Rambler's Top100
fisting
упырь лихой, явас ебу, гальпер, а также прочие пидары и гомофобы.
... литература
Литературный портал создан с целью глумления над сетевыми графоманами. =)
Приют
мазохиста!


Для лохов



БОРОВИК

Лапушки (для печати )

Да, независима, грациозна, мягкой лапкой…

Сколько я могла повторять Апу, что ненавижу, когда он клюёт носом.

Дорогу от озера, что размытым пятном чернело за тополями, и до самого особняка татарин знал, как свои пять пальцев. Он нагло опускал вожжи, а резвая Горчица, подгоняемая мечтой о тёплых яслях и сочном овсе, не нуждалась в понуканиях. Знала – заскрипят дощатые воротца, ласковая ладонь тронет доверчивую морду, и заскользит по усталым бокам жёсткий гребешок…

Бричку качнуло, и Апу зашевелил во сне губами.

Добрый он, мой стареющий кучер. Привередливой хозяйке слова поперёк не скажет. А уж Горчицу холит - за родными детьми так не ходят.

Но случались у татарина странные припадки необузданной ярости. Раз в месяц, на какую-нибудь ясную ночь, вбегал голый Апу на хозяйское, ломился в клети и с остервенением вгрызался в лодыжки спящих. Поначалу мужики его крутили; в колодец макали, чтоб себя не забыл. Да через полгода это им надоело. А я всем выдала по паре сапог. Надеваешь вечером, голенища древесным углём набьешь, и спокойно Морфею целковые считаешь. Во-первых, Апу сильно не грызёт. А во-вторых, пусть татарин думает, что у него на зубах уже кость хрустит…

Ну а что до доброты.…Помню, как кучер растил беспомощного голубёнка. Минутки скармливал, от поноса лечил. Привязался, прирос молчаливым сердцем. А птенец толстел, превращаясь в одного из многочисленных сизарей.

Голубей я терпела только в бульоне. Неуклюжие птицы, похожие на суетливых даунов, большего не заслуживали. И почему среди них так много больных и увечных? А как любить их мясистые стаи, регулярно пачкающие крыши парковых беседниц?

Апу дотошным уходом подчёркивал исключительность голубёнка. Я же в нём ничего особенного не видела. Да и на вкус он был, как обычный, но хорошо вскормленный дичок…

Дорога повернула, и я ткнула тростью в широкую спину. Кучер вздрогнул, оглянулся…

И, придя в себя, пустил волну по вожжам покорной Горчицы…

В серебряной раковине исходило паром янтарное озерцо супа. Тонкие полосы поджаренного лука и дольки свежих, утреннего сбора, лисичек тонули в густой патоке. Плыл по верху одинокий лист петрушки. Рядом, в деревянной кадушке теснились облитые маринадом патиссоны. За ломтиками паштета, стояла эмалированная миска, наполненная круто посоленной телячьей кровью.

Я отставила икру и потянулась за куском душистого крестьянского хлеба…

Ночь.

Подкралась к окну. Прищурилась молодой луной, и я села в кровати, разбуженная её холодным светом.

Тихо пели сверчки.

Двор спал, залитый бледным молоком. А возле самого забора тлел остывшими углями позабытый костёр...

Открыв окно, я осторожно выбралась наружу.

Босые ступни пачкала осенняя грязь, но холода я не чувствовала. Внутри, от сердца и до кончиков пальцев, просыпалось знакомое тепло. Я жадно принюхивалась, и, наконец, обнаружила, что искала. В воздухе, пахучей тропой, висел след Марфуши.

Хозяйка доходного поместья Птичий Ключ, стояла на краю поляны.

Улыбалась.

Смотрела, как блестят раздвоенные клинки.

Двое мужчин замерли перед ней.

Обнажённые, с узкими лезвиями в ладонях, они повернулись, когда я вышла из-за деревьев.

Кивнула Марфуше, - одним из ожидающих был мой кривоногий кучер Апу.

Жилистый, он отсвечивал широкой лысиной. Длинные усы ужами спускались к морщинистому подбородку. Под крепким животом из курчавой поросли длился к середине бедра ровный малоголовый хуй.

Соперник Апу был толще и шире в кости. Редко волосатый на плечах, на груди он носил целый заросль мелких кучерявых волос. Крепкие ноги узловатыми пальцами вросли в землю, а на лодыжке виднелся рубец застарелого шрама. Он настороженно хмурился, и лезвие ножа текло между пальцами. Грозило Апу стремительным клювом.

Мужчины ждали. А я подошла, потёрлась щекой о пеньюар Марфуши, и равнодушно стала рядом…

- Яуу. - сказал Апу и, подняв нож, прикрыл черен ладонью.

- Ваууу. – ответил его соперник. Расставив ноги, он начал обходить татарина по кругу.

- Яааааавваауууу. – повысил голос кучер, поворачиваясь, чтобы быть лицом к толстяку.

- Вяяяяяааааааааа!! – тот завизжал, стараясь внушить ужас своим воплем.

- Уяяяя. – прозвучал спокойный ответ, и Апу размазался в воздухе.

Их движения слились. Сверкнули ножи, и через секунду, икающий кровью, татарин сполз в траву. Толстяк стоял над ним. Зажимал рваную полосу на бедре.

Луна отразилась в зрачках Апу багровым глазком. Осветила грубые стены, лестницу в гипсовой пыли, почерневшие от времени доски. И мелкое брехливое существо возле лифта, покрытое белыми кудряшами. Снова Апу ненавидел его. Загнанный захлёбывающимся лаем, он выгибал спину и ждал. Ждал, потому что никогда не нападал первым.

Маршрут.

Чужое дыхание на стёклах.

За ними – узкие улицы, влажный булыжник. Фонари замерли чёрными цаплями. Исчезает в сумерках незнакомый какой-то город. Пронесётся глухими аллеями, грязными чашами фонтанов. Запомнятся спящие магазины, мокрый асфальт, глубокие рощи…

Пропадёт сном ржавый шлагбаум с прикрученной покрышкой. Овчарка на переезде и тучное пятно в телогрее…

Прикроешь глаза, ловишь сквозь сон отдалённый шёпот:

- кожаная. Мёртвая совсем…Так жалко?

- А как вы узнали, что мёртвая?

- Ты что, дурачок? Она же окоченевшая была. И в ладони как ледышка… Ну мы положили её в коробку…

- Мышь?

- Да…хотели глубоко закопать, но Зоя вылезла…

- Она летучих мышей до чёртиков боится!

- Точно. Но эту она не заметила… Мы успели в ямку положить.

- А про коробку она не спросила?

- Да она вся в линейке была: «ребята бегом, ребята строиться!» Ну мы и побежали…

- Не возвращались потом?

- Не-а… Да и зачем?

Устанешь от разговора, с грустью вспомнишь близкую осень, школьный двор с «зеброй» и неуклюжее здание, похожее на больницу…

А лето уже заслонилось ночью, спряталось за опустевшими корпусами, ревниво забирая свои детские сокровища. Как игрушки из песочницы, подбираемые внимательной мамашей, исчезают песок, солнце в реке, камышистые острова.

Остаётся душный автобус, незнакомцы за спиной и мёртвая летучая мышь в картонной коробке..

- Жаль кучера…

Марфуша растянулась на тёплой крыше.

Я лежала рядом. Смотрела на копошившихся внизу дворных. Они видели нас и, как обычно, удивлялись белым, не принимавшим загара, телам. Возле конюшни мелькал здоровенный Борька с уколом. Облизываясь, уже тёрся подле колодца местный дурачок Протопий. Бабы несли ушаты и крюки для мяса…

- А мне не жаль… полукровка, хотя и услужливый… Твой, видишь, резвее оказался…- я потянулась. – Нового возьму, не хуже… Вон у Варвары дворный подрастает. На три четверти ублюдок. Сладенький такой…

- Варвара за своих дворных удавится. Что отдашь за него?

- Ладошку коготков…- промурлыкала я. – А там посмотрим..

- Ах ты, нежная сволочь! – Марфуша навалилась на меня и провела шершавым язычком по соску. – На ублюдков хочешь соками изойти?

Её бедро раздвинуло мои ноги и коснулось гениталий. Я сдержала стон. Попыталась оттолкнуть горячее тело, но Марфуша прижала мои руки к листам.

Из сарая донеслось ржание обречённой Горчицы.

Уже вечером следующего дня Варвара секла предателей.

Розга, смоченная уксусным броднем, гуляла по спинам.

Кузнец держал закатившего глаза Петрушку за волосы и бормотал в липкое ухо:

- Страда, страда людская за гостинец, за тать нутряную…

Рядом валялся с развороченной поясницей Варварин управитель Ефсей.

Ох, и тяжело вставать с подъёмом.

Очередной день наваливался душным туманом, нудной, но необходимой гимнастикой.

Дядя Савелий растягивал баян. Мы строились на траве и маршем шли к стадиону.

Там мы махали руками, приседали, прыгали, отжимались от колючего гравия на кулаках. И, наконец, вспотевшие, но проснувшиеся, тащились в столовку.

Завтрак радовал манной кашей, в которую было разбито сырое яйцо. Рядом стыло какао…

Толстая девочка из отряда «Самолёт» шла по ряду и собирала пенки. Потом ела их из стакана ложкой…

Валерка и я уже час дежурили на проходной.

Сидя на бордюре, смотрели, как проходят дачники с малиной, отряды из соседнего (гораздо хуже нашего) лагеря.

На руках Валерка держал лагерного котёнка Юльку, с на редкость угрюмой мордочкой. Время от времени он подталкивал его к краю, чтобы с удовольствием услышать испуганное мяуканье… Я, конечно, мог двинуть Валерку по уху, но было лень. Кроме того он мог надуться, а на проходной ещё час волынить.

Зоя, симпатичная вожатая из младшего отряда, поймала нас за корпусом, где я пытался научить Валерку пускать сигаретные кольца. Валерка давился и кашлял, но старался изо всех сил, сопровождая каждую неудавшуюся попытку, крепким матюгом. Увлёкшись, мы даже не сразу заметили девушку…

- Знаешь, что в младшем отряде телепатка есть?

Я лениво посмотрел на Валерку:

- А Кашпировского там нет? Наверное Зоя уволила до конца смены…

- Блин, я серьёзно говорю. – он поудобнее перехватил несчастного Юльку. – Помнишь альбиноску из автобуса?

- Это к которой скорую вызывали? Ну помню… Только какая на хрен телепатия. Это у неё что-то с кровью.

Валерка досадливо сморщился:

- Да хрен с ней со скорой… Ты послушай что со мной было. Короче, вчера к Зое Колька приезжал, радист…

- Это у которого «Днепр»?

- Во-во. Ну, в общем, не для кого не секрет, чем они в тихий час заниматься будут. – Тут Валерка гаденько хихикнул. – Ну я вышел типа в парашу. А сам тихонько к радиорубке подкрался. Остановился, думаю: если по лестнице подняться, оно удобно, да только много ли я в замочную скважину увижу. А если по дереву, то вдруг Колька меня заметит. Там хрен спрыгнешь – можно ноги переломать. А пока спустишься, он уже десять раз под деревом очутится. Все уши мне оторвёт…

- Если чего не хуже…

- Короче, стою я, размышляю. И вдруг сзади меня кто-то за локоток ка-ак тронет. Я чуть ноги не обоссал. Ну, думаю, всё! Накрыли. Оборачиваюсь – моль эта бледная стоит. Глаза красные, слезятся. Сама мне до пояса… Я в себя пришёл, говорю, какого хрена ты не в корпусе, мол, к директору хочешь? А она голову на бок склонила и говорит…

Тут Валерка, расслабил руки и Юлька, съехав по ноге мучителя, со скоростью экспресса брызнул за проходную.

- Ах, мать твою! - Валерка схватился за расцарапанную ногу. А я от смеха чуть не свалился с бордюра.

Со стороны леса послышался отдалённый рокот. Мы подняли головы. Шум усилился, и над лагерем низко-низко прошёл самый настоящий боевой вертолет.

Если когда-нибудь лагерная видеотека и крутила фильмы страшнее, старожилы этого не помнили. Сегодняшняя кассета побила все рекорды. Фильм «Нечто» произвёл такое сильное впечатление на младшие отряды, что все как один отказались без Зои возвращаться в корпус.

Даже Ленка, сама похожая на пришельца, и любившая в одиночестве лазить по лагерю, подошла к вожатой и тихонько взяла её за руку.

Зоя с удивлением почувствовала ну не то, чтобы страх, а какое-то неясное беспокойство, и повела притихших ребят в блок.

Ленку в отряде не любили. Конечно, она была бледная, красноглазая с какими-то бесцветными жидкими волосами. Но кроме этого, она ни с кем не разговаривала. А во всех играх участвовала без интереса, и, кажется только потому, что считала их такой же обязательной частью лагерной жизни, как и манную кашу по утрам. Ленку пытались дразнить, но заморыш так вяло реагировала на приставания, что её оставили в покое. Речку она не любила, да и на пляже не высовывалась из-под грибка. Может, солнце обжигало её сильнее, чем остальных? А однажды она залезла на шестиметровую высоту и спасла с дерева лагерного приживалу Юльку. Хорошо, что слезла раньше, чем подоспела вожатая! Взглянув на тощую фигурку Ленки, Зоя ребятам не поверила… Про заморыша и так ходили в отряде небылицы…

Ленка родилась в Киеве, на стыке двух холодных зимних месяцев.

Через полгода, оставив ребёнка бабушке, её родители уехали в Югославию.

Тяжёлый старческий мир, полный невысказанных обид, любовно взлелеянных болезней и скользких сплетен выпил бы Ленку за неделю. Но сердобольная соседка, у которой сыну исполнялся годик, брала девочку к себе.

Там в манеже, Ленка жила чужим детством, страдая, когда сквозь радужные восприятия ребёнка проступал громоздкий ком неопрятных миров его матери.

А когда умерла бабушка, заморыша отдали в детский дом при объединении профсоюзов.

Этим вечером ребята долго не могли заснуть.

Ленка мучилась, тщетно пытаясь закрыться от их беспокойных страхов, смешанных с реальностью.

Наконец, не выдержав, она стиснула зубы и, прокравшись мимо Зоиной комнаты, выбежала наружу.

На свежем воздухе, в тишине, нарушаемой лишь трелями сверчков, ей полегчало.

Ленка уже решила вернуться в палату, когда слабый росчерк чужого страдания коснулся её.

Какое-то существо скреблось в темноте, пытаясь освободиться.

Не имея возможности понять, почему воздушный и просторный мир стал маленьким и тесным, оно наполняло Ленкину душу первобытной нутряной безысходностью.

Не помня себя, она очутилась за корпусом.

Там она увидела как из земли, разбрасывая песок кожистыми крыльями, лезет маленькое отвратительное чудовище. Помогая себе когтями на изгибах крыльев, оно визжало, и этот визг обнаруживал существу забор, стену корпуса и Ленку в пяти шагах, замершую от ужаса.

В голове у заморыша что-то щёлкнуло. Она почувствовала, что слабеет. И краем угасающего сознания успела заметить, что крылатого Лазаря наблюдали ещё чьи-то глаза. Жёлтые, дикие, с глубокими вертикальными разрезами в радужной оболочке.

Я гладила выступающие лопатки дворного.

Парнишка, оторванный от своих, всё ещё дичился меня, придавая ласкам какое-то извращённое удовольствие. Я пила его каждый вечер, а он лишь бессильно стонал, задушенный моим бешеным темпераментом.

Но сегодня у меня были другие планы.

- Кто твой отец?

Дворный сделал вид, что не расслышал и пришлось укусить его за ухо.

- Уб-б-блюдок… Немой… - Зубы парнишки стучали.

- Ты всё ещё боишься меня? Скажи, боишься?

Он стыдливо отвернулся, и я рассмеялась.

- Вставай,…хочу тебе кое-что показать…

Дворный сделал слабую попытку заползти в сено, но я вытащила его за ногу.

- Да не трясись так. Будет интересно…

Накинув на него одеяло, я сделала ему знак следовать за мной, и не оглядываясь пошла к особняку.

Сторож Никита ждал у погреба.

- Это что? – Дворный держал что-то, напоминающее тонкую шкатулку с бусинами на крышке.

- Это? Телефон.

- Теле…

- Телефон. Если говорить в него, кто-то далеко отсюда, если у него будет такой же, услышит.

- А…у тебя только один?

- Один… Совершенно бесполезная вещица.

- Почему?

- Смотри-ка, как ты оживился! От страха только хвосты остались… Да потому, что Истинные и так могут общаться на расстоянии. Если захотят, конечно. К тому же я понятия не имею, как эта штука включается… Ну что, ты выбрал себе что-нибудь?

- Можно я возьму тефон?

- Телефон. Нет… а хотя… бери, играйся… Только другим дворным не показывай, а то отберут. А теперь иди сюда… сладенький мой, иди…

Юлька ждал посреди комнаты, и мне пришлось плестись на кухню за паштетом.

- Что, Зойка тебя не кормила? – проворчал я. – Впрочем ты такой тощий, что хавка тебе не повредит…

Шлёпнув печенки в миску, я пошёл в комнату и включил телик. Потом, пнув Юльку для порядка, и услышав жалобное «нняв», вытянулся на диване.

Крутили старого «Буратино». По другому каналу Дроздов пиздел про обезьян.

- Коля, ты дома?! – Прижав к груди авоську с картошкой, Зоя попыталась открыть дверь. И когда ключ не захотел проворачиваться, не сразу сообразила, что дверь не заперта.

- Вот остолоп… Коль, ты что не запираешься уже? То что у соседей бабинник вынесли, тебя не волнует!

Она вошла в квартиру и шлёпнула по выключателю.

- Черт, пробки вылетели, что-ли… И где этот козёл шастает, мне интересно…

Поставив сумки, Зоя пошла на кухню за свечами. Скользнула взглядом по лунному пятну на полу и застыла.

Лунное пятно оказалось бледным лицом Николая.

Она бросилась к нему. Поскользнувшись в чём-то липком, упала на паркет…

Голова мужа была неестественно вывернута, а под подбородком чернел рваный глубокий надрез. Кровь из перерезанного горла чавкала под руками.

Зоя сделала попытку подняться, но сил хватило только на то, чтобы прислониться к дивану.

Затем что-то мягкое прыгнуло ей на грудь.

Бывшая вожатая, задёргала ногами, обмочилась и сползла на пол.

А через пятнадцать минут у неё остановилось сердце.

Марфуша с сожалением смотрела на искусанного дворного.

- И стоило его задирать… Он бы ещё послужил… Милый мальчик.

Я вздохнула.

- Варвара вроде стала догадываться. Да и есть он стал много…

- Солнышко, он просто тебе надоел! Признайся!

- А если и так. – Я посмотрела на Марфушу. – У меня есть ты… И ты мне никогда не надоешь…

- Милая, моя! – Мы обнялись и я легонько поцеловала Марфушу в усы.



проголосовавшие

Для добавления камента зарегистрируйтесь!

всего выбрано: 17
вы видите 2 ...17 (2 страниц)
в прошлое


комментарии к тексту:

всего выбрано: 17
вы видите 2 ...17 (2 страниц)
в прошлое


Сейчас на сайте
Пользователи — 0

Имя — был минут назад

Бомжи — 0

Неделя автора - факир

Ж и Д
Ключик Жизни
Пишет слово. Пишет два.

День автора - Владд

Театр
Геррантокоб
Чойбалсан
Ваш сквот:

Последняя публикация: 16.12.16
Ваши галки:


Реклама:



Новости

Сайта

презентация "СО"

4 октября 19.30 в книжном магазине Все Свободны встреча с автором и презентация нового романа Упыря Лихого «Славянские отаку». Модератор встречи — издатель и писатель Вадим Левенталь. https://www.fa... читать далее
30.09.18

Posted by Упырь Лихой

17.03.16 Надо что-то делать с
16.10.12 Актуальное искусство
Литературы

Непопулярные животны

Скоро в продаже книга с рисунками нашего коллеги. Узнать, кто автор этих охуенных рисунков: https://gorodets.ru/knigi/khudozhestvennaya-literatura/nepopulyarnye-zhivotnye/#s_flip_book/... читать далее
19.06.21

Posted by Упырь Лихой

19.06.21 Непопулярные животны
19.06.21 "Непопулярные живот

От графомании не умирают! Больше мяса в новом году! Сочней пишите!

Фуко Мишель


Реклама:


Статистика сайта Страница сгенерирована
за 0.035836 секунд