Литература

Там была очередь, длинная очередь, и я стоял в этой очереди, был ее частью. Я не знал никого из этих людей, не хотел знать, хотел НЕ ЗНАТЬ, но с одним все-таки познакомился. Его звали Андрюшкой. Он сам так сказал: "Меня зовут Андрюшка". Он стоял сразу за мной, так что я для него был человеком важным, его ориентиром. Сам-то я стоял за невысоким мужчиной - таким невысоким, что мне все время хотелось опереться на него подбородком, - так что до Андрюшки мне дела не было. Я болтал с ним, чтобы убить время.

- Жарко, да?

- Жарковато.

- Попить бы.

- Хорошо бы.

- Ага.

- Угу.

Очередь, между тем, двигалась. Подпорку для подбородка пригласили войти. Теперь я стал головой змеи, известной личностью в этой очереди - еще бы, ведь я был СЛЕДУЮЩИМ. Я расправил плечи, я сделался выше ростом, я бдительно следил, чтобы никто не попытался меня обойти. Никто не попытался. Даже Андрюшка умолк, только слышно было, как он мнется, и приплясывает, и скрипит зубами.

- Следующий.

Это я. Я следующий. Я вошел в дверь. Просторный кабинет, прохладно, на стене - абстрактная живопись, за столом - мужчина. Мужчина смотрел на абстрактную живопись и поглаживал свой галстук.

- Садитесь.

- Спасибо.

Я сел. Мужчина достал из ящика формуляр, несколько раз щелкнул ручкой.

- Имя ваше?

- Сергей Неупокоев. А ваше?

- Годиков вам?

- Девятнадцать.

- Приехали из?

- Сочи.

- Родственники?

- Мать.

- Она не против?

- Того, что мы родственники?

- Того, что вы здесь?

- Она не в курсе.

- Вы работаете?

- В сфере искусства.

- И чем занимаетесь?

- Искусством.

- Каким именно?

- Современным искусством.

Мы помолчали. Мне казалось, что мужчина ничего не записывает, просто водит рукой над бумагой или рисует чертей на полях. Это было мое тысячное собеседование, я знал правила наизусть. Вот он я, креативный, Ком-Му-Никабельный, а ему-то по фигу, он просто пытается досидеть до шести. Мне хотелось заорать или украсть со стола карандаш, сделать хоть что-нибудь, чтобы выставить себя идиотом и покончить с этим.

- Вы верующий?

- Агностик.

- Сектант, что ли? - Мужчина нахмурился.

- Нет. Я... долго объяснять.

- Вы русский?

- В основном.

- Значит, пишем - христианин.

- Пишите.

Мужчина снова нахмурился и посмотрел на абстрактную живопись.

- Но вы ведь не очень верующий, так?

- Нет. Не очень.

- Это хорошо. Противопоказания?

- Мы все еще о религии?

- Нет. Уже о медицине. Если мы будем работать вместе, вам придется принимать препараты. У вас есть аллергия на лекарства? Индивидуальная непереносимость?

- Несколько мне известно, нет.

- Замечательно. Я обязан спросить. Зачем вам это, Сергей? - Имя он подсмотрел в формуляре. Значит, все-таки записывал. - Я хочу сказать, ради чего? Что вы здесь ищите?

- Деньги.

- Вам нужны деньги?

- Ну да.

- Только деньги? А слава?

- Мне нужны деньги.

- Хорошо. Надеюсь, вы понимаете, возврата к прежней жизни не будет.

- О чем вы?

- Мы вас берем. Конечно, будут еще тесты, анализы, но это формальность. И эта анкета - формальность, даже очередь... - Он ткнул пальцем в сторону двери. - ...по сути, это только проверка на выдержку. Как в Шаолине. Кто нам подходит, кто - нет, понятно уже на входе. Вы нам подходите.

- Да?

- Да. Безработный, здоровье в порядке. Слава богу, не верующий. И родственники не хватятся. Кроме того, вы только не обижайтесь, но вы не кажетесь очень умным... Да, вы нам подходите.

- И кем я буду?

- О-о. Какое нетерпение. - Мужчина достал из ящика ЧЕРНУЮ ПАПКУ и протянул мне. - Вот.

Я открыл ЧЕРНУЮ ПАПКУ и просмотрел фотографии. Я собирался изображать этого человека, БЫТЬ этим человеком следующие - сколько? - пять-шесть лет? Интересно, как долго выдержал мой предшественник? Прежде, чем муки совести превратили его в идиота и алкоголика. Когда-то давно, стоя в очереди, я думал, что ради денег готов на все. А на такое?

- Почему он? В смысле, почему я?

- Рост подходит.

- А вес?

- Вес сделаем.

- Других вариантов нет? Я имею в виду, побыть кем-то другим?

- Боюсь, что нет. Вы согласны?

- У меня нет выбора.

- Замечательно.

Мужчина нажал кнопку на коммутаторе. Открылась дверь, но не та, через которую вошел я. В кабинет проникла девушка в белом. Это "белое" не было халатом, но из-за недавних разговоров о лекарствах воспринималось как халат. Девушка посмотрела на меня с вежливым любопытством.

- Знакомьтесь, - сказал мужчина. - Это Сергей, наш новый КО-1, а это Наталья Анатольевна, твой куратор. Передаю тебя в ее руки.

- Привет, - сказала Наталья Анатольевна.

- Здрасьте.

- У тебя есть какие-нибудь вещи?

- Только те, что на мне.

- Тогда идем. Покажу тебе твою комнату.

Я встал и вышел вслед за ней в новую дверь. Я успел услышать, как мужчина вызвал "следующего" через коммутатор.

События развивались слишком стремительно, во всяком случае, для меня - человека, который никогда не делает больше одного дела в день. Пять минут назад я стоял в очереди и ждал неизвестно чего, как корова на бойне, а теперь у меня была своя комната, и свой куратор. Меня передали в ее руки. Звучало многообещающе.

Мы прошли по пустому коридору и сели в лифт. Наталья Анатольевна нажала на кнопку, и мы поехали, судя по всему, вниз. Я решил, что надо что-то сказать, чтобы вернуть себе инициативу, пометить свою территорию.

- А что такое КО-1? - спросил я.

- Это наш внутренний код, - ответила Наталья Анатольевна. - Не бери в голову.

Мой план провалился. Мне недвусмысленно намекнули, что все мои инициативы и помеченные территории остались в Сочи, вместе с мамой. Я скучал по маме. Двери лифта разъехались. Еще один коридор, неулыбчивый охранник за столиком, много-много одинаковых дверей. Одна из дверей приоткрыта.

- Нам сюда. Проходи.

Я прошел. Внутри пахло антисептиком. У стены стояла кровать со сложенным на краешке бельем. Я подумал, что на белье наверняка будет номер, а может быть и метка "НОГИ". Еще там был стул, а больше ничего не было.

- Прямо как дома.

- Правда?

- Вру. Что теперь?

- Теперь ничего. Отдыхай. Все процедуры - завтра. Позже принесут ужин. Если заскучаешь, можешь попросить журнал у охранника. Но не советую. Он немного странный. Давно здесь сидит, думает, что он король этажа.

- Процедуры - это что?

- Для начала придадим тебе форму.

- Понятно.

Наталья Анатольевна вышла. Я прошелся по комнате, постучал по стенам, осмотрел дверь. Ручки с внутренней стороны не было. Я сел на стул. Я думал, что меня снимают скрытые камеры, и старался сидеть с загадочным видом, как будто что-то такое понял, когда простукивал стены. Вскоре я захотел в туалет, а еще через какое-то время охранник принес поднос с едой.

- Спасибо, - сказал я. Почему-то это его разозлило.

- Послушай, дружок, - сказал он. - Я не хочу, чтобы ты тут возомнил из себя только потому, что я тебе пожрать принес. И не думай, что я тут тебе прислуга. Я принес тебе пожрать, потому что мне самому захотелось, понял? Потому что мне тебя жалко. А так я за тебя греха ломаного не дам. Тебя-то, считай, уже и нет. Кто в этом прав, кто в этом виноват - вопрос остается риторическим. Но я хочу, чтобы ты понял, кто тут главный.

- Вы тут главный.

- Молодец.

- Вы король этажа.

Охранник посмотрел мне в переносицу. Я подумал, что он меня ударит, но охранник неожиданно улыбнулся, оставил поднос и ушел.

Кроме еды, на подносе стояло блюдце с таблетками - белой, синей и оранжевой, все разных форм и размеров. Я немного поел и запил таблетки минеральной водой. Во время собеседования я сказал, что у меня нет индивидуальной непереносимости, но теперь, когда дело было сделано, мне стало казаться, что индивидуальная непереносимость у меня есть. Во всяком случае, у меня точно есть непереносимая индивидуальность.

Очень хотелось в туалет. Я поссал в стакан из-под минералки. Я думал, что меня снимают скрытые камеры, и старался ссать артистично. Потом я лег на кровать, не расстелив белья. Я не любил засыпать в незнакомых местах, но в этот раз заснул быстро.

МНЕ

ПРИСНИЛСЯ

ЧЕРНЫЙ

ПАРИК

Я проснулся на койке, но это уже была другая койка. И другая комната, больше моей. Надо мной нависали лица. Одно из лиц было лицом Натальи Анатольевны.

- Гутен морген, - сказала Н.А. - Готов к процедурам?

- Утренним?

- Шутник. Посмотри направо.

Я посмотрел. Рядом стояла еще одна койка, на койке лежала крупная женщина, накрытая простыней с вырезом. От ее койки к моей тянулись провода и трубки. Женщина вымучила из себя улыбку и помахала мне пальцами, с прикрепленными к ним датчиками. У меня на пальцах были точно такие же. Еще у меня на запястьях были кожаные ремни. Я улыбнулся женщине в ответ.

- Это Лена Кульбикова, домохозяйка. Она согласилась предоставить тебе свой жир. - Н.А. выдержала паузу. - Лена большая поклонница твоего творчества.

- Моего творчества?

- ТВОЕГО творчества.

- Ах, МОЕГО творчества...

Кожаные ремни удерживали и мои ноги. Все было предусмотрено. Прямо сейчас они собирались перекачать в меня жир домохозяйки Лены Кульбиковой, большой поклонницы МОЕГО творчества. Я хотел сказать Н.А., что не подписывал никаких бумаг, что мне еще не поздно отказаться, но тут что-то ужалило меня в руку. Я закричал.

- Это просто укол, - сказала Н.А., свет погас, и все исчезло.

МНЕ

НИЧЕГО

НЕ

СНИЛОСЬ

Общий наркоз - единственный известный человечеству способ перемещения во времени, который действительно работает. Вот тебе сообщают, что сейчас перекачают в твое тело порцию народной любви в виде жира, а вот ты уже лежишь на заблеванных простынях, и кто-то утирает твой лоб влажной салфеткой. В глазах двоилось.

- Гутен таг, - сказали Натальи Анатольевны. - Ты живой? Скажи что-нибудь.

- Хуй.

- Живой! Хочешь на себя посмотреть?

Я кивнул. При этом обнаружилось, что у меня что-то с шеей, вроде как появился второй подбородок. Н.А. поднесла зеркало. В зеркале я выглядел по-другому, и не только потому, что все двоилось; я стал толще и каким-то расплывчатым, словно меня оплавили зажигалкой. Я не знал, что сказать, поэтому повторил:

- Хуй.

Н.А. улыбнулась. Н.А. дала мне таблеток.

- Отсыпайся, - сказала она. - Завтра продолжим.

МНЕ

ПРИСНИЛИСЬ

ТАБЛЕТКИ

БЕЛЫЕ

СИНИЕ

И ОРАНЖЕВЫЕ

Назавтра было тяжело ходить, лишний вес тянул к земле, тянул к линолеуму. Не то, чтобы я стал по-настоящему толстым, скорее более убедительным. Походка, жесты - во всем появилось значение, некий новый смысл. Изменилось и отношение окружающих, ведь я преодолел полпути от того, кем был, к тому, ЧЕМ должен был стать. Даже охранник мне улыбался.

Процедуры продолжались: незнакомые мальчики и девочки - я прозвал их "эльфами" - красили мне ногти на ногах, белили зубы, чистили поры на лице. Из их болтовни я понял, что им нужно сдать меня к какому-то сроку, и что время поджимает. Сдать меня? Было забавно и немного лестно видеть, что вокруг моей персоны так носятся.

- Качай жопу, - наставлял меня личный тренер по фитнессу. - Первое правило шоу-бизнеса: дай людям то, чего они хотят. А люди хотят жопу. Раз-два! Раз-два!

Н.А. появлялась редко, да и то только для того, чтобы дать нагоняй эльфам, а на меня внимания почти не обращала. Моими единственными друзьями были таблетки - белые, синие и оранжевые, разных форм и размеров. Правда, от таблеток у меня делались газы; поначалу я старался сдерживаться, а потом понял, что стесняться мне некого, ведь я звезда, а вокруг всего лишь эльфы, пушечное мясо, и стал специально пукать погромче. Меня это жутко смешило. Когда у кого-нибудь доставало смелости сделать мне замечание, я говорил, что делаю это в знак протеста против грязи и мерзости шоу-бизнеса.

- ВСЕ ВЫ ТУТ ФАШИСТЫ, - кричал я. - А ВОТ ЭТОТ ПЕДИК С ПИЛОЧКОЙ - ВООБЩЕ САМЫЙ ГЛАВНЫЙ ГЕББЕЛЬС!

Лица у эльфов вытягивались к низу, и это смешило меня еще больше. Кроме охранника, никто над моими шутками не смеялся. У эльфов не было чувства юмора.

В день, когда врачиха сняла с меня последние бинты, я вернулся в свою комнату и застал там Н.А. Она сидела на моей кровати и держала на коленях коробку, перевязанную лентой.

- Поздравляю, - сказал Н.А.

- С чем?

- Ты почти готов.

- К чему?

- К выходу в свет. - Она протянула мне коробку. - Открой.

Я не смог развязать ленту, потому что пальцы стали непослушными от таблеток. Я перегрыз ленту зубами и открыл коробку. Я думал, там будут таблетки, еще таблетки, какие-нибудь новые таблетки, но внутри лежал ЧЕРНЫЙ ПАРИК.

- Надень, - сказала Н.А.

Я надел ЧЕРНЫЙ ПАРИК. Челка падала на глаза. Н.А. рассмеялась.

- Надо наоборот, - сказала она. - Иди сюда, я поправлю.

Я подошел и сел рядом. Н.А. взяла мою руку и положила себе на грудь.

- А? - сказал я.

- Хуй-на.

Мы посидели молча. Потом Н.А. сказала:

- Ты так отупел от этих пилюль. А ведь раньше был такой хорошенький. Ну ладно. Будем считать, что это мой тебе прощальный подарок. За то, что был покладистым, и получилось сдать тебя вовремя. - Она взяла другую мою руку и засунула себе под юбку. - Давай, работай.

Я потрогал ее между ног. До этого у меня никогда не было отношений с девушкой, я ни разу не целовался. Я взгромоздился на Н.А. сверху и стал тереться об нее членом. Н.А. засмеялась и сказала, что ебырь из меня, как из часов с кукушкой. А потом взяла меня за член, и что-то там сделала, и все у меня получилось. Я подумал, что ничего особенного в этом нет - все равно, что засовывать в сливное отверстие в умывальнике. У меня в сливном отверстии всегда застревали мыло и волосы. И все-таки: я трахался! Очень сильно мешал живот. Из-за ЧЕРНОГО ПАРИКА на глазах я не видел выражения лица Н.А., и мне казалось, что она надо мной смеется.

Еще мне казалось, что сзади кто-то есть. Я обернулся, не переставая двигаться. Сзади стоял мужчина. Мужчина поглаживал свой галстук. Его лицо казалось знакомым, и я вспомнил, что это он проводил со мной собеседование. Мужчина подмигнул мне и улыбнулся.

- Здравствуй, папа, - сказал я и кончил. А потом упал на Н.А. и уснул.

МНЕ

ПРИСНИЛОСЬ

ЧТО

меня посадили в большую черную машину и куда-то повезли, и дали мне стакан, в котором плавала маслина, похожая на таблетку, а потом меня высадили, и я увидел Н.А. и нарядных эльфов, и Н.А. дала мне таблетки, прямо с ладони, а нарядные эльфы раскрасили мое лицо кисточками и одели меня в красивую одежду из шелка и золота, и сказали, твой выход, и я вышел и очутился на большой сцене, где было очень светло, даже глаза заболели, и я увидел, что это зал, и в зале много людей, и они все смотрели на меня и хлопали, и я стал бегать по сцене и петь в микрофон, ручка моя я твой пальчик, а люди улыбались и хлопали, а потом какая-то маленькая девочка подарила мне букет роз, белых и розовых, и я поцеловал ее в щеку, а потом откусил один бутон и стал жевать, а маленькая девочка испугалась, и я сказал ей, что ничего страшного, что мне просто нужно перебить вкус таблеток во рту, и я хотел еще раз ее поцеловать, но маленькая девочка заплакала и убежала, а потом мне дали еще таблеток, и я опять пел и танцевал, а потом вдруг понял, что это уже другой зал, больше чем первый, но люди были те же самые, они улыбались и хлопали, а я пел и танцевал, сучка моя я твой мальчик, и там еще были нарядные эльфы, они тоже танцевали как я, а мне еще все время хотелось пукать, это из-за таблеток, и я пукал, все время пукал и танцевал, но ничего слышно не было, потому что громко играла музыка, а потом на сцену вышла девушка в красивом платье и стала петь вместе со мной, и смотрела она на меня, как будто пела для меня одного, девушка была очень красивая, а в конце песни она подошла ко мне и допела последние слова мне на ухо, а потом сказала привет, и я ответил привет, а она сказала ты чё меня не узнал, это ж я, Андрюшка, и рассмеялась, и я тоже рассмеялся и пукнул, а потом оказался в каком-то другом месте, где люди сидели за столиками и ели и смотрели, как я пою и танцую, и я упал на четвереньки, и меня стошнило, и я увидел кусочки таблеток, и я подумал, что Н.А. будет ругаться, что я упал, но нарядные эльфы, которые танцевали вместе со мной, стали танцевать вокруг, и никто ничего не заметил, а потом Н.А. сказала, тебе надо отдохнуть, и меня посадили в комнату, которая называется гримёрка, и кондиционер был включен на зимний воздух, и я смотрел на себя в зеркало, а потом меня опять стошнило, и я взял помаду со столика и написал на зеркале мама прости меня я хотел много денег и превратился в чудовище меня все ненавидят и я думаю что я антихрист, я хотел еще подписаться, но не смог вспомнить как меня зовут, а потом подумал, что все равно никто этого не увидит, потому что они никому не покажут, и я разбил зеркало, взял острый осколок и воткнул себе в лицо, и наверное умер потому что оказался в большой очереди в которой души стояли за новыми телами и я подумал что это мы уже проходили что все это так схематично жизнь схематична смерть схематична и лучше бы я попал в настоящий ад и испытывал там НАСТОЯЩУЮ боль потому что боль-то по крайней мере настоящая