Утром я обнаружил, что мне больше некуда пойти. Это было как будто новостью, которая возникла сама по себе в моей голове, и как будто ничто её не предвещало. Потом, когда ко мне вернулся дар мысли, я все же стал задумываться и, наконец, определил, что вчера случилось что-то такое, о чем я буду ещё долго вспоминать.
…и эти минуты воспоминаний будут медленно меня убивать.
Я в тапочках вышел во двор. На улице ярко светило солнце, но было уже высоко. Листья еще болтались на деревьях, однако чуть ли не на глазах, стремительно желтели. И я решил, что недавно наступила осень.
Нина почти никогда не звонила первой. Но я прекрасно знал, что позвоню, и нам обязательно станет тепло. И я звонил. Три года подряд в середине дня. Мы были совершенно бескорыстны в наших встречах. Единственный повод - необходимость. Потом, разумеется, я буду называть это хорошей привычкой, только теперь не важно. Да, среди множества привычек, из которых я буквально состою, это была единственная хорошая. Удивительно! Прошло сравнительно мало времени, а у меня остались только сигареты.
Нина каждое лето уезжала на дачу. Несколько недель я всегда оставался один. Это было странное время: миллионы минут, свободных от всего, что составляет смысл моего бытия.
Потом я отправлялся на Балтийский вокзал. Лужская электричка выпускала на волю бесконечный поток своих усталых, взмыленных пассажиров. И я стоял на пути у этого потока. Среди сотен, а, может быть, тысяч безликих пятен я хотел отыскал только одно лицо. И неизменно находил его: эти глаза уже издалека улыбались мне самой прекрасной улыбкой на земле. Я никогда не шел на встречу, растягивая удовольствие последних минут разлуки, конец которой был так сладко неизбежен. А её волосы цвета молочного шоколада развивались на теплом ветру. Расстояние между нами захватывающе быстро сокращалось. Это было похоже на аттракцион и напоминало мне карусель "Солнышко" в ростовском парке Горького. Это было сравнимо с яркими впечатлениями из детства. Наконец оставалось каких-то несколько метров. Потом ещё меньше, и шаг, разделяющий нас от прикосновения друг к другу, опережала ее протянутая рука. Тонкие, такие чуть неправильные пальцы касались воротника моей клетчатой рубашки. И не нужно было здороваться, не нужно было делать ответного жеста, без которого может показаться, будто девушка обозналась…
"Я очень устала. Поехали домой".
Я взваливал на спину её тяжелый рюкзак (рюкзак действительно был неподъемный; я знал, что в нем бесчисленные пластиковые бутылки с козьим молоком и что, когда мы придем домой, то будем пить его буквально литрами; а через несколько дней остальное превратится в кефир, и Нина с мамой испекут невесомые кексы), мы ели мороженное на автобусной станции и ждали, когда закончится сутолока в метро.
Сорок пять минут, (мы находились от дома на расстоянии школьного урока!) от станции до станции. Малый проспект, весь в пыли, наполненный до отказа людьми и машинами, как старый чулок, набитый луком, казался мне тихим и безлюдным. Только её единственный голос нарушал мою тишину…
"…Дедушка купил у соседей мотороллер "муравей". Муравей проехал пятьсот метров и сломался. Теперь у дедушки есть развлечение до следующего лета - он будет самозабвенно ремонтировать своё великолепное приобретение", - и так до самого дома. Я слушал и улыбался. Вот мы идем по запруженному машинами, загазованному Васильевскому, она говорит про дедушкин мотороллер. Все-таки жизнь - это положительная вещь!..
Возможно, единственный раз в жизни бог отпускает каждому человеку положенное на его долю счастье. И только в его руках то самое "сколько", в котором измеряются сроки его блаженства. Лишь законченный идиот станет искать чего-то больше, если знает, что счастлив вполне. Я приходил в то время к выводу, что счастье - это такая наивысшая категория качества бытия, как абсолютный минус - холоднее уже не бывает.
Я докурил и поднялся в квартиру. Плохой день. Бескорыстно, и в целом беззлобно плохой день. Я взял телефонную трубку, почти ни о чём не думая, можно сказать, машинально, накрутил на диске единственный возможный номер - семь простых цифр, которые помню до сих пор: 3 2 1 - 9 3 - 8 0 – отрывисто загудело. Я стал ждать, в голове было только одно желание: хотел, чтобы она взяла трубку и сказала "приходи". Только одно это слово… И я был уверен, что свернул бы к черту весь мир! Если надо, стал бы милиционером, или врачом, поступил бы в Кембридж, бросил музыку, остановил бы собственное сердце - ради одного этого слова… Я придумал, как скоро я окажусь у её двери - мысленно избрал самый короткий маршрут и решил, что побегу, не останавливаясь ни на секунду. И в эти короткие мгновения, когда я ждал, что кто-то на том конце снимет трубку, я любил Нину сильнее, чем когда-либо. Никогда до этого, ни после я не знал чувства к ней убедительней.
Не случается невозможного, - все решено было гораздо раньше, чем я успел это понять. В трубке раздался голос соседки: "Алло", – и я нажал на сброс.
"Приходи", - не сказала она, не ответив на самый нужный, быть может, звонок во всей моей жизни.
Санкт-Петербург, март - апрель 2003 г. |
проголосовавшие
комментарии к тексту:
