Литература

- Как ты думаешь, что это? – ты положил на стол тонкую стопку глянцевых кусочков.

- Ну, и что это? – мне, честно говоря, по фигу. Хотя, в принципе, я догадываюсь. Ты решил сменить тактику. Посмотрел в упор – наверное, я должна покаяться во всех грехах, – и спросил:

- Где ты вчера была?

- Нет, это даже смешно, я же говорила, - ты молчал, мне пришлось повторить. – До утра торчала в клубе. Напилась. Ни хрена не помню, - это, кстати, было кристальной чистоты правдой.

Ты подтолкнул еще ближе ко мне цветные кусочки. Ладно, черт с тобой, посмотрю. Кусочки оказались фотографиями с мобильного. Я могу даже не спрашивать «откуда». У тебя много друзей. А еще доброжелателей. И все они любят отдыхать. Нет такого места в этом затраханном скукой городе, где нельзя было бы наткнуться на твоих «друзей» с мобильными, лэп-топами, бумажниками, готовыми блевать деньгами, и ключами от дорогого металлолома. Их немного, зато город знает своих героев в лицо, особенно ночной город. И когда успели нащелкать, уроды?

- Сто процентов даю, они если и не дрочили, то уже были готовы начать, - пробормотала я больше для себя, но ты услышал. Вежливо предложил заткнуться и смотреть дальше. Пришлось взять в руки эти кусочки в количестве пяти штук. Качество паршивое, но не узнать меня нельзя. Все в разных местах. Очень живописные фотографии. Так, вот эту помню – мужской сортир, сделана со спины, меня видно только по повороту головы, потому что сзади пристроился какой-то парень. Эта – женский, минет. Видимо, на незакрытую кабинку мне было насрать. Другие две – где-то в районе сцены, мое лицо видно хорошо, некрасиво закатила глаза и кусаю губы, сижу на каком-то одиноком пустом столе, обхватила ногами худощавого блондина. Последняя фотография – в отдельном кабинете, по-моему, даже чужом. Подо мной лежит несчастный затраханный мальчик, видна моя красивая спина в голубой кофте и прелестная задница. Все картинки вчерашние. Воспоминания размазанно-смутные. Ни одного Васи-Пети-Паши в лицо не помню. В голове закопошились какие-то обрывки, очень наивные и смешные. «Оставь свой телефон», - кажется, еще секунда, и он вывалит язык через плечо, потный лоб сально блестит в тусклом свете, влажная футболка облепила мышцы и торс. Нет, больше не возбуждает, поэтому я смеюсь. «Зачем?» - «Ну... это... типа встретиться» - «Нет, дорогой. Если мне приспичит поеб*ться, я найду еще кого-нибудь, - встаю, одергиваю юбку, - Что-то ты совсем расслабился. Не забудь резинку выкинуть, а то еще в ней уйдешь. Салфетки, вон, на столе валяются». Вася-Петя-Паша округлил глаза, пытаясь найти слова, но я уже вышла. Да, очень милые воспоминания, ну как тут не улыбнуться?

- Ну, и что это? – я видела, ты с трудом сдерживал ярость. Я, конечно, тебя люблю, но красные пятна на лице тебя не красят. У меня хватило ума не говорить тебе об этом. Конечно, у тебя есть полное право сейчас разораться, прямо здесь, в кафе, за обедом, возможно, даже оттаскать меня за волосы. Только это ничего не изменит, у тебя появится еще много таких фотографий. А уйти от тебя я не смогу.

-Ты же знаешь, - тихо сказала я. Ты опять замолчал. Конечно, ты знал. После минутной паузы спросил:

-Кто они?

-Без понятия, - я пожала плечами. Ты снова разозлился, но я не могла ответить иначе – ты же хотел правду.

-Ты... – хотел мне что-то сказать, но оборвал себя. – Сука... – «Это плохое слово, сынок, никогда не говори его» - «Хорошо, мама, не буду. – Никогда-никогда? – Никогда-никогда». Слова из лексикона обычного сапожника я слышала от тебя только однажды. Это – меня не очень волнует.

-Да, - кивнула я.

-У тебя нет сердца, - бля.... Оно у меня есть, только находится не в том месте, где у нормальных людей.

-Ну так оставь тогда меня на хрен, - ты молчал. – Не можешь? – опять молчал, зато злиться начала уже я. В твоей голове, видимо, родился гениальный вопрос, я видела это по выражению надежды на твоем лице.

- Тебе что, меня мало? – и тут меня понесло.

- Бля... Да, мне тебя мало. Мне надо по десять раз на дню и чтобы каждый раз с разными и чтобы до взрыва мозга. Понимаешь ты это или нет? Я не могу без этого. Ты же знаешь, я пробовала жить так, как хотел ты, - о, да. Я этого никогда не забуду. Я готова была насиловать идущих мимо ни в чем не повинных мальчиков. Ад... Ад – это не другие, а их отсутствие... А ты не мог дать мне всего, что я хотела. На пятый день я ушла. Отключила на хрен все телефоны и вернулась только через два дня. Вернулась к тебе. С тех пор об этом мы так и не говорили. – Я так не могу.

- А девочки?

- Нет, девочки меня не вставляют. Я люблю мужиков и люблю их ебать, - ты поморщился. – Ну да, в твоем кругу не принято ругаться матом и трахаться со всеми подряд тоже. Только с избранными. И иногда с бабами «друзей». Твои товарищи быстро сообразили, что со мной весело, лезли в трусы, наверное, что-то там искали. Но я объяснила, что не желаю ебать друзей моего любимого мальчика.

-Ты так и сказала? – я не могла поймать определенной эмоции на твоем лице. Их было много, и мне было важно, какая из них победит. От этого зависело, захочешь ли ты, чтобы я осталась с тобой. Я заткнулась, не дав себе сморозить глупость, потому что осталось только одно желание – поймать, понять.

- Да, я так и сказала, - я замолкла, посмотрела на тебя в упор и пожалела, что не сканер, а потом наконец-то поймала, поняла, улыбнулась. – Ты же мой любимый мальчик... – ты растерялся. Пойманная мной эмоция все четче выкристаллизовывалась на твоем лице, остальные, ненужные мне, растворялись.

- А как же... ну, эти?..

Ты не смотрел на фотографии, но говорил именно о них. А я снова улыбнулась, уже зная, что будет потом.