Литература

Закат, затерянный во времени суток, красно-желтого цвета, расплылся на западе бесконечной степи. Холодную землю едва покрывал снежный песок, расчерченный тяжелыми следами человеческих ног. С каждым днем земля промерзала все больше, болота застыли, и стали скрипеть под ногами людей. Оставалось только все меньше времени, чтобы уйти.

Они уходили, укутанные в тяжелые шкуры, оглядываясь на тлеющие кострища; несли в руках каменные мотыги, стареющие в четвертый исход, чтобы вернуться в равнину весной, когда с гор потекут мутные реки. Они шли в совершенном безмолвии, как будто не находили нужных слов сказать что-то друг другу.

Племена покидали остывающую землю, уходя в предгорья: старики только знали, что не вернуться обратно… В сумерках уносили огонь…

Дикие собаки шли у них попятам. Обречённые на одиночество, люди обращались усталыми взглядами назад.

- Посмотри на этот зад, Майкл! Нет, ну ты только посмотри? Ты когда-нибудь видел хоть что-то подобное? Вот это да-а-а!

- Да пошёл ты, придурок. Сколько можно уже! Тебе нужно не жена, а посудомоечная машина. Потому что если у тебя вдруг появится жена, через полчаса она свалит от тебя – сразу же, как только поймёт, какой ты извращенец хренов, мать твою.

Вот мир загадочной и ожесточённой работы сердца. Вот илистый берег реки, тоненькой трещины среди тысяч холмов. Бесшумное движение тел. Безмолвное свершение времени. Катится солнце на запад, месяц бледным отражением белеет в голубом квадрате неба. Караваны людей! Сгорбленные под тяжестью ноши, свергнутые с согретых их кострами мест безжалостным временем года. Темнеет, и воздух поблёскивает в желтеющем свете вечера.

- Хочешь пиццы?

- Иди к чёрту. Я же сказал, не лезь ко мне, ублюдок хренов. Я тебе тысячу раз говорил: я – шотландец, эту дрянь в пищу не употребляю. Полфунта попкорна – вот всё, что мне нужно. А ты можешь продолжать жрать эту блевотину.

Мужчина, седой и высокий, в огромной шкуре, с каменным лицом, как будто статуя, замедлил свой тяжёлый шаг, застыл на месте, словно он, камень, занял своё законное место на пьедестале, и стал бесшумно опускаться вниз, на холодную землю. Он сел, всем своим тяжеленным телом оперевшись на каменный молот, который держал в руках, закрыл глаза… Все проходили мимо, стараясь не оглядываться – его уже уносил неудержимый поток.

- Эй, здесь нельзя курить. Ты что, читать не умеешь? На входе было написано, для таких уродов, как ты: «не курить!». А ну-ка потуши сигарету, тупой придурок!

- Да ладно тебе, Майк. Я же не могу сидеть полтора часа, таращиться и ни разу не покурить!

- Я сказал тебе, потуши. Ты что, глухой?

В самые поздние сумерки небо наполнено пустотой. Только холодный полукруг луны в просвете невидимых чёрных туч – и больше ни-че-го. Все звёзды отвернулись от тяжких страданий, боли и гибели. Дикие собаки всё ближе плетутся позади, чуя каждую новую смерть. Отделившись от всей серой их массы, три темных пятна подкрадываются к сидящему на земле. Обступают его со всех сторон. Садятся рядом. Терпеливо ждут.

- И как тебе только пришло в голову купить билеты вот на это дерьмо?

- Мне мамаша купила – говорит, сходите с Майклом, посмотрите, очень хорошее кино. А тебе не нравится.

- Это же полный отстой. Ты понимаешь? Отстой!

- Ну ладно, ладно. Если тебе не нравится, давай свалим отсюда… Тем более что я хочу покурить.

- Да, да! Давай! Пошли отсюда!

д. Малое Обречье, 22.07.2004 г.