Литература

Есть тысячи неокатехуменальных общин – по всему миру. Пёстрые мозаики конфессий, конгрегаций, орденов, а среди них таинственность собраний загадочных неокатехуменальных общин. Санкт-Петербург, Москва, Рим, Лондон, Тбилиси, Гори, Будапешт: охват колоссален! Национальность не имеет значения. Я выбрал себе одну…

В прихожей трахали бабу: на вкус – так, йогурт порошковый, но главное – не требует постельного белья. Зовут Маро, на имя не откликается, исподнего не носит. Приехала на автобусе из Рустави, сколько лет назад, никто не помнит. В общине первый раз представила Ирена…

…Дочь латышского командированного, возраст – как минимум двадцать шесть. Волосы носит опалённо-рыжие, в приходе состоит около десяти лет. Церковные мероприятия посещает исправно, между нами ничего не было. Густым слоем пудры покрывает лицо. Деланный польский акцент. До недавнего времени национальность показывала как польскую, покуда не открылось латышское происхождение. Усердно изучает польский язык, уроки берёт у семинариста Томаша…

…Вот этот настоящий поляк. Круглолиц, розовощёк, улыбчив. Глаза прячет за линзами очков, отличается непревзойдённым аппетитом. За время пребывания на практике успел постичь на вкус все тонкости грузинской кухни. Любимое кушанье – лаваш и мацони. Уроки даёт добросовестно, в свободное от службы время. Как учитель, пользуется большой популярностью: вокруг него образовался целый класс, около пяти-шести человек. Для самых способных устраивает индивидуальные уроки. Особенным постоянством их посещения отличается Аполинария Вильгельмовна…

…Полячка, уроженка города Тбилиси, женщина в возрасте – лет около пятидесяти. Место работы – неопределённо. Профессия – неопределённо. Семейное положение – вдова. Детей нет. На богослужения ходит исключительно по утрам, сидит всегда в первом ряду, в северном крыле, в непосредственной близости от главного алтаря. После каждой воскресной литургии исполняет таинство исповеди, на неё всегда идёт последней, сжимая в костлявом кулачке клочок бумаги. Свои грехи доверяет только настоятелю…

…Отец Адам. Примерный католический ксёндз, настоятель – последние восемь лет. Проживает на улице Марджанишвили, во втором этаже дома номер 12. В качестве средства передвижения использует джип Toyota Lend Rover, в условиях бездорожья и необходимости ежедневно преодолевать большие расстояния за короткие сроки. Молчалив. К прихожанам требователен, но в целом мягок. Соблюдает здоровый режим, возглавляет неокатехуменальную общину. К некоторым её членам имеет склонность относиться предвзято…

…Среди них Сергей Витальевич: украинец, сорока шести лет, хронический алкоголик, страдает недержанием мочи, хромает на левую ногу. В Тбилиси проживает с 1976 года, куда попал по распределению на строительство гостиничного комплекса в качестве водителя грузового автомобиля ЗИЛ. По семейному положению утверждает – вдовец. Наиболее яркий факт в биографии (с его слов) – участите в военных действиях на территории Абхазии. В чём сомневаются некоторые другие товарищи по общине…

…В частности, Котэ (Константин). Грузин. По первому впечатлению – весьма положительный молодой человек, общителен, воспитан, сдержан. Место работы – магазин игрушек в Дигоми. Ветеран войны в Абхазии, ранение 1993 года, сквозное в почку, инвалид, пенсионер. Длительное время с завидным терпением ухаживает за Ингой…

…студенткой кинематографического института города Тбилиси. Грузинка по национальности, что идёт вразрез с ярко европейской внешностью. Отлично владеет русским языком, занимается переводами. Вредных привычек – нет.

Закрытый от посторонних глаз оградой дворик с потолком виноградника – во всей пестроте перечисленных лиц. С ними и другие: беспризорный армянин Серёжа; Света – туристический образ одежды и поведения, на шее фотоаппарат; семинарист Яцек – обречённый необходимостью присутствия взгляд безнадёжной тоски; карамелевый я (жую карамельки сестры Елены); ещё несколько. Все ждём: с минуты на минуту отец Адам откроет очередное собрание.

«…Помолимся», - настоятель, в белой сутане с вишнёвым воротом и манжетами, стоя за пюпитром, слегка вскинул руки к потолку. Присутствующие, не успев ещё рассесться на стулья, стоявшие вдоль стен справа, слева и напротив относительно алтаря, застыли все в задумчивых позах, вслушиваясь в слова молитвы.

«Господи, мы благодарим Тебя за этот праздник, за этот кров, тепло и уют. Просим Тебя указать нам, грешникам, путь к спасению через веру, и молим тебя укрепить её в нас. Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу. Аминь», - прозвучало недолгое молчание, после чего все стали шумно рассаживаться, устраиваться на своих местах. Отец Адам поместился в кресле священника во главе собрания. К пюпитру из-за спины его вышел семинарист Томаш. Сильный польский акцент заставлял многих напряжённо прислушиваться…

«Я бы хотел предложить поговорить сегодня здесь об ангеле-хранителе. У каждого из нас есть свой ангел, он каждого из нас оберегает по воле Бога. И он поддерживает с нами контакт, общается с нами. Многим из нас он достаточно часто даёт о себе знать. У нас у всех сегодня есть возможность поделиться друг с другом опытом общения со своим ангелом… Может быть уже кто-нибудь хочет начать… Мы готовы послушать…»

В непродолжительности молчания – тихий, исполненный благоговения голос сказал:

«Я бы хотела начать. Сегодня ночью мне во сне являлся мой ангел. И я с ним разговаривала…»

Сидя в полумраке в своем кресле, отец Адам утомлённо поглядел в ту сторону, откуда возник этот голос:

«Аполинария Вильгельмовна, я только прошу вас, не так, как это было в предыдущую нашу встречу», - он сказал по-польски, в надежде, что его поймут лишь немногие. Аполинария Вильгельмовна смущённо, слегка кокетливо опустила глаза.

«…я долгое время не могла уснуть сегодня. Я привыкла к одиночеству давно, но только время от времени сон меня покидает. И только я сомкнула глаза, едва задремала, в беспокойном сне мне явился мой муж. Он ведь много лет назад ушёл из жизни, но вот, видите, это вовсе не мешает ему изредка навещать меня. Он мне сказал: тебя ждёт странная судьба. Ты очень долгие годы так предана своему чувству, единственно истинному, и ты искренне веруешь. Господь наградит тебя за твоё терпение, Господь отпустит слугу своего в твои объятия и сам соединит вас священными узами брака», - она говорила, не поднимая глаз, тихо и сконфуженно, как будто сама с собой. Отец Адам вдруг стал нервно ерзать на стуле, щёки его краснели, взгляд наполнялся гневом. Все вокруг молча смотрели на него. В комнате повисло ожидание.

«Ирена, вы тоже что-нибудь хотели сказать?», - обратился он в другой конец комнаты.

«Я? Ах, ну, в общем, да, конечно… Честно говоря, это очень сложно, так, сходу… Когда я заканчивала дипломную работу, в самую последнюю неделю, дело шло к завершению, я вдруг поняла… Да, вот именно на это я хочу обратить ваше внимание… Я вдруг ПОНЯЛА, что совершенно не тем должна быть занята сейчас. Вряд ли мне когда-нибудь суждено вернуться назад, в Польшу, на родину моих предков, но я должна сохранить, в своей душе, в своём сознании… в общем, утром того же дня я перевела документы на кафедру славянских языков, всерьёз занялась польским, через год уже защитила дипломную работу по пунктуации… Вот что же это по-вашему? Я уверена, это промысел Божий. Мне кто-то словно бы на ухо нашептал мой путь и моё призвание… Нет сомнения, для меня по крайней мере, что это был голос моего ангела…», - она говорила, нервно потирая пальцы, заламывая кисти рук, глаза у неё блестели.

В комнате оживились, зашелестел шёпот, как будто скребутся большущие мыши.

«А вы, Котэ, ведь вам, наверняка, тоже есть что сказать?», - отец Адам уже заметно стал спокойнее. Ему отозвался глубоким басом голос прямо напротив:

«Иа би, навэрна, нэ хотэл, - заговорил голос по-русски, неловко подбирая чужие слова, - иа толка одын-два слова могу. Когда Сухуми ходыли, пиат месиац абхазы бомба метали по нас, и на щестом никто нэ осталис, иа толка и брат мои Георги… и все как дэти плакали. Я там повэрит стал, и когда Тбилиси вернулсиа, вот сиуда сразу пришёл».

Инга в это время смотрела прямо на меня, пристально и долго: это была такая игра – у неё глаза зелёные, цвета неспелого инжира, у меня карие до черноты, у кого-то из нас начинали подрагивать веки, притеняя ресницами отблески из окна. 1-0. Я открывал сегодня счёт соревнования.

Не вставая со стула, Томаш объявил перерыв. Минута – все курящие во дворе. Остальные рассаживаются небольшими группами, в комнате поселяется непринужденный гул. Отец Адам и Томаш остались на своих местах, между ними началась в сущности никогда не прекращавшаяся, а лишь имевшая в своём продолжении перерывы беседа на польском языке. Котэ раздавал сигареты, одна из них досталась и мне, Серёже с Маро – одна на двоих, Инга только дышала воздухом в стороне. Котэ направился к ней. Сергей Витальевич, прищурившись, бормотал себе под нос, сидя на скамейке под самыми гроздями созревшего винограда. Я стал курить за воротами. Когда вернулся во двор, там уже никого не было, я тихо вошёл в приоткрытую дверь и сел на своё место. Сергей Витальевич стоял, согбенный, опираясь на трость, и говорил плаксивое что-то. Все слушали, и я тоже стал:

«Ангел хранитель, я хочу сказать… дай Бог ему здоровья и долгих лет жизни… Сколько раз он меня выручал, японский бог, всего и не вспомнишь. В Крыму на стройке санатория меня кабиной придавило, а мужики все спали, очень рано утром. Такой один случай на миллион, когда живым из этой задницы выбирались…»

«Сергей, я же просил вас подбирать выражения, когда вы находитесь здесь», - отец Адам прервал его раздражённо, хотя до этого, я был уверен, он спит. Он сидел, откинувшись назад, закрыв глаза, совсем неподвижно.

«А как же ещё сказать? Вот вы сами посудите, это же его, ангела, рук дело… дай Бог ему здоровья до гробовой доски…»

Я сидел через четыре стула, мне в нос ударил едкий запах мочи. Протяжное молчание со всех сторон стало прерываться нескрытыми смешками.

«Ага, ну вот, опять обоссался. Что ты будешь делать, твою бога мать… Ёбаные бусурманы, туда их трижды всех по очереди», - Сергей Витальевич, стараясь быть как будто незамеченным, стал удаляться в уборную, медленно пересекая комнату под общий смех.

«Так, я прошу вас, давайте продолжим. Я думаю, нет здесь ничего смешного. Пожалуйста, кто ещё хотел бы…»

Неделя за неделей, по вторникам и четвергам, в почти бессменном составе, по страницам Евангелие, всегда и неизменно текла размеренная жизнь общины. Автобусные экскурсии в Кутаиси, Хашури, Гори: старинный замок царицы Тамары, напротив домик, где родился Сталин. Затем наступали тоскливые, тёплые зимы буржуек и керосиновых ламп. Последний раз – четвёртого декабря 1998 года. Они прощались, я уезжал. Они оставались дома, мне дом предстояло найти. Они не любили, мне тоже нет никакого дела. И мы уже почти забыли друг друга, они – на южной, а я – на северной широте. Нас разделили визы и таможня, я разучился понимать их речь на разных языках, нам теперь всё странно друг в друге. Я этого больше не хотел.

9 июля 2004 г.