Литература

Я подъехал к месту назначения примерно в пять часов вечера. Шофёр чёрного «бьюика» посмотрел на меня прозрачным взглядом, как бы благословляя. «Прощай, Джон» - подумал я и вывалился из машины. Спорткомплекс нависал над моей головой, как окончательный победный коршун. Я сплюнул. Молчаливые двери оказали слабый протест, потом со скрипом распахнулись, и я зашёл вовнутрь.

«Прощай, Чужински» - подумал мне вслед шофёр.

Никогда я ещё не видел столь красивого увядания мёртвого мокрого здания. Полы извивались под моими ногами едва заметным налётом плесени. В носу стоял запах настоящего хлора, хлора шестидесятых, высшей субстанции обветшалых дев былого. Я собрался даже пустить одинокую безвкусную слезу, но вовремя взял себя в руки и запахнул пальто. В дельфинарии было немного прохладно.

Обследовав тамбур и несколько прилегающих коридоров, я не обнаружил никаких признаков теплокровных. Видимо, здесь мне не у кого было спросить, как заполучить карту этого обедневшего места. Вскоре моё внимание привлекала группа головных сушилок, принадлежавшая всё той же пахучей эпохе, которую ещё вчера можно было назвать «губы и волосы». Крышки старинных приспособлений изрядно поржавели, и я удивился, как такие пафосные сооружения мысли ещё не стали жертвами местных мародёров. Но, похоже, что всё в этом здании осталось на своих местах с того момента, как последний человек покинул его. Я надел резиновую перчатку и запустил руку прямиком вглубь чудесной машины. Что-то без сомнений щёлкнуло там внутри, я чувствовал это пальцами. Возвращая ладонь, я смог увидеть на ней небольшого размера заколку, в которой был зажат листок бумаги. Я развернул записку и прочитал: «хотела тебя но получила не тебя. странно. всё в мире обманно. прощай, обещай мне летать.»

- Действительно странно, - эти слова я сказал вслух, тотчас испугавшись собственного голоса. Причудливое это сделало с ним невозможное. Свернув записку, я положил её в карман плаща и прошёл в комнату, по-видимому, предназначавшуюся для переодевания. «Руля» - гласила надпись на шкафчике. Я обследовал его и многие другие шкафчики в этой комнате, но нашёл только друзей-пауков. Но что-то не давало мне покоя. Я шёл по следу сырости, в надежде всё-таки выйти к бассейну. Моё тело совершало непроизвольные шаги, пользуясь исключительно выдрессированной интуицией.

Следующее помещение являлось душевой. Судя по надписям на дышащих стенах, это была душевая для мальчиков. Не сдержав излишнего волнения, я искусился, разделся и принялся крутить колёсико крана. Труба завибрировала, видимо, обвиняя меня в нарушении её трансцендентного молчания, и низвергла из себя струи ржавой воды. Как я был рад этой воде. На две минуты я потерял сноровку и самообладание, я наслаждался жёлтыми струями, вспоминая, как сам не раз был участником групповых умываний и обсуждения того, «что бабы делают у себя в душевой». Спохватившись, я вытерся пиджаком и наспех надел плащ, не забывая проверить наличие револьвера и документов. Всё было при мне. Сожалея о минутной слабости, я нервно зашагал прочь из душевой.

Следующим шагом я чуть было не наткнулся на человеческое существо, предположительно женского пола. Моя рука инстинктивно нащупала рукоять револьвера в кармане, но уже через секунду я понял, что передо мной стоит Юкка. Девушка недовольно хмыкнула, глядя на мой вспотевший образ.

- О, ты что здесь делаешь? – выпалил я, то ли приобнимая, то ли щупая подругу.

- Как знать, - загадочно сказала она, и теперь я был уверен в том, что это не обманка.

- А почему без купальника? – только сейчас я стал различать элементы интерьера за её спиной. Это был бассейн.

- Не положено. Да смотри, ты ведь и сам-то плащ на голове тело одел, - Юкка привстала на носочки и посмотрела за мою спину, внимательно меня изучая.

- Ладно, рыжая, не морочь голову, - я выпрямился и стал спокойно, - скажи, у тебя есть план помещений? Я имею ввиду, карта спорткомплекса?

- Карта? – девушка была удивлена, - зачем тебе? Я думала, ты уже совсем в другой стезе работаешь.

- Какая разница, - я злился, - есть?

- Нет. Я ведь сюда не по рабочим вопросам вовсе приехала.

- А как? – я запахнулся плащом больше.

- Так, скупаться, поплавать.

- Так у тебя же купальника нет.

- Я так. Так, - она состроила максимально неопределённое выражение лица.

- Знаешь, - я чувствовал как мой мозг, толкаемый тонким влиянием спорткомплекса, движется, - у меня есть один знакомый, я как к нему приезжаю, всё время какаю. У меня дома нет такого метаболизма, понимаешь? Я у него как посижу, съем грушу, а потом сразу покакать тянет. Слышишь меня? Никогда такого раньше не было.

- Ну, давай, - сохраняя неизведанное на своём лице, Юкка развернулась лицом к бассейну и прямо в одежде прыгнула в воду. Я наблюдал её, плывущей к центру бассейна.

- Давай… - в тумане прошептал я и пошёл по скользкому кафелю. Здесь, в этом помещении, было лишь только несколько дверей, которые я мог проверить. С трудом добравшись до одной из них, я толкнул её. Дверь поддалась, и в лицо мне тут же пошёл раскалённый воздух. Это была сауна.

- Заходи, закрывай дверь, - обнажённая девушка, сидящая в самом углу деревянной комнатки, тут же запротестовала. Я быстро вошёл и защёлкнул замочек. Было чудовищно жарко.

- Привет, - сказала она, и теперь я узнал это лицо. Это была Анхель, моя суженная былых лет.

- О, - только и смог вымолвить я.

- О, - передразнила меня Анхель, - ты бы разделся, Чужински, а то как-то не по-мужски.

- Нормально, - кивнул головой я, вспоминая труды Мареза и всю чепуху о роде мужском, - не хочу раздеваться, это противоречит моей внутренней конституции.

- Да? У тебя ещё осталось что-то похожее? С твоей-то работой? Ты зачем в дельфинарий пришёл? С дружественным визитом, скупаться?

- Не хами, Анхель, - на всякий случай я проверил документы и револьвер, - ты сама-то что тут сидишь? Отдыхаешь? Покушала уже?

- Термическая обработка еды полезна в небольших количествах. Понял? – она гордо задрала нос, - да и в больших количествах тоже полезна. Сколько раз просила тебя не трогать меня по поводу еды?? Я тут бутерброд разогреваю.

- Знаешь, - я выставил указательный палец вперёд, на манер поучения, - один замечательный друг у меня есть, такой. Я вот когда к нему в гости хожу, часто, бывает, какаю. Вот ничего не могу поделать. Мы сидим с ним, болтаем, пьём портвейн, я виноградинку съем, а потом сразу поднимаюсь, говорю, мол, извиняйте, природа зовёт. И какаю. Много. У тебя такого не бывало?

- Уходи, Чужински, - Анхель максимально отодвинулась от моего тела, завёрнутого в плащ, - карты у меня всё равно нету. Тебе нечего тут разнюхивать. А что касается того, что между нами было когда-то… Это всё в прошлом. И нечего это вспоминать. Уходи.

Щупая револьвер в кармане, я толкнул дверь и вышел из сауны. Свежий воздух бассейна показался мне лесной поляной. Сам бассейн по-прежнему был пуст, как я и ожидал. Лишь только Юкка, издавая детские звуки, плескалась на восьмой дорожке. Словно я её не знал. Но было ещё одно место, куда мне следовало бы наведаться, чтобы окончательно всё понять. Огибая бассейн по квадратной траектории, я вышел к небольшой светлой дверке и с полной уверенностью исчез за ней.

- Бе, - булькнула Юкка мне в след.

Скользнув по шаткой лестнице вверх, я оказался в обветшалом буфете спорткомплекса. Всё здесь было, как по заказу. Красные вытянутые стулья, барная стойка в форме «божьей коровки», соломенные фигурки национальных героев на стене. Я сел. Хотелось курить, но начальство настрого запретило эту пагубную привычку. Я страшился попасть в чёрный список. Из противоречивых размышлений меня вырвал вид стакана с шипучкой. Он был словно вырван из контекста. Но моя поганая рука совершенно естественно и машинально потянулась к нему навстречу. Тут же, как вестник плохого, за барной стойкой вырос силуэт буфетчицы. Она была очень высокой и худой, в старомодном комсомольском переднике.

- Куда?? – она хлопнула меня по руке тряпкой, - я тут, понимаете ли, нагнулась, а это, между прочим, не для тебя, гражданский.

- А для кого?? – удивился я, - тут же нет никого больше, баба.

- Есть люди, - буфетчица попыталась изобразить на своём лице загадочность, но у неё вышла только лошадиная заточка.

- Женщина, налейте мне чаю с квасом, - отрезал я официальным тоном с лёгким оттенком укоризны. В воротник моего плаща были зашиты два рубля старого образца, они-то и могли помочь мне в создавшейся ситуации.

- Вам сахару две, три? – буфетчица скептически разглядывала мою шею.

- Три, - и тут у меня зазвонил телефон. Я схватил истерическую трубку, - да. Да. Это я. Делаю. Чёрт, вы можете говорить потише, тут все уже слышат про ваших дельфинов. Да. Посторонние люди, чёрт возьми, я же работаю. Спасибо. Простите. До свидания.

Я положил телефон обратно в карман. Почему-то дико захотелось достать револьвер, наставить его на буфетчицу и узнать у неё все.

- Чай. Квас, - она громыхнула чашкой о стойку, - какие дельфины вас интересуют? Вы же знаете, что у нас их нет.

- Да я, честно говоря, думал, что и вас всех тут тоже нет, - я усмехнулся самым мерзким из своих смешков, - да и что вы, женщина, кипятитесь? Я, по возможности, сам всё узнаю.

- Ты хоть воевал? – кинула она мне, протирая стакан.

- Воевал? – я нервно затеребил плащ, - конечно. Я практически сам веду военные действия. Холодная война, знаете? У меня медаль есть даже. Холодная. Хотите, вам подарю?

- Хам, - перебила меня буфетчица. В её худощавом теле я не видел ничего, способного мне хоть немного помочь.

- Знаете, женщина, - я потёр руки, фиксируя в голове знакомое чувство головокружения, - у меня есть дражайший друг, практически брат. Человек странный, но я не об этом. Я когда к нему приезжаю в гости, метели кружат, ну, вы меня понимаете. Так вот, мы как по три бутылки уговариваем, я так много сильно какать начинаю сразу. Только вот съем перед этим какую ни будь косточку лимонную, ну, знаете, чтобы изо рта не пахло. И сразу – какать, какать, какать… И так до бесконечности! – я отвлёкся от её бледной физиономии, так как на периферии моего зрения возник некий зеленоватый карлик, совершенно маленькое существо, с огромной скоростью спускающееся по ступенькам. Продолжая говорить, как ни в чём не бывало, я сорвался с места и последовал за ним. Буфетчица, наверное, так и осталась стоять там, протирая очередной старый стакан.

- И вот, о чём жеж я? – револьвер был тихо вынут из кармана и приведён в боевую готовность, - этот мой приятель, естественно, ничем мне не перечит, и я, как герой своего же времени, посещаю его шикарный сортир, в котором я располагаюсь поудобнее, и, простите за выражение, какаю в больших количествах, - плащ тихо развевался за моей спиной от быстрой ходьбы. Плащ был похож на знамя. Я следовал за карликом по лабиринтам коридоров, - и вот, приходит время возвращаться к моему дражайшему приятелю. И что я вижу? Этот чудеснейший человек предлагает мне ещё одну бутылку. Он тычет мне её прямо в лицо и говорит, мол, за тебя, любимый. Ну я, человек интеллигентный, не могу не согласиться. Мы выпиваем. А тут недолго и закусить. Я отрезаю от столовой крошечки малюсенький кусочек и кладу его в рот. Ну, сами понимаете, запах. А вдруг женщина случится? И тут меня рвёт на части. Я снова бегу в сортир, обставленный всеми видами удобств. И там какаю какаю какаю какаю.

Вымотанный изнурительной беготнёй по закоулкам дельфинария, я увидел, как карлик скользнул в некую дверь. «Здесь!» - сообразил я. И теперь никакой карты не нужно было мне, чтобы обнаружить своё наглое присутствие. Ликуя, я нырнул туда вслед за ним.

Рубка управления представляла собой помещение, в котором мы с этим маленьким человеком вдвоём помещались с трудом. Заметив меня, карлик нервно вскрикнул, но тут же собрал все свои силы и вытянул руки к щиту. Замелькали лампы, он принялся беспорядочно тянуть рычажки в разные стороны.

- Служба номер девять! – заорал я, вынимая одновременно паспорт и револьвер. Видимо, либо мой ор, либо оружие, либо документ подействовал на зеленоватого ублюдка парализующее. Он буквально застыл возле щита. Пользуясь своей безграничной властью, я отодвинул онемевшее существо и принялся восстанавливать значения рычажков. Потом в моих руках появилась чёрная карточка. Сверкнув пятьюдесятью зубами, я вставил её в служебное отверстие. Спиной я чувствовал, как врываются в комнату три разъярённых женщины. Одна из них была мокрой и странной, вторая сытой и горячей. Третьей просто ни до чего не было дела. Я ощущал, как они тычут в мою спину противоположными, белыми карточками. Но их усилия были тщетными. Ничто уже не могло сломать силы моего железного расчета.

Всё погружалось в тёмную медлительность.

Внезапно, как бы нарушая законы движений наших тел, что-то прорвалось на противоположной стороне спорткомплекса. Я никак не был готов к таким событиям. Первые дельфины появились где-то на той стороне, там, куда мои руки не могли достать. Там поток был особенно стремительным. Дельфины пребывали, теперь их можно было считать тысячами. Всё зашаталось. Разрушив плотину из кубических единиц этого здания, рыбы рвались на свободу. «Хаэээээ» - заверещал я, пытаясь таким образом остановить лавину. Всё ползло под ногами. В какой-то момент я принялся попросту палить по водоплавающим, и четверо за моей спиной стали свидетелями этой дикой сцены. Дельфинарий «Любовь и Дружба» распадался на части, как распадается под ножом брусничный пирог. Когда у меня кончились патроны, я стал кидать в дельфинов паспортами, карточками и телефонами. Но бушующий «Дон», состоящий из рыб неземного происхождения, невозможно было остановить. Постепенно пропал и я, и люди за моей спиной, и сам спорткомплекс. Остался только перманентный поток. Поток, который я не смог остановить при помощи власти оружия и мелких ухищрений. Постепенно, придя от хаоса к упорядоченности, дельфины двигались медленнее. Теперь они могли спокойно разговаривать. Не так как люди, не сухо и не микроскопично. Дельфины говорили зелёными волнами. И чем больше они проговаривали правильных, гармоничных вещей, тем больше их волны застывали. Постепенно зелёные волны образовали сферу, в которой рыбы укрылись от холодных течений океана. И только через сто два года дельфин с пулевым ранением плавника, сероглазый Ищири предложил назвать её «Аш Треумен», что на их собственном языке значило «Узреть небеса».