Rambler's Top100
fisting
упырь лихой, явас ебу, гальпер, а также прочие пидары и гомофобы.
... литература
Литературный портал создан с целью глумления над сетевыми графоманами. =)
Приют
мазохиста!


Для лохов



Сергей Касьяненко

Кукла Ха-ха-ха (для печати )

Кукла Ха-ха-ха.

Ненависть.

Я уполномочен ненавидеть вас всех. У меня мандат на ненависть. Я честный голый и мудрый враг.Но у меня есть кукла.

Это я снаружи признанный поэт-декадент с растрескавшимся лицом. А внутри я очень может быть лангуст из ортодоксальной благонадежной семьи. На изумрудных подводных пастбищах пасу стада мертвых матросов. Всяких заблудившихся капитанов. Я мощный ортодоксальный лангуст. Усы у меня как бичи. Бичей не счесть отбившимся от мертвого молчаливого стада!

Все-все послушны моей воле – и безглазые капитаны с пухлым томиком непрочитанных снов в ослабевших руках, и свирепые татуированные боцманы. Я наливаю в уши боцманам священное течение Гольфстрим. Нужно очистить боцманов. Этих. В карманах легко бронированной куртки – контрабанда, в рыжих ржавых кулаках обрывки якорных цепей и в голове –чугунный балласт матерщины - потом мазут, мазут, и проклятья заболевших парщой осиротевших чаек.

Боцманы больше не будут средоточием вавилонского шума и порока, боцманы будут храмом пустоты и чистоты и в них со временем поселятся семейства маленьких и прозрачных, с бесшумными стеклянными гитарами и муниципальным разрешением на маленькие семейные скандалы.

Я успешный поэт-декадент, известнейший эколог-ихтиолог и еще кое не скажу кто. Возможно, мои друзья – мертвые боцманы и капитаны не правы, возможно мертвые шудры и джентльмены не правы, возможно мне не надо строить из их тел запруду для священного течения Гольфстрим. И Нафльгар – корабль из ногтей мертвецов не надо строить. Возможно, мне не надо отправлять усталое человечество в объятья ласковой прохладе ультрамаринновой глубины. Прочь от назойливого солнца, в изначальный спокойный ультрамарин. Из такого прохладного ультрамарина родился шудра Авель, в таком прохладном первородном ультрамарине захлебнулся старший джентльмен Каин.

Дорога домой

На вечернем пляже лежат раздавленные негой человеческие тела. Современные купальные костюмы грешат левым уклоном и минимализмом. Самые отчаянные модники и модницы надевают стринги из струн рояля. И вот результат. Аккуратные половинки, дольки и даже ломтики. Над пляжем стоит запах крови и цитрусовых. Шудры-уборщики с золотыми шакальими глазами жнут свой дежурный урожай. Я тоже шудра, но мое кастовое клеймо, мой кастовый наследственный рахит и некоторые секретные подробности моей глубоководной анатомии надежно спрятаны под льняным костюмом денди…Я умею быть светским и саблезубым…

Я фланирую и планирую мимо полноправных граждан. Здоровых краснощеких детей солнца. Исполненных героического самодовольства и барельефов мощного спортивного мяса. В принципе, полноценные граждане могут легко меня вычислить по мокрому океаническому следу с моих лаковых башмаков. Но лаковые башмаки ослепляют их. Мои злодейские лаковые башмаки отбрасывают свет лазерной силы, выжигая сетчатку блудных глаз неверующих и сомневающихся. Еще здорово помогает то, что у меня нет левой половины мозга. Нет сомнения в моем взгляде – он ангельски чист, как у малолетнего идиота. Мой страх на надежном поводке в виде белого смиренного пуделя. Это великолепная эпическая картина – джентльмен и его подстриженный под льва белый пудель-страх.

Пока официанты со стильными узкими лбами, и тавром на левой щеке несут мой колониальный коктейль я незаметно, под столом отпиливаю от своей ляжки аккуратный стейк и скармливаю его пуделю….

Сссука, облизал мои пальцы. Между пальцами просунул свои идеальные треугольные зубы людоеда. Это такая игра. Ляжки еще заживут до свадьбы. Вы теперь понимаете почему джентельмены бледны и у них худые корявые ляжки. Бурые каньоны треснувшей плоти и белая наледь шрамов – пальчики леди блуждают в этих лабиринтах брутальной мужественности. Пальчики леди любят все грубо-неровное, геометрически-агрессивное.…Леди пусть ест куртуазные обрезанные ужасы из моих трусов, а официант с тавром на левой щеке пусть ест песок с моего правого ботинка. А мой пудель будет есть меня. Это и есть счастливая формула британского империализма и круговорота воды в природе.

Знаете, зачем я захожу в ваши имперские пафосные кафе? - Только для того что бы покормить свой страх и поссать кровью в ваши мраморные унитазы. Я ненавижу вас священной ненавистью потомственного раба. Ненавижу вот этот ваш ритуальный бездельный файв-о-клок, когда породистыми мордочками леди вы ловите последние брызги закатной оранжевой спермы. Гламурный дорогостоящий загар.

Ах-ах-ах. Вот у этой леди на персиковой щечке сидит махаон. На самом деле это не махаон, а папийон. Беглый каторжник из тропической Кайенны. У него под татуированными муаровыми крылышками - ножи, свернутые в трубочку гениталии и отчет по убийствам за истекший финансовый год. Ядовитые половые продукты папийона стекают по персиковой щеке. Но все делают вид, что это махаон. Ах-ах-ах – мадонна макраме и крылатый экзотический странник.

Я не иду в Дом удовольствий, я не иду охотится на минотавров в трущобы, на шудр в пролетарские окраины города Лондона.

Я иду домой – ла-ла-ла. Ни у кого из шудр, минотавров или джентльменов нет дома – есть общинные длинные дома и гламурные берлоги с гламурными леди.

У меня есть мой дом.

Меня ждет моя кукла – ха-ха-ха.

Дом удовольствий

Вы ходите в дом удовольствий? Ну не туда, где все эти фрондеры в шелковом белье и игрушечных пенсне. Ну, жареные фрукты, парное мясо и разнообразные витиеватые извращения по длинному специальному меню? Они еще любят кормить с рук стриженных наголо детей и проводить сеансы коллективного рисования красным. Покрасить тело безропотного клейменого шудры в красный цвет. Сначала красным, потом краснее, потом совсем красным…

Перекрашенный в красное, шудра явит миру радикальные красные марсианские ландшафты и шевелящиеся натюрморты, в общем то враждебные общепринятой морали. Буржуа. Провести бритвенным лезвием по яблочной щеке ребенка. Поставить математический знак равенства между ртом и анусом безропотного клейменого шудры. Взять в кулак маленькое, трясущееся животное (обязательно маленькое и обязательно трясущееся, с голубыми глазками-бусинками) и выдавить из него жизнь прямо себе в салат нисуаз. Фрондеры. Все это для них - широкая образовательная реформа и долгожданное религиозное откровение в одном флаконе…

К сожалению, без этих позеров не обойтись. Буржуа – это золотая кровь в стальных жилах Британской империи.

Но Вы же настоящий джентельмен. Вы ходите в большой тростниковы й дом удовольствий.

Истинный дом удовольствий никогда не находится на верхнем этаже, только в подвале. Так всегда. Истина всегда жила внизу вашего существа. Ребра, ребра – треск гнутого бамбука ребер и тотемный столб позвоночника. Там, в нетронутом виде, среди обломков генов ваших бесчисленных предков, живет эта безглазая истина, живет первобытная радость убийцы. Неужели, сэр, Вы не помните Ваш самый Любимый и самый Удачный каменный топор? Неужели вы не помните бамбуковый треск ребер, радостные барабаны зрителей и финальный, аккордный укус в горло. И вкус чужой весенней крови на своих сухих осенних губах. Адреналин – это весна. Гемоглобин – это красное украденное солнце. И вот вы слизываете остатки красного украденного солнца со своих победоносных каменных рук. А Ваш Враг померк и превратился в смиренные грустные сумерки. Скатилось с плеч долой его кудрявое смешное солнце…

Это Эдем, это истинный первобытный ортодоксальный Эдем, сэр, и гулко раздаются Ваши каменные победоносные шаги в его подвальных оранжереях. Может Вы думаете, сэр, что Эдем это изысканная философская абстракция, что Эдем у Вас в голове, что Эдем в письмах, которые писал мальчик-пастух Иисус? Писал и писал, сотнями и тысячами… И каллиграфическим почерком сироты-ешиботника выводил на дешевом конверте – Стратосфера-До востребования…

Лучше возьмите, сэр, вот с этой чугунной полки, вот этот пухлый маленький томик. Вчитайтесь внимательно в его пустые, девственно чистые страницы. Там записан последний взгляд Вашего умирающего врага и плач его плененной женщины. И плач добытых за всю его охотничью карьеру газелей. Раненные газели смотрели на Вас красивыми, подведенными египетскими глазами. А Вы смеялись над их ненужной египетской красотой и кормили камнями…

Вот почему, сэр, вы никогда не найдете в истинном доме удовольствий женщин с подведенными глазами – просты и честны их лица. Символ женской власти и достоинства - волосы – удалены с их головы. На честном бритом скальпе только летопись шрамов от любовников-охотников. На их худых ногах обыкновенные сандалии, на угловатых рахитичных чреслах – целомудренно-дешевая тряпочка.

Соски и прочие розовые лепестки этих женщин обработаны железом, что бы в слезах, которые они будут дарить своим охотникам-любовникам никогда не было никакой фальши – только глубоководный жемчуг, только чистая глубоководная печаль.

Со стоическим равнодушием, со всеядной крестьянской улыбкой ожидают эти женщины и своего охотника-любовника с каменной эрекцией, и свой честно заработанный скромный картофельный ужин. Да, одинаково хорошо усваивает организм крестьянской женщины и мужчин-охотников и вареные бататы. Нудные, длинные совсем не поэтичные полисахариды бататов перевариваются лучше под напором суровой самурайской любви. Каменные топоры джентльменов, их стеки и мечи-катана возлежат на специальных почетных лакированных подставках, а мужчина-охотник и женщина-крестьянка возлежат на первобытном застеленном соломой полу. И ночь нежна, джентльмены, ночь нежна. Древнеегипетская богиня-ночь принимает примитивную позу, предполагающую анальный секс и доминанту патриархальной философии.

Древнеегипетская богиня-ночь плачущим глазом вагины наблюдает как солнечная ладья Ра движется вдоль позвоночного столба. И разные страны исследует солнечная ладья Ра.

Ра уже повсюду. Вооружившись камнями и серповидной священной ненавистью божественный Ра охотится на птицы-крики и тщательно выщипывает нежные ибисовы перышки из самых разных мест богини. Предполагается, что утром в результате совокупления богиня-ночь родит солнце. Но редко может лоботомированная рабыня родить ребенка-солнце – большей частью – телят минотавров и всяческих разнообразных шудр.

…Двухголовые телята минотавры оперативно вывозятся в пролетарские окраины Лондона и на военные полигоны. Или так - разлученные братья-близнецы минотавры с наклейкой на латинском языке на лбу украшают помещичий быт какого-нибудь пожилого эксцентричного джентльмена графства Йоркшир…Однажды неисповедимыми путями из закрытой частной коллекции радужная оболочка их глаз и их радужные сны малолетних идиотов попадут на аукцион Сотбис. Ах, только тогда станут достоянием широкой общественности и истинных ценителей авангардного искусства растрескавшиеся фрески внутренностей рабыни, лоботомированной глубокой ночью. И сцены ритуальной охоты на ибисов. Охоты с каменными топорами на нежные ибисовы перышки со священной лобковой кости.

Некоторые дети шакалов, сэр, социалисты и даже высокопоставленные педерасты из палаты лордов считают, что лоботомировать женщин-производительниц не надо, - это вроде как отрывать крылья у бабочек. А я вам так скажу, сэр, ну что потомственный член палаты лордов – дегенерат с розовым тональным кремом на классическом нортумберлендском лице может понимать в бабочках с оторванными крыльями? Лоботомированная женщина – это не бабочка с оторванными крыльями, это крылья, оторванные от смешного и бесполезного червяка бабочки.

Так что…Оставив несколько унций морщинистого мозгового мяса на хирургическом столе женщина отправляется в свободный полет на Луну. В родные двухцветные пейзажи каменного века. В сущности это очень примитивное существо – женщина. И родом она оттуда – из чернобелого адорая. Жестоких черно-белых фотографий - хроник бесконечной первобытной войны. Вот охотники идут на охоту. На встречу с большим и мрачным первобытным животным. Но вот охотники присели на корточки и выронили топоры – охотники совсем ослепли – встречная метель из лепестков цветов, лепестков вагин и оторванных крыльев бабочек залепляет лица отряду охотников.

Играя с бусиной из серого вулканического стекла она счастлива как будда. Дни ее - невыносимая легкость бытия. Над каменным лесом фаллосов охотников летит женщина с вырезанным мозгом.

Сидит на корточках в углу большого тростникового дома удовольствий женщина-Крылья Бабочки и на лице ее детский восторг от подаренной бусины из серого вулканического стекла.

Эта женщина потеет невинно, как цветы и художественно менструирует – в едином ритме с парадом планет и прибойными течениями мирового океана. Она пускает из бессмысленно улыбающегося рта сладкую фруктовую слюну и ее золотые кузины – пчелы посезонно прилетают на запах ее вагины…

Я не иду в Дом удовольствий, я не иду охотится на минотавров в трущобы, на шудр в пролетарские окраины города Лондона.

Я иду домой – ла-ла-ла. Ни у кого из шудр, минотавров или джентльменов нет дома – есть общинные длинные дома и гламурные берлоги с гламурными леди.

У меня есть мой дом.

Меня ждет моя кукла – ха-ха-ха.

Когда я после своей трудной глубоководной работы прихожу домой – у меня на плечах миллиард тонн мирового океана. Миллиард тонн древней нефритовой печали. Конечно, можно съесть гамбургер – какую ни будь веселую полосатую еду, посмотреть телевизор,– и печаль пройдет. Печаль пройдет - ла-ла-ла. И я стану бессмысленно-весел, как персонаж рекламного ролика.

Но если печаль пройдет – я уже не буду славным полулангустом-полупоэтом. Исследователем Атлантиды. Последним другом утонувших капитанов. Я стану просто лангустом. Чьим то завтраком-ужином в миниатюрном фольклорном ресторанчике. Серая обыкновенность жизни разжует меня. Где я буду тогда? На асфальте? В трещинах серых асфальтовых пломб? И урод похоронивший меня в своих серых асфальтовых пломбах будет конечно же беседовать о чем то светском. Атмосферном. Ни к чему не обязывающем. Джентельмен.

Я не смотрю телевизор. Я смотрю глаза своей куклы. Я слушаю ее еле слышный инфразвуковой смех. Я разгадываю ее сиддху. Свои сиддхи я уже разгадал.

Дом детей. Дети - цветы стоглазых цветоводов. Получение первой сиддхи.

Дети жестоки. Дети в тысячу раз более жестоки, чем взрослые. Дети восхитительно целомудренно жестоки. Дети это великолепные машины убийства не отягощенные ложной моралью, библейской мишурой и позолотой. Дети прибывают прямиком из каменного века, прямиком из лона лоботомированной женщины-производительницы и крепок их напитанный первородным кремнием хребет.

Уже в раннем детстве, в детском питомнике, младшей градации где еще нет различия между джентльменами и шудрами, где все дети дружно, единой гроздью, висят вниз головою и прилепившись друг к другу, по братски делят песочные куличи, уже тогда я отличался от прочих – все были правильные и прозрачные - один я - с фиолетовым налетом странностей.

По мере роста, и в силу естественных причин в старших градациях одна часть детей падала вниз – лицом на асфальт, и размазывая по чумазому лицу сладкие детские фруктовые слезы отправлялась на лоботомию и далее в мир шудр. Другие, удачно обокрав солнце, вырастали джентльменами – полнокровными, краснощекими, ясноглазыми, спортивными детьми солнца. Я был колченогим, малорослым и некрасивым как шудра, но драчлив как чемпион солнца.

Если вы думаете, что сейчас прозвучит история об Избранном, который изначально осознавал сладостную экзотичную болезнь своей судьбы, - то нет, не прозвучит.

Этакий сопливый детсадовский мессия с грозовыми облаками в черничном киселе и видением ангелов в обыкновенных зеркальных солнечных зайчиках. Нет.

Сначала начал все дети играли, ели и спали в одной тростниковой хижине. И маленькие львы и маленькие кудрявые барашки спали вперемежку на одних тростниковых циновках. И смешивались ночью их сны, а днем они беззлобно стукались лбами над общими игрушками и лакомствами. Пока не исполнялось маленьким мальчикам 5 лет, пока не начинали Учителя ковать из бессмысленного детского лепета настоящую волчью поэзию, из невинной кудрявой бесформенности маленьких свирепых мужчин.

О Учителя! Всевидящие стоглазые учителя, вооруженные бамбуками, одетые в тростниковую одежду, с мудрыми и жестокими руками потрескавшимися от изобилия мускулов. По одним им ведомым признакам они отбирали двух мальчиков - будущего шудру и будущего джентльмена и отводили их на тесную посыпанную песком арену, в Песочницу. Здесь в стакан из под компота можно было налить крови. Здесь в первом поединке определялась дальнейшая судьба ребенка. Бамбуками Учителя раззадоривали еще ничего не понимающих учеников. В конце концов один из них бросался навстречу откровению. Второй прятался. В угол песочницы. Трудно слабосильному пятилетнему ребенку лопаткой, совком и прочим игрушечным вооружением убивать другого пятилетнего ребенка. Нужно обладать специальным каменным характером, специальным набором свирепых генов. Да в общем то, это было и необязательно – убивать. Убийство редкое фестивальное событие, приуроченное к обрезаниям, инициациям, разным тростниковым аттестатам зрелости. От ритуальных побоев шудра получал золотое разлитие желчи в глаза, инъекцию горькой отвратительной желчи под кожу, инъекцию горькой отвратительной правды под кожу получал шудра. И ничего – жил себе позолоченный дальше на периферии детского питомника-вселенной. Вместе с подобными ему в кустах родендродона и злого папоротника жил шудра, питаясь в основном злыми папоротниками, и даже чему то иногда тихо-тихо смеялся, тревожно умолкая при приближении каменной статуи Учителя, или спартанского охотничьего отряда маленьких джентльменов.

Я был зачислен в джентельмены. Я сумел выдавить желчь, кровь и сопли из маленького позолоченного шудры себе в игрушечный совок. Но я еще ничего не понял.

Сиддха №1

Я был одиночка. Я был лев. Я охотился в одиночку. Давно я охотился на одного маленького шустрого шудру. Именного того. С маленьким неправильным кривым мизинцем. Давно хотел я отпилить этот мизинец себе. Что бы получить скупое одобрение Учителя, что бы щелкать по носу изысканным трофеем менее удачливых джентльменов из спартанского охотничьего отряда.

Искусно крался я, спрятав в самые глубины себя свое дыхание. Родные родендродоны помогали мне – они царапали шудру, сдирали с него пленочки и ветошки, и злые папоротники помогали мне – не хотели быть злые папоротники пищей шудры. Я уже почти настиг шудру. Когда у самого каменного забора в самых густых и злых папоротниках я увидел это. Это было скелетом, скелетиком – до этого я не видел скелетов, скелетиков, но ДОГАДАЛСЯ! Завороженный зрелищем я совсем позабыл про охоту.

Я видел не игрушечный скелетик щудры (конечно же это был шудра!) я видел вдруг скелет мира – его спрятанную сокровенную истину. Ненависть я видел. Ненависть является основой нашего мира, каменные, кремниевые кристаллы ненависти придают нашему миру надлежащую прочность, заставляют его приосаниваться каждое утро перед Солнцем и даже что-то петь!

Все верно! В нашей песочнице был насыпан не простой песок, но древние кремниевые кристаллы ненависти. И потому, когда в песочнице проливалась кровь, когда ребенок солнца забивал насмерть игрушечной лопаткой ребенка-шудру мир замирал, внимая древней песне. Даже шудра из которого уже лился красный дождик на песок, из которого уже торчали наружу разные странные странности – не хныкал очень сильно, тоже наверно понимая отдельные слова древнейшей песни.

Учителя дирижировали песней, вынимая отдельные красные ноты из тела упавшего шудры. Из тела заползшего в угол Песочницы шудры.

Сиддха заключалась не в том, что я узнал ненависть, не в том, что я маленький, захмелел от вина закупоренного еще в каменном веке, а в том, что я увидел ненависть везде. Не только в шудре которого надо было убить, не только в собрате джентельмене, у которого надо было отнять, не только в Учителе которого надо было обмануть - а во всех. Во всем. Везде. В причудливом рисунке полуденных теней на полу нашего тростникового дома, во всяких паутинках, фантиках и цветных камешках составляющих мир пятилетнего ребенка. Легко я читал тайнопись ненависти в полете заблудившегося шмеля, в причудливо рассыпанных хлебных крошках, в тропинках сада, где прятались раненые дети- шудры. Даже у солнца была своя тайная ненависть. Солнце, конечно же ненавидело нас всех. Солнце усыпляло нашу бдительность порциями золотистой хмельной нежности, несло хитрую околесицу лучей прямо нам в лица, а само тем временем копило радиактивную желчь в своем раскаленном нутре. Конечно, будучи маленьким мальчиком джентльменом, я еще не мог словесно выразить всю эту библию и Песнь Песней, я просто пил ненависть, я пел от ненависти, каждое утро когда я просыпался, все волоски на моем детском теле уже стояли дыбом от великой рассветной ненависти, которая плавно перетекала в полдневную яркую ненависть, которая сменялась зрелой вечерней ненавистью, которая перерастала в ленивую и прохладную вечернюю ненависть, когда я уже не дрался с собратьями джентльменами, и не калечил шудр в песочнице, а только под надзором Учителя тыкал соломиной в глаз кошке или самостоятельно забавлялся с пленным муравьем.

Шудры с золотыми от разлившейся желчи глазами, с золотым гноем в вечных незаживающих ранах. Раны очередного шудры были для меня будто цветы. Схватив безропотного шудру за рахитичную соломенную руку, я мог долго разглядывать его раны, и его болячки на рту…… короста коры и под ней красные слабо пульсирующие лепестки. Внутренний сложный и печальный мир шудры проступал сквозь его болячки, внутренний запущенный ботанический сад шудры видел я – и там тоже – на темных аллеях, в злых папоротниках сидели на корточках тысячи шудр, они дружно шептали и кивали, проговаривая про себя свой урок – отдельные слова Песни ненависти – тысячи внутренних шудр пытались расшифровать отдельные слова из Великой песни ненависти, которая смутно доносилась до них из наружного мира, Великой песни которую я знал назубок.

Я был чемпионом, должен был стать чемпионом, но получая тростниковый аттестат зрелости, на ритуальном побоище я повел себя не так. Мой колченогий злобный организм повел себя не так. Наверное, все таки мой организм был отравлен генами какого то дерзкого шудры. Невзирая на страшнейшие могучие табу, какой то шудра-революционер проник в Дом удовольствий, проник в женщину-производительницу, отравил ее своей спермой и вот теперь я блюю желчью на труп шудры вместо того, что бы выкидывать веселые коленца победного танца.

Я не стал чемпионом-джентельменом, я не стал колониальным генералом с имплантированными под кожу серебрянными позументами и татуировкой рыцарского герба на распухшем от анаболиков торсе. Я не буду охотится на тигров, слонов, бегемотов и повстанцев шудр. Я буду жить в прохладном доме безумия и кушать маленькие, маленькие лепешечки - возможно из глины.

Дом безумия

Здесь живут в основном телята минотавры, поэтому даже шудры здесь навроде аристократии…. Золотоглазые шудры быстро поняли, что они тут главные и организовали свое золотоглазое королевство… они всячески притесняют друг друга и конечно же разобщенных минотавров, умеющих общаться только с пределах пары коровьих мыков.

Шудры здесь главные, если не считать докторов-табибов конечно.

Главный доктор начинает писать еще в тетради, а продолжает писать уже на мне. Чернила красные, чернила очень красные.

Доктор-табиб хочет, что бы я поцеловал ему накрахмаленную белоснежную мантию. Смешной наивный доктор. Это ты поцелуешь мне - мою мантию в горошек, ибо я чистопородный король ненависти.

Доктор хочет что-то найти в моем мозге, открытом навстречу всем ветрам и лучам солнца. Что-то. Возможно арбузные семечки. Наивный доктор, там только железные семена ненависти, сломаешь зубы, ты, доктор, о мое сложное фруктовое желе мозга.

К моей голове приделали маленькие строительные леса, провели всяческие чудеса коммуникаций, устроили там, что-то вроде экзотического цирка и базара одновременно. Пока доктора-табибы делили всяческие экзотические колониальные товары сделанные из меня, всякие дрожащие, с красной слезинкой рахат-лукумы, я успел слетать на Луну.

Ах, Луна - каменный остывший адорай. Когда то она тоже была темным солнцем и целовала гнутые спины каким то древним корично-экзотичным шудрам. Но потом устала. И теперь там живет банда коричных кроликов. Ревнивыми красными глазами наблюдают кролики за человечеством, спрятавшись от радиации темного солнца на обратной стороне луны. Кролики толкут в своих ступах молитвы и проклятия людей, и разные кровавые исторические события. Кролики разрабатывают проекты никому не нужных социальных реформ, кролики снабжены разнообразными сиддхами – основном бесполезными, информационными. Кролики напоили меня буддийским зеленым чаем и с барского кроличьего плеча подарили сиддхи – в основном бесполезные информационные. И одну полезную. Я так хотел какую нибудь львиную сиддху – например убивать на расстоянии – зарычал и враг тут же умер – твоя львиная глотка работает как звуковая пушка. А они мне даровали трусливую кроличью сиддху. Я научился отводить глаза и прятаться. В самых злых и враждебных папоротниках я невидим. В центре Лондона Сити - я невидим. На приеме лоботомированной королевы-матери, стерилизованной кролевы-дочери ледикошки - я невидим.

В песчаных карьерах и пролетарских окраинах Лондона отвожу вражеским охотничьим отрядам глаза.

Кем угодно могу стать я с виду – хотя бы львом с аксельбантами, хотя бы шакалоглазым шудрой, хотя бы породистым ортодоксальным лангустом, хотя бы успешным поэтом-декадентом.

В моей голове аквариум. Морская вода и мозговая жидкость – у меня в голове живет семейство маленьких и прозрачных, с бесшумными стеклянными гитарами и муниципальным разрешением на маленькие семейные скандалы. В остальном, я цел. My identity is intact. Мой внутренний мир, благословленный черным солнцем и коричной Луной остался девственно чист – не проникли туда доктора-табибы, даже самый главный доктор.

Я вышел из дома безумия цельнометаллической статуей ненависти, улыбчивым памятником самому себе оттуда вышел я.

Только одну половину мозга оставил я там - как утешительный трофей юрким табибам в белых халатах – пускай-пускай там заблудятся насмерть, в этих извилинах, в этих хлюпающих красной марсианской грязью подворотнях Царства Ненависти под названием Мозг.

А главному доктору разбили очки, сняли с глаз доктора нежные мясные пленочки, и доктор увидел обнаженными глазами истинное темное солнце, и испугался доктор и заплакал и ослеп.

А я вооруженный сиддхами вышел на свободу.

Свобода. Мой план.

Сначала я резвился. Пятилетний любопытный ребенок – исследователь темных аллей, зарослей злых папоротников был еще жив во мне. Я использовал ненужные информационные сиддхи, я узнал много бесполезного и неприятного про себя и про все человечество. Человечество оказывается живет на пенсии. Оно очень устало и притомилось. Несмотря на то что Британская империя испытала Ренесанс Истинных Ортодоксальных Ценностей, несмотря на то что в ее владениях никогда не заходит Солнце. Несмотря на то, что юные спартанские воины поют торжествующие волчьи гимны, охотясь на непригодных с генетической точки зрения шудр. Несмотря на блестящие военные победы и колониальные приобретения – человечество в сущности старички – и каменные топоры их – игрушки. Не знают они про то, что само Солнце ненавидит их. А избранные не придут на выручку. Ибо нет больше избранных. Ведь я не избранный и незаконны мои лунные сиддхи.

Последний избранный закончился в одну из прошлых отечественных войн. Он был совсем молодым крестьянским парнем из глухой сибирской деревни. Он еще ничего не понимал – все, что он умел так это виртузно играть в ножички. А тут эти забегают и моментально забривают ему лоб в солдаты. Он ничего не успел понять. Эти сказали – иди на войну играть в ножички. Избранного быстро убил молодой белозубый SS man – кстати, неплохой парень, он тоже любил свою родину. Все что успел сделать избранный, так это облагородить своим безгрешным хрустальным мясом узкую полосу нечерноземья. Долго-долго еще kolhoz – так называли русские свои фермерские хозяйства в те легендарные времена собирал фантастические урожаи. Густые непроходимы легионы смуглой мускулистой ржи неколебимо стояли в самый сильный ветер и густая-прегустая пшеница до отказа беременная солнцем зачем то целилась в небо длинными породистыми золотыми ресницами.

Я не он. Закончилась эта обойма огненных безумцев. Человечество наконец то абсолютно свободно - оно может сколько угодно корчить рожи и вести себя как банда злых и капризных детей. Никто не угрожает человечеству, никто не приставит ему к башке револьвер и не поведет узенькой-узенькой секретной дорогой.

Я не он. Я карьерный поэт-деакдент, породистый лангуст из благонадежной ортодоксальной семьи.

Я слуга изначального темного солнца ненависти и только я слышу его радиактивный радиошепот в диапазоне метра и далее.

Воспользовавшись своими информационными сиддхами я вознамерился спрятать усталое человечество на дне мирового океана. Под покрывалом священного течения Гольфстрим. И самому. От черных глаз ревнивого к человечеству солнца.

Темное солнце ненависти иногда так сильно печет мою голову, что я ищу какое нибудь безобидное ник чему не обязывающее место. Например, женский детский сад.

Тихое место

В сущности это тоже довольно жесткое место. Лучи темного солнца проникают и сюда, правда значительно ослабевая на стеклянных заборах женского детского сада. Здесь свои избранные и свои шудры.

Что же я там делал в стеклянной заповедной гавани? Я не педофил. Вы слышали – про ортодоксальных лангустов-педофилов? То-то. Просто я любил наблюдать за возней этих странных созданий, наименее осведомленных о существовании темного ревнивого солнца. Природа милосердно прикрыла им глаза. А то бы они в ужасе отказались жить, отказались бы ложиться с мужчинами, отказались бы рожать детей, и в знак протеста яростно крича разорвали бы себе вагины своими кошачьими ноготками… еще в глубоком детстве.

Стоглазые Учительницы ходят среди девочек циркулем измеряя головы девочкам, измеряя бедра девочкам, и даже измеряя девочкам вагины. Готовят к пубертату. Самые красивые станут ледикошками – усладой джентльменов. Их стерилизуют – красивые женщины не могут родить хорошего воина. Мадонны макраме, услада львов.

Некоторым вырезают кусок мозга и делают производительницами. Они рожают конвеерным способом разнообразный генетический материал. Прочие же –шудры и жить им в песчаных карьерах, в пролетарских окраинах Лондона. Песочные куличи, асфальтовое печеньеце и батальон голодных минотавров получат они в пубертат.

Я хотел женщину-производительницу, как часть моего эсхатологического Большого Плана, а получил немяукующую странную ледикошку с кусками нездешнего светлого солнца в красивых и глупых глазах. Куклу. Ха-ха-ха.

Наверное, истинное солнце сглазило, своими черными радиактивными глазами.

Любовь

На специальных эдемских заводах маленьких красивых женщин выводят точно также как маленьких красивых котят – максимально концентрируя нежность на квадратный сантиметр пространства. Эти свежевыведенные породистые существа отличаются чрезмерно большими глазами и инстинктивным знанием мужской природы. Мурлыча глупейший попсовый мотивчик они будут спокойно бродить в самых черных подвалах вашего сердца. Даже если вы самый лютый воин в племени, даже если вы самый прославленный в окрестностях канибалл, даже если вы нагромождение пороков и средоточие грехов, спокойно эти породистые существа пройдут сквозь вас, будто вы из дыма и устроят свое гнездо в ваших копьях и бумерангах.

Вот так вот по кошачьи мурлыкая и мощно светясь глазами Далила стригла Самсона, а чемпион Самсон на коленях-на коленях не успевал угнаться за колдовской кошачьей мелодией. И мычал Самсон и мотал своей львиной башкой пытаясь избавиться от мелодии и пускал Самсон сладкие идиотские слюни в мраморные коленки породистой маленькой женщине.

Завтра скрутит Самсона беспредельный филистимянский спецназ с раскрашенными рожами. Завтра Самсона сможет обидеть даже филистимянский ребенок, даже распоследняя филистимянская собака – подойдет нечистая и поставит свою метку на большое и красивое тело чемпиона.…Но сегодня Самсон мычит от сладкой боли – у него в львином рту - кипяток из слюны.

Я, конечно, никакой не Самсон-Соломон, но помню очень много. Например, один случай. Когда, несмотря на предупреждения родных птиц, я полез на тот остров. А остров был неудачный и игрушечный. Весь заполненный врагами. Это был остров Сидящих На Корточках Врагов. Разломившись в улыбке до самого желудка, враги тянули к тебе свои руки. Враги не соглашались на мои любимые бусы и ракушки каури и даже на отдельный бифштекс из моего левого бока – враги хотели все. Враги хотели, что бы ты низко наклонилась и посмотрела на них своими кошачьими глазами между своих ног и еще возможно подпрыгнула, враги хотели, что бы ты нюхала и расчесывала им бороды и еще возможно, облизала их руки. Враги тянули к тебе свои руки, но я не мог позволить этим неправильным полосатым рукам нарушить мое личное священное табу наложенное на твое межножье. И я ударил тебя каменным топором в лоб и из твоих маленьких кошачьих ноздрей посыпались красные гранатовые зернышки, потом красного стало много, но ты кивала мне, как маленький послушный ребенок, одобряя…

Потом я убил себя и враги получили ужин, но это уже не важно, потому что они не получили никаких смешных прыжков и ужимок, никаких нарушенных табу, только Вечернее Мясо Большого Костра, отравленное желчью и проклятьями…

Вот так то моя кукла – все то я помню.

Моя кукла. Если тебе надавить на мягкий плюшевый животик - ты скажешь - ха-ха-ха. Если провести рукой по твоему мягкому плюшевому лобку - я делаю это против ворса, время от времени, бессознательно подтверждая право владетеля - ты тоже скажешь - ха-ха-ха. Твое ха-ха-ха игрушечное, почти не настоящее. Это не куртуазное, маньеристое ха-ха-ха светской ледикошки, обозначающее уровень влажности ее телесных меридианов, ее красных марсианских каналов. Ледикошка открывает свою розовую красивую пасть маленького хищника и издает Ха-Ха-Ха. Это почти приказ. Вы понимаете, что у нее в белье, в лобке, в секретной нежной шерсти открывается еще одна маленькая розовая хищная пасть. Твое ха-ха-ха совсем не такое. Во-первых оно очень тихое. На грани инфразвука. Ха-ха-ха - святое семейство крошечных бубенцов распалось…Ха-ха-ха - поссорились бубенцы, серебряно подрались прямо на мраморном полу…

Ха-ха-ха - так деликатно и скромно обозначают свое присутствие в большом сложном мире разные маленькие симпатичные звери. Ну там, птички-ящерки.

В большом и сложном мире живут в основном люди. Они рождаются, умирают, созидают, убивают, ебутся. Они загрязняют окружающий мир и своей суриковой ненавистью и своей акварельной любовью, они вырубают леса и поселяют там свои нарядные мумии, своих мертвых бесполезных братьев. А маленькие животные все равно выходят встречать рассвет, свое маленькое светлое незлобивое солнце, назло непотребствам человеческого мира они говорят свое ха-ха-ха и получают свою долю рассвета, свою маленькую золотую солнечную пайку. Это у них - у маленьких животных такой мудрый древний рефлекс - на все сложности человеческого мира говорить свое ха-ха-ха. Но все же твое ха-ха-ха не совсем животное. Но все же там есть доля женского кокетства. Чистого серебрянного детского кокетства. Маленькие игрушечные четырехлетние женщины из детского сада кокетничают так. Они еще не знают что в во взрослом будущем они смогут получить в обмен на свое ха-ха-ха - кусок сахара, красную мясную трубу члена или некоторое количество денег. Детсадовские женщины неосознанно тренируют свое единственное женское оружие в большом и сложном мужском мире. Наивно-беспомощно твое зверино-детское ха-ха-ха отражающееся серебрянным эхом от стеклянных заборов девчачьего детского сада.

Сначала я хотел основать новое племя. Такой вот план. Я построю свой ковчег – Нафльгар – корабль из ногтей утонувших мертвецов и спасусь на нем как Ной со своей женой, только у нас не будет таких детей - хамов, симов, иафетов, шудр, джентльменов.

А будут такие – со своим маленьким светлым солнцем в голове, вопреки каменным темным законам вселенной.

Но в твоем стерилизованном животе не зарождается жизнь, твое лоно совсем пустое. Оно настолько пустое, что если ударить тебя кулаком по животу, то можно будет услышать слабое грустное эхо. Но я не ударю тебя кулаком по животу - ведь ты моя кукла ха-ха-ха.

Ночь нежна. Кукла ха-ха-ха спит, обнявшись с плюшевой игрушкой. Изо рта спящей женщины стекает сладкая фруктовая струйка слюны. Бешено двигаются под веками ее глазные яблоки следя за орбитой светлого солнца ее снов. Ни капли светлого солнца своих снов не хочет уступать моя женщина нашему темному миру.

У меня на венецианском балконе разбросаны части самодельного летательного аппарата. Ла-ла-ла, я сижу голый на кухне за тарелкой остывшего злого папоротникового супа и читаю энцефалограмму своей женщины. Вот здесь, вот в этом сне вспышка Альфы Центавра, возможно в тамошнем солнце нет губительной темной радиации.

Возможно, мои друзья – мертвые боцманы и капитаны не правы, возможно мертвые шудры и джентльмены не правы, возможно мне не надо строить из их тел запруду для священного течения Гольфстрим. Возможно, мне не надо отправлять усталое человечество в объятья ласковой прохладе ультрамаринновой глубины, к маленьким и прозрачным, приветливо машущим навстречу флажками и столовыми приборами. Возможно, мне все таки удастся составить полетную карту снов моей любимой женщины. Ведь удалось мне один единственный раз разговорить мою куклу ха-ха-ха. Добиться от любимого существа что то вразумительное кроме инфразвукового имбецильного смеха:

- Я отрежу тебе губы

  • Зачем?

  • Ну…так.

  • И что ты сделаешь с моими губами?

  • Положу их в стеклянную банку, а банку поставлю на самое видное место.

  • Тебе не жалко меня?

  • Нет.

  • Почему?

  • Потом я пришью тебе губы обратно.

Я хожу с пришитыми обратно губами и нелегко мне пришитыми губами выговаривать ритуальные формулы ненависти.



проголосовавшие

Упырь Лихой
Упырь
Levental
Levental
Для добавления камента зарегистрируйтесь!

всего выбрано: 26
вы видите 11 ...26 (2 страниц)
в прошлое


комментарии к тексту:

всего выбрано: 26
вы видите 11 ...26 (2 страниц)
в прошлое


Сейчас на сайте
Пользователи — 0

Имя — был минут назад

Бомжи — 0

Неделя автора - факир

Ж и Д
Ключик Жизни
Пишет слово. Пишет два.

День автора - Владд

Театр
Геррантокоб
Чойбалсан
Ваш сквот:

Последняя публикация: 16.12.16
Ваши галки:


Реклама:



Новости

Сайта

презентация "СО"

4 октября 19.30 в книжном магазине Все Свободны встреча с автором и презентация нового романа Упыря Лихого «Славянские отаку». Модератор встречи — издатель и писатель Вадим Левенталь. https://www.fa... читать далее
30.09.18

Posted by Упырь Лихой

17.03.16 Надо что-то делать с
16.10.12 Актуальное искусство
Литературы

Непопулярные животны

Скоро в продаже книга с рисунками нашего коллеги. Узнать, кто автор этих охуенных рисунков: https://gorodets.ru/knigi/khudozhestvennaya-literatura/nepopulyarnye-zhivotnye/#s_flip_book/... читать далее
19.06.21

Posted by Упырь Лихой

19.06.21 Непопулярные животны
19.06.21 "Непопулярные живот

От графомании не умирают! Больше мяса в новом году! Сочней пишите!

Фуко Мишель


Реклама:


Статистика сайта Страница сгенерирована
за 0.034004 секунд