Сергей проснулся от усталости. Он с трудом разлепил глаза и увидел уже ставшую привычной картину – ядовитая зелень кустарников под окном, пыльная тропинка, тонкой спиралью ведущая к берёзовой роще за кладбищем, что располагалось в трёхстах метрах от дома, и, конечно же, большая багряно рыжая дворняга с ярко выраженной мускулатурой под блестящей на солнце шерстью. Она сидела на своей массивной заднице и смотрела на его окно. И так уже неделю.
Целую неделю он ложится спать, тушит свет, щёлкая выключателем настенного бра, провод от которого болтается прямо над его головой, закрывает глаза.., а когда открывает их, то оказывается стоящим в напряжённой позе у большого окна, выходящего на двор за пятиэтажным домом, где он снимает однокомнатную квартиру. Стоит одетый, руки крепко сжимают подоконник, ноги упёрты в пол, шея вытянута, а голова приподнята, словно он пытается что-то разглядеть вдали. И странная дворняга… Даже не странная – пугающая. Выжидающая…
Он даже перестал выходить на улицу, боялся, что только увидев его, большая псина встрепенётся, мускулы придут в движение – словно бильярдные шары перекатятся под толстой кожей, в высоком прыжке вскочит с пыльной земли и рванётся к нему. Не лая, не виляя хвостом, не рыча, а молча будто волк. Её толстые когти будут взламывать верхний, похожий на корку, слой высушенной почвы, который комьями станет разлетаться из под её огромных лап, её глаза, холодные и свирепые, будут смотреть в его, она будет разгоняться и разгоняться, и под конец разделяющей их дистанции скорость её станет звуковой. С душераздирающим воем от которого весь волосяной покров его тела станет седым, псина промчится над поверхностью земли и одним мощным ударом сшибет его с ног, он только почувствует как хрустнет прогнувшись грудина. И потом, уже лёжа на земле, откроет глаза и увидит здоровенную клыкастую пасть, услышит низкий гортанный рык и почувствует теплую длинную нить слюны, которая коснётся его губ, вырвавшись вместе с жарким смрадом собачьих внутренностей из утробы рыжего чудовища. Сергей понял, что снова засыпает. Картина атаки животного была такой яркой и сочной, что его кожа пошла мурашками, а ноги стали ватными и словно чужими.
Его отпуск подходил к концу, и он понимал, что скоро выйти придётся. К нему уже приходила мысль, что собака может быть просто галлюцинацией, но выйти и проверить эту догадку, сил у него не было. Оставалось только наблюдать за ней. А собака продолжала наблюдать за ним. Не двигаясь и, может быть, даже не дыша. Сергей пару раз попытался увязать появление пса со своими снами про дерево.., но только цвет его шерсти и одновременное возникновение в его жизни дерева и пса могли не исключать такой возможности. Кора дерева, как и шерсть животного была багряно рыжей. Сон о дереве приснился ему ровно неделю назад, тогда то он первый раз очнулся у окна и наткнулся на внимательный взгляд сидящей внизу собаки. И испугался.
А сон тот был по-своему интересным. Жутким – по мнению Сергея, но интересным – с точки зрения какого-нибудь Фрейда. Необычного цвета кора дерева казалось, дышит и пульсирует от ударов неведомого сердца. А то место, где росло дерево… - О-о-о! – сказал бы наверняка Фрейд, и, быть может, даже возбуждённо задышал, представив в своем буйном воображении твёрдую зеркальную гладь несуществующего места и огромную мясистую корявую тушу дерева, одиноко тычущую в рваное небо голыми ветками.
- А-а-а… - задумчиво протянул бы Фрейд узнав, что дерево звало Сергея, что оно звало его проступившим на пульсирующей коре женским лицом из глазниц которого высовывались языки, а изо рта, говорившего «Сергей», смотрел на Сергея свинцовый немигающий глаз. И потом, наверное, Фрейд разочарованно принялся бы объяснять Сергею, что сон этот, всего лишь происки подсознания одинокого онаниста, попытки увидеть ту несуществующую девушку, с которой онанист этот мог бы быть счастлив. – Примитив! – закончил бы свою речь Фрейд. – Но, а как же тогда свинцовый глаз изо рта или языки из глаз? – Не хотел я об этом говорить, друг мой… - ответил бы, наверное, Фрейд, - но вы… кхе… друг мой… порядочный извращенец, доложу я вам. Языки из глаз это ещё куда ни шло – вам нравится подглядывать за человеческими особями обеих полов… А вот свинцовый глаз изо рта – это серьёзней. Вспоминается Афган, что то такое: они возвращались в солдатских цинковых гробах. Цинк, свинец, чем ни одно и то же? Далее: свинцовые рубашки – защита от радиации. Жертвы радиации. Чернобыль, Кыштым… Мне кажется… Нет! Я даже уверен – вы хотите засунуть прямо в рот разлагающемуся мертвецу, и не просто мертвецу, но гермафродиту…
Сергей догадался, что снова заснул, ему стало казаться, что это мёртвый взгляд пса гипнотизирует его. Заставляя думать о дереве и о прочем дерьме. Но – как оно пело, то дерево. Как легкими, переливающимися на солнце волнами, ходила его кора, когда шевелились губы странного лица, окаймляющие устремлённый в никуда, отливающий матово сталью выпуклый глаз. И песня. Никогда не существовавший голос волшебно коверкал его имя, превращая невзрачное «Сергей» в исполненное внеземного тепла заклинание. Звуки сплетались в мелодию, и Сергей понимал, что в этой мелодии укрыта тайна мира, тайна бытия, надо лишь подойти и прижаться к свинцовому оку, слиться с ним воедино – и станет всё ясно и всё понятно, наступит счастье блаженство и рай.
Он закрыл глаза и увидел дерево. Огромное, до самых до самых долбанных звёзд, живое, зовущее, шепчущее никому не известные тайны – одной мелодией давая усвоить человеческому сознанию секрет вечного наслаждения. Поющее. Вожделенное… он видел, как он прижимается к теплому, слегка пульсирующему глазу, тот мягко продавливается, губы, которые заменяют одинокому оку веки, обнимают его лицо, языки щекочут его лоб, даря какое-то нечеловеческое ощущение освобождения…понимания, и…
Тут он услышал громкий лай. Гавкала дворняга. Гавкала пронзительно и громко. Гавкала на него, высоко задрав голову, но лай её не был злым или предостерегающим – она словно звала его. Так, в каком-то стародавнем дрянном киношке шотландская овчарка по кличке Лесси звала всех к очередному полуиздыхающему телу, которое она якобы нашла путём долгих логических вычислений. Мол, пойдёмте за мной, дебилы. Я уже всё сделала за вас. Но я вас в этом не виню… Ведь я же – ЛЕССИ!
Да! Эта пугающая дворняга во дворе была посланницей этого дерева, нет, скорее древа. Древа познания. И она ждала пока Сергей наконец поймёт, что за дерево ему снится и зачем, а теперь, когда он всё понял – она проведёт его туда. Словно в подтверждение его мыслей собака встала и завиляла толстым как шланг пылесоса хвостом. Но почему я? – подумал Сергей. Я… Человек страдающий комплексом неполноценности из за своего веса – 254 кг – нехило? Человек, которому за сорок, который работает поваром в местном детском саду под идиотским названием «Гребешок». Которого бросила жена все из за того же веса… Она однажды сказала ему, что его пузо напоминает ей большую холодную жопу слона, а пупок усиливает это сходство, утопая в жиру и напоминая анус. Человек, даже уже не человек, а одинокий мечтатель, ночами пишущий стихи, и ходящий в огромных джинсах, заказывать которые пришлось аж в Москве, потому что в местных магазинах подобный чудовищный размер отсутствовал. Продавец одного из этих магазинов нагло заявил, что и не предполагал о существовании людей с подобными параметрами.
На хрен! Так как он был уже одет, трудиться с молнией джинс ему не пришлось, он как мог быстро скатился вниз по лестнице и вышел из подъезда в солнечное утро. Большой пёс вяло помахивая хвостом уже трусил по извивающейся вдоль кладбища тропки, и Сергей, с какой то отчётливой светлой надеждой устремился вслед за ним.
Сергей не знал, сколько и куда они шли, мест, что открылись его взгляду за маленькой берёзовой рощей, он не знал, но на каком-то отрезке пути он почувствовал, что входит куда-то. Ощущение было знакомым. Те же чувства он испытывал, переходя из свежей белизны зимнего дня в освещенное подрагивающим светом неоновых ламп, влажное и жаркое, отдающее пережаренным низкосортным мясом и кислыми щами, помещение детсадовской кухни. Это тоже был переход. Вот только куда? Может в другую реальность? Может что-то вроде чёрной дыры? Он не знал. А, разглядев сквозь окутавший вдруг всё туман, поблёскивающий овал огромного зеркала с прекрасным деревом по середине, он перестал интересоваться этим вопросом.
И слышалось пение.
Собака куда-то исчезла. Сергей осторожно вступил в оттеняемый туманом овал и стал разглядывать дерево. А дерево, он это чувствовал, разглядывало его. Потом оно позвало его…
Позже, когда горячий свинцовый глаз пил его мозг, а жесткие, как тёрка языки лоскутами рвали и слизывали кожу вперемешку с кровью с его лба, он, чувствуя вместо наслаждения и счастья лишь огромную колючую боль, вспомнил-увидел картинку из старого учебника по биологии за пятый класс – то было фото растения под названием Росянка. На картинке присутствовал так же комар, засунувший свой хоботок в изумрудную каплю на мясистом листе растения, и обрёкший себя на медленную мучительную смерть. И тогда, в его вопящем от боли и несправедливости разуме всплыл уже появляющийся вопрос, только в другом контексте: Почему Я? Я! Почему именно я умираю здесь? Почему меня, а никого-то другого выпивает, высасывает заживо это чудовищное кошмарное дерево?!
- Просто ты был самым жирным в этом вонючем городишке, ты, слоновья жопа… - мелодично пропело древо познания и продолжило всасывание. |
проголосовавшие
комментарии к тексту:
