Литература

1.ЧП

Глухо зазвонил в отдалении телефон, призывая Слима проснуться, но ему было довольно сложно выполнить подобную задачу. Хотя проснуться он все-таки смог, точнее не смог не проснуться от надоедливого звона в тумане токсичного похмелья. В дальнейшем, точно также он не смог разорвать капризно слипшиеся веки, или скорее даже не подумал сделать это, а также даже не подумал вставать, чтобы пресечь утробное телефонное звяканье. Посему телефон обреченно умолк, и только плохо закрытый кран уныло стучал водой о ржавую мойку. Все как всегда. Как несколько лет до этого, и неизвестно сколько еще лет вперед, после сегодняшнего. Впрочем последнее, в последнее время, не вызывало особого оптимизма, коим веяло от слова "лет" во множественном числе(!), то есть неоспоримым намеком на количество, чему явно костью в горле вставало качество, если говорить о желудке, легких, печени и т.д. Иногда, с кислой физиономией принюхиваясь к подозрительным запахам, время от времени ненавязчиво кружившим вокруг Слима, ему в голову приходили странные образы... Желтые, обглоданные землей и временем черепа, и рассыпающиеся в труху гнилые гробы, с темно-зеленой едкой грязью на бортах. На червей у Слима, похоже, уже не хватало ни воображения, ни сил, а может и еще чего полезного на фоне непонятного страха, непонятного в том отношении, что не было ясно до конца, был ли это страх смерти или же жизни. Той самой, единственной и неповторимой, которую, по слухам, проживают всего один раз.

Город, в котором жил Слим, ни чем ему не грозил. Было ли это хорошим качеством или наоборот плохим Слим еще не решил. В то время, как город не особо угрожал Слиму законодательством, налогами и работой (ввиду не особо трудоголичного характера Слима), в то же самое, быстро летящее прочь, время, город не особо угрожал Слиму образованием, хорошей погодой, сексом и хоть мало мальски приличным окружением. Среда, которая изредка набрякивала похмельными утрецами Слиму на телефон, и также изредка бездельными вечерами, отвязно жила все семь дней субботами, то есть алкоголем, наркотиками и прочими невинными шалостями нового поколения.

Вчера была суббота... И не смотря на упрямо засевшую красную рамочку в настенном календаре под четвергом, Слим на все сто знал, что вчера была суббота. И хорошенько проблевавшись с утра, он понял, что в одиннадцать эй эм, к нему приперся Черный Понедельник, который без лишней скромности был припоганейшим типом в глазах Слима.

ЧП сидел на желтой табуретке перед горой немытых кастрюль, с высохшими по стенкам до черноты супами и кашами. Он равнодушно дымил сигаретой в окно и при появлении на кухне Слима, сухо прокашлялся, дав последнему понять, что его мало занимательное пришествие не осталось незамеченным. Одет ЧП был в черные лакированные ботинки, в черные слаки, в черный фрак и в длиннющий черный цилиндр. Иначе одеваться он не умел, да и не собирался никогда. Особых причин для этого, за долгие лета своих странствий по планете, он ни разу не повстречал. Так он и сидел, флегматично посасывая розовый мундштук, невзрачным профилем смахивая на Линкольна без бороды.

- Ну что же ты молчишь? - безликим голосом спросил ЧП, не отрывая взгляда от окна. - Как не приду, ты все молчишь.

- А что мне говорить? - болезненно спросил Слим, отчаянно ища воспаленными глазами чистую кружку для воды.

- Да, говорить тебе явно не стоит, - согласился ЧП. - Молчание тебе больше к лицу. Но в конце концов, разве тебя не завораживает некий мистический элемент наших встреч?

- Что же тут мистического? - хмуро отозвался Слим. - Глюк ты... И пахнет от тебя белой горячкой.

- Значит ты у нас скептик? Рационалист. - ЧП наконец повернулся худым, вытянутым лицом к Слиму и неприятно пронзил того серыми, почти металлическими глазами. - И Бога, поди, для тебя нет. Верно ведь?

Слим понуро вышел из кухни и разбито поплелся к кровати. О Боге после субботы говорить было трудно и как-то неприятно... Словно тот и вправду где-то существовал.

Как бы там ни было, но упоминание о Боге не помешало желудку Слима вывернуться наизнанку еще разок, причем как-то яростно и гневно, навевая Слиму холодящие душу ассоциации.

- Испугался, бедняга... - посочувствовал за спиной ЧП.

- Глупости, - нервно отозвался Слим, всполаскивая рот. - Только бы желудок не вылетел...

- Не вылетит, - пообещал ЧП. - Такое не летает.

Слим вздохнул.

- Ну чего тебе надо от меня? - вымученно спросил он. - Не видишь? Человеку плохо...

- Дурак ты, Слим, - грустным голосом сказал ЧП. - Моя бы воля... Это же не я к тебе прихожу, а ты ко мне...

- Что б я сдох! - удивленно воскликнул Слим.

И тут его словно током ударило, вздернуло, потащило куда-то и стало давить с обоих сторон на уши, щеки, ребра, а затем стало мять, вултозить, топтать, до тех пор пока в глазах не помутнело и ломанная, до боли резкая и яркая стрела не пронзила темные тучи сознания и не отключила его полностью. И только скромно белой вспышкой вспыхнула в потемках последняя секунда осознания. Грязным зеркалом перед глазами и потным лбом о белую раковину...

- Дурак ты, Слим...

И все погасло.

2. Привкус смерти

Думать или не думать? Был ли тут вопрос или же это просто очередные клины ума на голых стенках чахлого разума, было неясно. Жажа упорно пытался стянуть уставшие извилины хоть в какое-нибудь подобие рабочего состояния, но те кокетливо извивались в вязких мыслях Жажи и утекали безвозвратно прочь, оставляя нагое недоумение в маленькой голове Жажи.

В это время автобус равномерно катился по серой, мокрой дороге, также равномерно покачивая головами пассажиров. То вправо, то влево... Вот опять вправо, вправо... влево. И мысли... эти болотные, собакообразные мысли в поисках мудрых силлогизмов. Собакообразными они казались ввиду безумной погони за своими хвостами, что испокон веков считалось людьми делом бессмысленным и бесполезным. А если думать о смысле, то тут двери слабенького, слабо уверенного в себе сознания Жажи, со страшным скрипом срывались с петель и уносились со свистом в бездну, о которой думать не хотелось.

"Смысл, вот корень всех зол человечества!": подумал Жажа. "Какой смысл?": продолжал думать он: "Вот еду я в автобусе. Домой еду. Почему? Потому что делать больше нечего. Денег нет, пива нет, ганжи тоже нет, ничего нет. И автобусы скоро перестанут ходить. Потому я и еду домой. Вот и весь смысл. Что самое интересное, он есть. А вот куда смотреть? Какой смысл смотреть куда-либо, если смотреть куда-либо, в данный момент, бесполезно, а следовательно бессмысленнно. То есть какой смысл смотреть на пол, на свои ботинки, на обувь соседей, на их затылки? Даже в окно, в общем-то, нету смысла смотреть. Это все бессмысленно, бесполезно. Означает ли это, что тогда есть смысл закрыть глаза, если смотреть куда-либо смысла нет? То есть само по себе закрывание глаз сейчас бессмысленно, ведь спать я не хочу и смотреть на мир мне не тошно, но смотреть на него бессмысленно, значит есть смысл закрыть глаза?"

- Закрой... - равнодушно прошептал внутренний голос.

Жажа закрыл глаза и увидел странные рваные пленки перед глазами в темноте закрытых век. Эти пленки кружили перед его внутренним взором уже несколько лет. Не в силах обходиться в своей жизни без рациональных обьяснений, Жажа однажды нашел таки подходящее обьяснение летающим пленкам. Он решил, что это скопище так называемых звезд, которые скорее являются неким подобием искр из глаз, причиной для коих являлся, мягко говоря, неуравновешенный мозг, изрядно пострадавший за мрачные годы беспробудных интоксикаций.

Как бы там ни было, закрытые глаза не облегчили ментальных мучений Жажи. Даже наоборот, закрытые глаза еще больше усложнили головоломку со смыслом, так как сидеть с закрытыми глазами, когда можно сидеть с открытыми не менее бессмысленное действо, нежели сидеть с глазами открытыми, в то время как "зачем" неизвестно.

Жажа сильно устал. Жажа хотел знать. Да, это была своеобразная жажда знаний, неутолимый интеллектуальный голод из недр подсознания. К этому Жажа был не готов, потому как в школе этому не учили. Возможно, потому и учили в школе всякой ерунде, усердно забивая ей голову в течении десяти-одиннадцати лет, дабы человек никогда(!), никогда не стал жертвой бессмысленности. Ему бесплатно засорили разум псевдосмыслами, чтобы он жил спокойно, не сходил с ума, не сводил с ума и, конечно, не употреблял наркотиков.

Из биологии следовало, что живые существа нуждаются в пище. Иными словами, живые существа хотят есть и... Жажа испуганно сжался и весь похолодел внутри. О сексе, в таком состоянии, он думать не решился. Это была сумеречная зона, это был смеющийся, красный демон, дергающий за нитки марионетку-человечество. Нет, только не сейчас. Сейчас о еде. Да, о еде! Потусторонний гул из желудка Жажи сообщил ему, что он, Жажа, дихо хочет есть, настолько дико, что все остальное в данный момент, хоть и может иметь неоспоримый приоритет, но ничего не может поделать с голодом Жажи, который и есть Истина и смысл всего.

От неожиданности Жажа просиял. Это был триумф! Просветление! Жажа нашел то, что так мучительно искал. Он мудро использовал принцип "Здесь и Сейчас" и теперь было ясно, куда смотреть. В сторону дома. Дома, который способен его накормить, показать телевизор и уложить спать.

Дома... Жажа смотрел на дома. Потому что дома стали смыслом теперь, в эту текучую секунду. Дома, в которых можно есть и спать. И... Нет! Нет! Есть и спать...

Дома. Многоэтажные, с трех, четырех комнатными квартирами, с балконами, бассейнами, кухнями и холодильниками. Дома частные, виллы... Карибское море, богатство, слава! Вот куда нужно смотреть! Смотреть, значит понимать, чего хотеть! Смотреть нужно на то, чего хочешь и тогда... И тогда...

"Тогда" оказалось лишним, и Жажа бессильно приуныл.

В это время автобус равномерно катился по мокрой дороге. Катился он под конец марта и снег за окном с неохотой, обреченно сползал с одиноких холмов и вяло таял у подножия елей. Из под грязного, умирающего снега, медленно выползала мертвая, темно-желтая прошлогодняя трава, с ворохом сгнивших коричневых листьев. И в далеке, за железной оградой, замелькали худые, ветхие кресты старого кладбища. В салон уныло ввалилось прошлое, и Жажа совсем упал духом, осознав, что соприкоснулся с привкусом смерти... И расхотелось есть.

Где-то играла тихая мелодия, грустно и усыпляюще. Казалось, что все было потеряно, и уже детство, забытое, затертое детство, ломилось в огрубевшую душу, стучало о двери, напоминая о себе, требуя обьяснений... Обьяснений, которых у Жажи не было. Зачем и почему... Какой смысл?.. Смысл...

Солнце укатило за горизонт и небо зарыдало ливнем. Уже давно осталось позади кладбище, но теперь деревья вдоль дороги раскинули ветки врозь, словно кресты. Кресты до неба. И в темной, колючей темноте казалось то и дело мелькают мрачные отблески косы.

Впервые за очень долгое время, а может и впервые в жизни, Жажа понял, что его ждут. Что его жали всегда. Там... На конечной остановке. Куда он равномерно едет по двенадцать месяцев в год, не зная куда смотреть...

3. Черные цветы

- Линза! Эй, Линза! Отойди от края, блин! Грохнешься, дура!

Линза молчала, сверкая луной в очках. Молчала так, словно проглотила большой палец своей руки, словно забылась посасывая его, словно весь мир и был этот палец.

Дэка вздохнул, кинул себе под ноги сигарету, и немного потоптав ее, пошел к своей сестре.

Ганжа накрыла жестоко. Так жестоко, что было сложно отрывать ноги от земли. И еще сложнее было волноваться за сестру. И если бы Дэка не был подонком, послал бы он ее тридцать три раза и пошел бы нафиг в лес искать прошлогодние грибы. Хотя сыро, конечно... Но это без разницы. Иногда кажется, что везде сыро. Утром в постели, на кухне у свистящего чайника, в ванне наполненной теплой водой. В венах...

Сырость - это, наверное, расплата. Видимо все подонки расплачиваются сырыми жизнями. Когда-нибудь. Возможно, конечно, такая участь ожидает только подонков с совестью. Возможно...

Именно совесть тащила сейчас Дэку за шиворот к Линзе. Навязчиво, безотлагательно. И это тоже была расплата... Цена, которую Дэка мог бы и не платить, но он был подонком, а стать скотиной он уже не мог себе позволить. Точнее его совесть не хотела этого позволять и поэтому подтащила Дэку к Линзе, и оттащила ее им от крутого склона горы, под которым возбужденно шипела худая, бугристая речушка.

Линза вынырнула откуда-то мутными, глухими глазами и идиотски захихикала.

- Червячок! - сказала она, скалясь на речку.

- Бык! - неожиданно для себя сказал Дэка, чем жутко развеселил Линзу.

Смешного ничего не было. Можно было бы даже позвонить кому-нибудь, узнать... Мол, бык, это смешно?

- Почему бык? - насмеявшись спросила Линза.

Пожав плечами, Дэка решил подумать. Но думать не получалось. Получалось только потеть и чувствовать себя идиотом.

- Ты есть хочешь? - спросил Дэка.

- Быка? - Линза снова захлебнулась от смеха.

Может ей не надо давать курить, подумал Дэка. И так дура...

Дура, дура, дура... Дура!.. Дура... всю жизнь Линзы думал о ней Дэка. Ах! Если бы он не был подонком...

- Дэка!

Дэка вздрогнул и сиротливо похолодел внутри. Может быть когда-нибудь в другое время, в другом месте такой приятный, женский голос заставил бы Дэку радостно залаять. Но не сейчас, в сумерках, в лесу... Уже не разобрать ни черта, какие-то тени шарятся в потемках, да и холодно... Мерещится всякая дрянь.

Однако дрянь все-таки не мерещилась. Дрянь позвала Дэку еще раз, при чем уже как-то обиженно, или даже разочарованно, грустно, но все еще нежно и легко...

Потом мир дрогнул и на две-три минуты исчез, оставив Дэке непроглядную темень взамен. В голове липко и неприятно пролетело БросатьКурить. Пролетело как плавленная медуза, сбивая апетит и заставляя проснуться.

А разве я спал? Я сплю?

Ясплю, не теряя времени зря, увязалось за БросатьКурить, которое слиплось с еще кучей всяких Бросать и они действительно стали что-то бросать куда-то, во что-то противно чавкающее...

Пролетела Линза, как юркая ласточка, как лист с дерева, как перо на ветру. Пролетела, глупо улыбаясь, со змееподобной рекой на шее, бурной, сумасшедшей и слепой... Линза улыбалась и кашляла.

"Линза...": подумал Дэка. Потом подумал еще раз, и снова услышал неприятный, чавкающий звук. Всякие нелепые Бросать ухватили летучую Линзу за тонкие, белые руки и швырнули ее в какой-то мрак, где усердно не переставали жадно и мерзко чавкать.

И вдруг кто-то заговорил. Заговорил жестко и холодно. Как сталь катаны. Остро и беспощадно. Слова этого "кто-то" капали на мозги, как вода на жестяной тазик, а затем "кто-то другой" начал отстукивать хлесткие пощечины по лицу Дэки. Сухо и равнодушно.

Северный ветер ломился во все щели, которые были везде, повсюду. Их было так много, что стены исчезли и изуродованные чрезмерной гравитацией деревья извивались под ногами толстыми, мягкими стволами, провоцируя тошноту...

- Бить, избивать, вырывать и выносить за скобки.

Не соглашаться, не подчиняться, смотреть мимо, сквозь...

Каждое действие это отклик, за шумом приходит эхо.

Эхо не любит врать, эхо убивает.

Жизнь может шелестеть, может молчать, может ползать...

Просто дрессировщик слабая мямля с тряпкой в руке...

Пусть он тренирует комаров, пусть он пугает тараканов по ночам.

Пугало.

Цилиндр. Он был в цилиндре и косил одуванчики в поле. Черные одуванчики, гнилые... За ним, дрожа и мерцая, бегал какой-то толстый темно-красный луч, словно беззвучный вертолет ловил преступника с неба.

Фрак... Ветер развевал раздвоенный фрак и тонкая трость беспощадно косила прогнившие цветы. Дэка хотел кричать, но чья-то женская рука закрыла ему рот, уверенно и беззлобно, а над Фраком задрожал луч. И в нем автобус подколесил к занесенному таяющим снегом пустырю, с разломанными, деревянными воротами без сетки.

Все голы навылет... Все...

Беззвучно разъехались створки дверей автобуса и из них аморфно выплыл Жажа. Он смотрел куда-то под ноги, смотрел закрытыми глазами и ничего не видел. Он грохнулся на землю, как чей-то небрежный плевок, как сопля в воду, как дерьмо с палочки... Фрак скосил еще один цветок и Жажа разлетелся пылью над пустырем, над старыми воротами, над ржаво-грязным снегом, издыхающим под гнетом весны... Или, может быть, жизни...

Луч взлетел, качнулся и горизонтально уткнулся Дэке в грудь. Каша из звуков и лиц оглушила его сознание, и на секунду в водовороте то вспыхивающих, то гаснущих рож, мелькнул Слим. Он сидел на коленях, и пока Фрак взмахивал тростью еще над одним несчастным цветком, изгаженный экскрементами унитаз жадно навис над Слимом, явно собираясь проглотить его. Фрак глухо свистнул тростью и Дэка зажмурился. Он уже знал, что стало со Слимом...

- Пугай цеплят в курятнике, - завывая, как вьюга, сказал Фрак, или Цилиндр и на горизонте, а может за горизонтом, с треском разлетелись стрелы молний по всему небу, а может земле... Что-то выплюнуло в поле Линзу. Зеленую и безглазую, по колено увязшую в месиве из гнилых цветов. - Трусоть - это только повод бояться. Наглость - хороший повод струсить. Грязная работа по понедельникам...

И Дэка не выдержал и взвыл, как бешенный, взвыл в отчаянии и ужасе... Взвыл потому что было больно, потому что где-то его рвало на куски пламя, пережевывало его, и голова, изъеденным червями, черным цветком изящно слетала со стебля, скошенная ровнехонько под сорок пять градусов, прямо в чавкающую пасть безумия и страха... Смерти и темноты...

- Поле слишком большое, чтобы ты что-то значил, - сказал Фрак, растворяясь тенью в темноте.

Звизжала Линза. Завизжала там где надо и стало чуточку легче, чуточку лучше... Ведь там, где визжала Линза, Дэка был еще жив...

В лесу поднялось какое-то суетливое копошение, пока Дэка открывал глаза и фокусировался на маленьких, квадратных очках Линзы. Линза перестала визжать и, посапывая, растирала тонкие ручьи слез под глазами. Не спеша наплывало успокоение на сетку из ребер в груди, однако наплыть до конца оно не смогло. Его грубо спугнули... И виновником этого был голос Дэки в лесу... Того самого Дэки, которого Дэка боялся. Того Дэки, который ездил с Форшем на красных Жигулях, с двумя поднятыми к небу колесами.

Форш сидел рядом и дибильно хыхыкал, разжевывая желтыми зубами в паштет одну сигарету за другой. Он был как бешенный конь, с огненными фонтанами из ноздрей. Его желваки холмами Шотландии бегали под кожей лица, а ежовидные клыки волос ходили друг за другом, как солдаты на параде.

ДэкакоторогоДэкабоялся (ДкДб) пьяным угаром орал в зеркало над своим лбом, сжавшемуся позади в кулак пассажиру:

- Дядя, если бы я был Богом, богом, то я бы заселял Землю по градации, по стимулятивным аберрациям, - повизгивающим лаем сообщил ДкДб пассажиру за спиной. - Ты посмотри вокруг, дядя! Восплачь, лысый! Это же пи, причем пи в квадрате! Однако, дядье, бля... Оцени структуру програмотизации... Ты только оцени подход, нах. Внял? Ты внял, дядлО? Не внял?.. Потому ты и хрен старый в свои сорок. Логично? Полено ты ебливое на закате моих мыслей, феррум а ля аргентум... ВтухлО? Да зырь, карача... Кому нужен был психадел пипл, когда свечи щупали грубые серые стенки темницы Жанны д`Арк? Кому нужен был Крэш Бандикот, когда за большие яйца в аналы вставляли факелА? Внял? Нет? А ну-ка слухай далее, понос временного континиума... Слухай, бля, сюда... Понял? А если тебе пашишре взвонярить про смысл психадел пипла и про градации?.. Да? А ну-ка соси хуй и преданно зырь на мой рот, который благороден и чист по понятиям. Я... Слышишь? Я... Я заявляю твоей трескучей заднице, что я знаю ключ к гармонии, а ты - пиздабол, и я ловлю себя на слове... Ловлю и киваю себе головой... Ты - пиздабол. Ты, пиздабол, не знаешь нихуя... И потому после тебя пришли мы... Ебанаты, которые не знают больше, чем ты... И это их козырь... Козырь Сократа... Потому после Жанны пришел психодел, потому что пора бы уже! Потому что время такое и хуй куда оно дальше без нас. Понял, лысьва? Не гний в парашу, дядлО, и тебе клизму вставят... Не сЦы...

Здесь машину крепко тряхнуло (а может это Фрак махнул тростью), и толстый кулак вылетел из-за спины и врезался в челюсть. Этот нехитрый маневр позволил ДкДб понять, что лысая гнида на галерке играет нечестно. Восстанавливать справедливость выпало Форшу. Издав дикий рык, он размахнулся локтем и врезал ДкДб еще разок, в то же самое место. Не успев выругаться, ДкДб увидел около правого глаза зубастый нож Форша, рассекающий пространство в направлении неблагодарной сволочи-попутчика,и снова кулак, целящийся Форшу в желваки.

Мясорубка развертелась по кругу, как волчок на столе у знатоков, с таким же хохочушим сэмплом в сопровождении...

- Куда же вас несет? - с интересом спросил чей-то голос.

Все были заняты и ответил столб, угрюмый столб из-за поворота. Он уныло выплыл из тонкой пелены дождя, который оказывается шел и потому было скользко. ДкДб досадливо крякнул и протрезвел, Форш захыхыкал, а лысый выпрыгнул на ходу, падла...

- С него хватит, - сказала некая добрая женщина.

Вот какая она, оказывается, была! Добрая, нежная... И все бы ничего. Только это была смерть...

4. Мега Дежа Вю

Зеленое кафе. Зеленые столы и стулья. Стены. Продавщица и цены. Зеленый чай на столе, зеленый апетит в груди, зеленая зависимость в кармане. Зеленые бумажки в голове, зеленый минус на счету в банке. Минус зеленая бесконечность. Зеленая планета. Зеленый лайв. Не плохо.

Слим сладко поежился в кресле, отчего шишка на его лбу замигала разными цветами.

- Откуда? - без интереса спросил Дэка.

- ЧП, - насупившись ответил Слим.

- На кастрюлю упал?

Жажа нервно хихикнул, грязно покосился на худые коленки Линзы и нелепо вздрогнул, отчего Дэка почувствовал себя уставшим.

- Нет, - нехотя ответил Слим. - Я упал там, где я есть...

- Слим здесь! - Линза по-детски ткнула Слима в лиловый лоб и тот неуклюже застонал, торопливо потянув руку к чаю.

- Линза, не мучай шишку, - попросил Дэка, попросил просто так, от нечего делать.

- А где ты, Слим? - зачем-то спросил Жажа, и видимым усилием сдержал свои глазные яблоки, яростно рвущиеся на худые коленки Линзы. Дэка вздохнул.

- У него... - хмуро ответил Слим. - А ты не рамси по-пусту. Ты тоже там.

- У кого? - воровато, как суслик, испугался Жажа.

На улице загудел Форш. Он несколько раз ударил по рулю и Жажа радостно подскочил на месте.

- Форш приехал!

- Ну и что? - хмуро спросил Дэка.

- Поехали! - радостно предложил Жажа.

- Мы не поедем, я уже говорил... - равнодушно отозвался Дэка.

- Почему? - Жажа начинал расстраиваться и его губы нелепо затряслись.

- Мы с Линзой поедем к Обрыву, может в лесу погуляем, - объяснился Дэка, которого тут же передернуло цветастое дэжа вю. Двойное... В одном пахло перегаром и тяжело дышали какие-то раскаленные, красные стены. В другом было темно, холодно и никак было не подняться и почему-то не открыть глаз.

Слим напротив несколько раз пожал плечами и встал из-за стола. Тоже самое сделал Жажа. Дэка молча смотрел на них, наблюдая как странная матовая калька безвучно ложится на реальность и в ней появляется еще один Дэка. Еще один Дэка попращался с Линзой и пошел вместе с Жажой и Слимом к выходу из кафе.

- Ну пока! - Жажа протягивал костлявую руку.

- Пока... - пожал руку Жажи Дэка.

Слим небрежно отмахнулся и двинулся вслед за полупрозрачным собой, который положил полупрозрачному Дэке руку на плечо и что-то рассказывал.

Дэка мотнул головой, но никто не исчез, кроме одного Жажи, который уже выбежал на улицу. Второй все еще стоял у стола.

- Точно не поедете? - спросил Жажа и тоскливо покосился на Линзу.

- Нет! - нервно вскрикнул Дэка.

- А что мы будем на Обрыве делать? - спросила рядом Линза. Настоящая, единственная... Дурочка-сестра.

- Курить... - слабеющим голосом ответил Дэка, смотря себе вслед.

5. Красная стена

- Может не надо? - жалобно попросил Жажа.

- Пей! - рыком приказал Форш и прижал теплую бутылку виски к холодному носу Жажи.

Жажа, как маленький затравленный зверек, умоляюще глянул на сидящего справа Слима, но тот ушел куда-то в себя и еще не вернулся. Дэка в это время уединился за рулем, пытаясь попадать в пронумерованные кнопки телефона пальцами, которые искусно танцевали нижний брейк, а сам он при этом глухо шипел, как раздавленный удав.

Надо было пить.

Брезгливо сморщив нос, Жажа ухватился слабыми руками за бутыль и прижался к смердящему спиртом горлышку, посиневшими от отвращения губами.

- Ат маладаца! - порадовался Форш, и выдал Жаже два литра Кока-Колы.

- Да пошел ты! - гневно вскричал Дэка и ударил телефоном руль.

Телефон трогательно мигнул и бессмысленно погас, за что Дэка ударил им еще раз. На этом телефон скончался.

- Сволочь! - с какой-то ноткой горечи высказался, по поводу всего произошедшего, Дэка, и повернул ключ зажигания.

Жигуль задиристо взревел, дернулся и неприятно стукнул Жажу бутылкой Колы по зубам.

Где-то в отдалении, а может даже в другом мире, просто очень громко, заиграли мрачные виолончели... Медленно и выжидающе, с зелеными глазами в темноте, с выразительным треском старого винила из лихо закрученной трубы патефона.

- Ты куда? - сонно спросил Слим, и вспомнил про Форша. - Виски осталось?

Жигуль снова взревел и сорвался с места, нервно подергиваясь и чихая.

- По бабам! По бабам! - заорал Дэка и резко мотнул рулем влево.

Жигуль послушно выпрыгнул на дорогу правым боком и целенаправленно заскользил в канаву. Жилистые руки Форша рванули руль на себя, крутанув Жигуль на сто восемьдесят, и уже было непонятно, куда он скользит.

Пока Жажу тошнило под ноги, Слим раскрыв рот глазел в окно, где из темных сплетений стволов сосен изредка вышагивали на первый план серые столбы. Сутулые столбы. Выходили и прятались обратно. А прямо под куполом неба гигантский смычок пилил ветки... Жалостливые и лиричные звуки скатывались вниз, а затем бешенные и громоздкие, угрожающе опасные и беспощадные... Звезды закрутились в спирали, в тонкие мерцающие нити и покатились куда-то в темную бездну Космоса, в то время как Жигуль продолжал гарцевать на грани нервного срыва.

Брызгами разлеталась по сторонам грязь, и еще один столб шагнул вперед. Он молча стукнул ногой по передней фаре и Жигуль замер, напуганно тарахтя в пасмурной тишине леса.

- Приехали! - сообщил Дэка и открыл свою дверь.

Жажа мирно постанывал в свои колени и не сразу понял, что его схватили за шиворот и вышвырнули прочь. Когда он оторвал лицо от асфальта, только красный поворотник приветливо подмигивал ему сквозь сизый дым выхлопной трубы.

- И вот уже нас трое-е-е!... - пел про мушкетеров Дэка. - Но мы еще друзья!... Или как там?.. И вот уже нас трое-е-е... И нам почти пиз... Тьфу! И вот уже-е-е нас...

Форш молчал, с погасшим взором вливая в себя горючее, а Слим никак не мог закрыть рот, разглядывая болтающуюся на ходу заднюю дверь, через которую минуту назад лаконично удалили Жажу. В следущую секунду в окне, оглушая светом фар, пролетела воющая фура и Слим с ужасом понял, что фура вынужденно ехала по встречной полосе, точно также, как добровольно по встречной ехали они.

Машину стало кренить в сторону, по гиперболе, гладко и ровно... Мелькнул дорожный знак с черным иксом на белом фоне. Он грохнул в раскачивающуюся по сторонам дверь, и дверь исчезла. А потом исчез Дэка... Просто исчез и все.

- Форш! - не своим голосом крикнул Слим, но Форш спал и не слышал.

Слим дернулся, чтобы просочиться между сидениями к рулю, но там уже сидел ЧП, равнодушно покуривая сигарету и придерживая свободной рукой руль.

- Вам куда? - спросил он. - В ад? Рай? Желания какие-нибудь? Мечты?

- А где Дэка? - искренне поинтересовался Слим, дрожа всем телом.

- Скорее всего, его добрая сестра стучит ему по щекам у прекрасного обрыва над рекой, - сказал ЧП, выпуская из себя объемные клубы дыма.

- Как он там...

- Да он там и был, - перебил Слима ЧП. - Точнее он выбрал быть там, нежели здесь. Ему дали шанс и он выбрал. И ты выбрал, но свое... А вот ваш Жажа не смог что-либо выбрать, и тогда Дэка выбрал за него.

- Что выбрал? - утопая в холодном поту, спросил Слим.

- Как я не люблю пафос, - вздохнул ЧП. - Ну жизнь...

На дороге показался какой-то лысый субьект. Он поднял было руку, но, видимо, присмотревшись, решил этого не делать, и даже отступил в тень деревьев, безмолвно пропуская раздолбанный автомобиль мимо себя.

ЧП чему-то усмехнулся и прибавил скорости.

Уже светало. Они въехали в широкое зеленое поле и стремительно понеслись на выплывающую из тучного горизонта стену. Отчаянно красную и высокую, не мешавшую тем ни менее Форшу продолжать сопеть в свою футболку.

- Я тоже выбираю жизнь! - с горячностью воскликнул Слим.

- А он? - спросил ЧП, кивнув цилиндром на спящего Форша. - А о нем ты подумал? Или только о себе опять? Я смотрю все такие хорошие, правильные... Жить хотят! А вот этот бедолага пусть... Да? Так? Эгоисты проклятые!

Жигуль с визгом рассекал зеленое покрывало поля, а стена уже закрыла собой небо и от нее слезились глаза.

- Ну уж нет! - не унимался ЧП. - Кому-то и умереть надо, в конце то концов! Кто-то ведь должен умирать! А? Или что? Все, понимаете, жить хотят! А кто умирать за вас будет? Пьяные, безмозглые идиоты? Ну уж дудки!... Давай-ка... Готовся. Сейчас мы тебя сюда вот... Ага... Прямо сюда... В стеночку...

- Рыба! - крикнул Форш и ударил ладонью по приборной доске. Открыл глаза, глотнул виски и вышел...

Вышел спокойно, расслабленно, вышел так, как-будто машина стояла на месте и никуда не мчалась... Просто стояла и он вышел. Несущаяся мимо трава застыла на секунду под ногой Форша и вырвала его из машины. Он замер на мгновение, сонно покачиваясь, и пошел... Наверное домой. Спать...

- Я ХОЧУ ЖИТЬ! - дико и завистливо заорал Слим.

- Ах ты черт! - с досадой выругался ЧП. - Ты только глянь, а? Бензин кончился...

- Что!? - удивленно спросил Слим, наблюдая, как капот упирается в красные кирпичи, морщится и брезгливо выплевывает запчасти... Затем, тоскливо смирившись с судьбой, Слим обреченно сбил лбом подголовник, и уже не смог осознать, что стремительно летит вместе с ним вперед, на стену... В брызги лобового стекла...

Эпи-Логин

Глухо зазвонил в отдалении телефон, призывая Клима проснуться, но ему было довольно сложно выполнить подобную задачу. Хотя проснуться он все-таки смог, точнее не смог не проснуться от надоедливого звона в тумане токсичного похмелья. В дальнейшем, точно также он не смог разорвать капризно слипшиеся веки, или скорее даже не подумал сделать это, а также даже не подумал вставать, чтобы пресечь утробное телефонное звяканье. Посему телефон обреченно умолк, и только плохо закрытый кран уныло стучал водой о ржавую мойку. Все как всегда. Как несколько лет до этого, и неизвестно сколько еще лет вперед, после сегодняшнего...

To be continued...