В желто-красных переулках материнского организма, за два месяца до рождения, скорчившееся тельце ощущало кисловатый привкус старения природы. Жмурясь и сжимая кулачки в незамысловатые фигурки… мать сидела на кухне и медленно поедала вишню. Это происходило так, как если бы застывшие в крике чайки, украшали вид на большую лужицу зеленой, синей, порезанной белым водой. Одна следует за, еще одна за, еще… ест вишню… изредка шевелит ножкой, наклоняет голову, прислушивается безвольно. Сладкая. «А я?». Вселенная околоплодной жидкости… пробегает по зубам и выплевывается в форму кулька под прерывистое шептание мелодии, убаюкивающей размышления о неочем… червячки пальцев, хватающие ее над собой. Бумажные шапки от солнца на головах людей… в свитерах, бумажные слова, бордюры… прова-ливающиеся в бумажный асфальт клетчатые собаки… догорающее б. солнце над испачканными блюдьми… Ножкой о ножку, о бесконечность ножкой, перекатываться ножкой о… материнское тепло.
За два дня до смерти, лежа в постели, Эмбрионов подтянул одеяло и повернулся на спину. Надо только оставить одну мысль неочем и все время собственного убаюкивания стараться думать о ней… сочиться в колодец обточенных камней, лизать стены… крупой сыпаться по дну, прорастать… сначала маленьким лепестком, плющом прятать сырость… но о чем эта мысль неочем, непонятно, грызет извилистый тоннель… затем остро выделяющейся веткой кремневых игл… наивные жилки - тончайшие формы новой жизни… есть цоканье и клацанье… что мысль неочем похожа на размышления о пробках винных бутылок или отражения лысых в больших лакированных столах… прорастаю в ноги, ступенчато пожираю ребра, прижимаюсь к постели… собаки, кошки, кузнечики - машины, мешают предаваться каким-либо размышлениям… не прижившиеся отторжения на шее, на запястьях, в локтях пустили сквозь… к земле… думать неочем, рассматривая вытянутые руки, как чужих ловящих неочем над собой… и веки уже пропускают свет зеленый. |
проголосовавшие
комментарии к тексту:
