Литература

Драм-н-бейсовыми волнами наступало, отступало, заволакивало, штурмовало вновь, разрушало сознание… Кислотные проигрыши не давали телу ни единого шанса, приходилось в наступающей паузе плавно дергаться вслед уходящему эхом ритму, падать на скользящие и разрубающие насквозь лучи стробоскопа, чтобы заново быть поднятым очередным выбросом энергичного драйва трансовой психоделики на танцпол, где плющило и придавливало до жути… 140 ударов в минуту, 150 ударов в, 160 ударов, 170…

Рейвовые марши замедлялись вплоть до тех секунд, когда в шаманской тишине негромко бухающих барабанов приходилось вяло постукивать ногами в ожидании нового взрывного момента пожирающего мозги эйсида… Под Е раздирало на части от бесноватого брейкбита, густо замешанного железным хардкором и пробивающейся вдалеке 5 симфонии Шостаковича… Уносящий в небесную лазурь эмбиент сменялся инфернально депрессивным дабом, и в отходняке чилаута Nочные прощались с вымотавшим их парти до… завтра… когда все повторится.

А пока нужно было успокоить бешено колотящееся сердце, выпить минералки и, жмурясь от неона атакующего ночного города, разъехаться по домам. Двухчасовой сон – и бурлящими аортами подземки на работу, где все становились обходительными и корпоративными до неполиткорректности менеджерами, секретаршами, консультантами и системными администраторами. В перекурах – милый и бессмысленный рабочий треп, понты эсклюзивными брендами и планы на ближайший уикенд.

После рабочего обеда где-то в тайниках подсознания появляются первые искры мыслей о предстоящей Nочной… Мелькают столь далекие сейчас лазерные кружева, какой-то непонятный шум, вроде бы сопровождающий жизнь Nочных на вертящихся винилах танцпола… Но еще не закончен отчет, не сделана пара важных звонков, не выпито офисное кофе и мерцает Интернетом монитор…

Ближе к 5 вечера Nочные уже больше живут в реальности ночи, выбирают предпочтительный на сегодня стимулятор и по инерции добивают клавиатуру, ударно завершая рабочий день.

После работы – минут на пятнадцать сунуться в гипермаркет, и по кондоминиумам – дабы выспаться в уютном кожаном кресле домашнего кинотеатра. «Президент Российской Федерации … выпустил новую пластинку «Ойл, ойл, это наша любовь» … повествующую о нелегкой жизни политтехнологов европейских стран … в условиях иракского кризиса … продолжающих трудиться на благо отечественной экономики, повышающих ВВП страны … тем самым, давая понять антиглобалистам, что все их старания напрасны…».

* * *

Кокс пока был Мише не по карману, поэтому сегодня он принял сравнительно недорогой, но довольно внятный по эффекту «пацифик». Посмотрев на себя в зеркало, Миша сполоснул руки и вышел из туалета.

Дискотэка еще не началась, и в ее ожидании Nочные прогуливались в полутьме клуба, зависали (довольно точный жаргонизм, поскольку присутствующие представлялись Мише этакими бестелесными духами, призванными клубиться и зависать в специально отведенных для этого храмах ночи) в барах.

Уже около месяца Миша жил Nочной жизнью, влившись за это время в компанию, называющую себя «Nочные атомы». Насколько понимал Миша, таких компаний по городу насчитывалось около полусотни, у каждой из них была своя собственная клубная идеология, отражавшаяся так или иначе в ее названии (неизменным для всех было определение Nочные). Как объясняли «Атомы», в своем названии они исходили из того, что на сейшенах они не просто танцевали, но метались, кружились, колбасились во всех направлениях пространства, олицетворяя таким образом доказанную Броуном теорию движения мельчайших частиц.

Сегодня «Nочные атомы» присутствовали на закрытой для посторонних (так называемых людей не в теме) акции «Kill, fuck and forget» в клубе «Nigth club». Уже немного разбиравшийся в тонкостях клабберной жизни, Миша понимал, что именно в клубах с непритязательными названиями, стилизованными под названия эпохи начала 90-х – что-то вроде «Дискотека», «ДК Крупской» - и проходили самые крупные и реальные по своей направленности вечеринки.

«K.F.F» по словам «Атомов», не исключение, это «даже не просто тусовка Nочных, а вечер посвящения в Nочную лайф; все мы прошли через посвящение, теперь, Миша, твоя очередь стать истинным тусовщиком…», - так говорил Стэн, делая непонятно-быстрые пассы руками в сторону Миши.

Необычность вечеринки заключалась и в самих условиях прохода на акцию. Все присутствующие должны были быть в масках животных (лучше всего самодельных, критерием качества здесь были разводы клея, покореженные ножницами в неумелых руках отверстия для глаз, носов и ртов, грязные акварельные мазки на картоне). Каждый из Nочных при себе должен иметь что-нибудь из холодного оружия (нож, заточку, стальной прут, неважно). Всем проходящим фейс-контроль охранники вручали листовки с малопонятным стихом:

Это – не страх ножа

или новых тенет,

но того рубежа, за каковым нас нет.

Так способен Луны

снимок насторожить:

жизнь как меры длины,

не к чему приложить.

И.Б.

Миша, натянул на лицо маску зайчонка, сохранившуюся еще с тех далеких пор, когда он, будучи веселым веснушчатым ребенком, помогал Деду Морозу раздавать подарки на детсадовском утреннике.

Принятая таблетка уже будоражила организм, разгоняя по венам кровь и заставляя биться сердце учащеннее. Миша подсел к «Атомам», которые в ожидании начала программы, лениво беседовали в полумраке бара.

Возбужденная тоже недавно принятым препаратом Антилопа быстро тараторила:

- … Нет, вы только вспомните эти ускользающие в сумерках рейвы 93-го. Я уже тогда ходила в батиных галифе, военных шузах, у меня был сногсшибательный ядовитый камуфляж и безразмерная торба, увешанная всеми этими армейскими феньками. Тогда в «Тоннеле» как раз играл Фашист, такая тема… а уже потом появилось это РНЕ, первые бритые, муть короче, к музыке не имеющая никакого отношения, и я решила стать лесбиянкой…

Лис, придерживая за локоть Зебру, двигал свою телегу:

- … магический мир масс-медиа заключается в том, что какой-нибудь радио-гуру умудряется в пять минут эфирного времени втиснуть 3 легких композиции, пообщаться с аудиторией, врубить 3-х минутный блок рекламы, который, по сути, и окупает совершенно бесполезные и не несущие никакой функции другие 2 минуты эфира. Целые пятиминутки жизни он-лайн, т. е. я чего хочу сказать? если раньше жизнь человека делилась на пятилетки, то теперь жизнь ускорилась настолько, что человеку вполне достаточно и пяти минут, чтобы насладиться всеми цветами радуги. Ты «Dostoevsky-FM» слушаешь? И я слушаю, у нас целый день на работе гонят…

Мишу уже чуть подбрасывало на мягком кресле, в голове тяжеловато ухали шестеренки, и, словно угадав его желание подступавшего изнутри движения, сумрак главного танцпола заполнил шум начинающейся «K.F.F».

Дальнейшие полчаса (или сколько там времени прошло?) проходили под льющеюся из ниоткуда буддистскую тишину (так определил про себя Миша что-то тонкое и эфемерное, с вкраплениями звуков варгана, шелестящими голосами монахов и еле слышными кармическими постукиваниями). Как это ни странно, но обычно будоражащий эффект экстази, заставляющий бешено разламывать конечности, сейчас наоборот покрывал Мишу тяжелым, но уютным покрывалом ленивого движения, парения в воздухе; и окружавший его мир с обитавшими в стелющихся лучах луны животными, казался единственно возможным из всего, что когда-нибудь существовало и могло бы существовать.

Вскоре, Мишу подхватила новая волна, словно проступавшая из ткани вечного трансового покоя, и он, кажется, различал даже мерное монотонное жужжание «Kill, fuck, forget, kill, fuck, forget, kill, fuck, forget».

Что-то внутри оборвалось и от охватившего восторга, Миша потянулся куда-то вверх, вслед за этим «kill, fuck, forget», все выше и выше тянуло его божественное проникновение Nочного кайфа, и не ощущалось уже ничего реального в том мире, откуда он уплывал. Зато появилось ощущение того мира ничего, куда тянулось его естество, куда он плыл уже очень долго и никак не мог приплыть.

«Kill, fuck me and forget», - звала Мишу Nочная богиня, неожиданно воплотившаяся в образе миловидной девчушки-кошки, взобравшейся на помост перед игравшим сет ди-джеем. Простирая в трансе над собой руки, она выкрикивала «K.F.F» и звала колыхавшуюся в танце паству под ее ногами в Nовый Nочной мир.

Но Миша (уже полностью выбитый из наезженной колеи его собственной жизни) каким-то невероятным шестьдесятседьмым чувством чуял, что для того, чтобы втиснуться в игольное ушко Nочного мира нужна жертва…

И первый завет формулы «K.F.F» не заставил себя ждать.

В исступлении продолжая выкрикивать три заветных слова, богиня распростерлась на помосте, при этом широко раздвинув в стороны ноги. Рассекая толпу беснующихся зверей, к помосту вышла непомерно огромная туша медведя-ката, с топором наперевес. Подняв левую руку в приветствии, медведь как бы невзначай опустил другую (с топором) в район головы богини-кошки, и что-то круглое покатилось в угол танцпола. Жертва «K.F.F» была принесена, богиня – обезглавлена, а бесновавшиеся в экстазе животные продолжали кричать «kill, fuck, forget»…

Все тот же безумный (но дико красивый и освобождающий) ритм продолжал рвать остатки мозга в голове Миши, но он уже знал, что настал его черед, пришла пора 2-ой части формулы «K.F.F».

Сумасшедшая фауна млекопитающих вытолкнула Мишу к помосту богини, и теперь в его ритмичном мире появилась дергавшееся в посмертном танце и обезглавленное тело богини-матери, давшей жизнь Nочным, и ими же отнявшей жизнь у самой прародительницы. Посвящаемый должен был символически продолжить род Nочных, занявшись сексом с богиней, и кто знает? возможно, в ее чреве и зародится жизнь Nочного Мессии, того, кого ждут вот уже три года.

Спустив джинсы, Миша вошел своей вздыбленной плотью в окровавленное влагалище богини, и под все тот же бесконечно повторяющийся ритм «kill, fuck, forget» начал трахать безглавую кошку.

В глаза посвящаемого внезапно бросился красный до рези в глазах топик праматери. Желтыми пролетарскими колосьями на нем было выведено «USSR», и чуть пониже под серпом и молотом – «Are you BASTArd?». Последним осознанным рефлексом Миши на сегодня была мысль (комичную символичность которой он понял намного позже): «Я ебу свою обезглавленную Родину… Родину-уродину… Я ебу собственную обезглавленную совесть…».

* * *

Разобравшись с последними счетами-фактурами, Миша вышел покурить на офисную лестницу.

Сквозь засиженное мухами стекло окна, струилась мерзкая хмарь поздней осени. Почти так же муторно, как и на улице, расползалось в Мишиной душе пятно собственной ничтожности и одиночества. Все было плохо и все было не так. «А что именно не так? – спрашивал себя Миша, и не мог ответить на вопрос.

Чтобы хоть как-то отвлечься от неприятного стона куда-то рвущейся души, Миша взял с подоконника забытый кем-то из коллег таблоид и, открыв наугад, наткнулся на фото обезглавленной, фривольно раскинувшей в разные стороны ноги девчушке.

«Новая жертва маньяка», «Когда же закончится разнузданный беспредел питерских извращенцев?», «Осквернение невинной, но уже безголовой школьницы» - скакали перед Мишиными глазами желтые заголовки.

Внезапно почувствовав спазм тошноты, Миша бросился в туалет. Минут пять его выворачивало буквально наизнанку, до сухости в желудке, колик и резкого кашля. Еще минут пять он просто сидел на заплеванном полу кабинки, смотря потускневшими глазами куда-то вверх и беззвучно шевеля губами…

Наконец, резко поднявшись, и сильно хлопнув дверью ватер-клозета, он вернулся в офис и плюхнулся в кресло.

На экране монитора Мишиного компьютера подмигивал значок вызова айсикью. Кликнув мышкой по значку, Миша увидел всего одного слово: «FORGET».