и звонкая, тусклая как белый погасший больничный плафон… Несколько минут я постою над твоей могилкой, опустив глаза, как и положено при прощании… И, почистив снегом перепачканные ладони, я уйду, не оборачиваясь, навстречу слепящему весеннему солнцу… Может быть, когда-нибудь я вернусь сюда вспомнить ушедшую юность или просто проведать тебя и положить поверх бурой листвы одинокую гвоздику, ведь формально ты еще жив… Я вернусь домой, и первое время одинокий гвоздь на стене еще будет напоминать мне о том, что когда-то в моей жизни был ты… И люди…Они, конечно, спросят, где фотография, а я поведу плечиком, не ответив, словно ничего и не было… Как и прежде, я сяду ужинать, все еще не разбирая вкуса пищи, но, уже ощутив, как возвращаются силы жить. Весенними вечерами я буду сидеть у подъезда на лавочке, и как какая-нибудь старуха разглядывать прохожих, уже не стараясь уловить в них твои черты, пока однажды, сунув руку в карман, не обнаружу там твою зажигалку, которую, повертев в руках, вдруг, рассмеявшись, зашвырну далеко-далеко, как предмет, утративший для меня смысл и значение… Это случится весной. А пока… У меня мерзнут руки. И спрятав их в рукава просторного свитера, я ощущаю тепло, в котором все еще присутствуешь ты. |
проголосовавшие
комментарии к тексту:
