Литература

— А нахуя бить каких-то ебучих негров? На Дальнем востоке китайцев скоро будет больше, чем русских, а ты говоришь, негров бить. — Серый сплюнул себе под ноги и брякнул бутылочным донышком о металлическую скамью остановки.

— Зато в Америке негров хоть жопой ешь. Негры вообще наглые мрази. — невозмутимо ответил Андрюха. — Ну да, предположим, у нас бить разных там ебучих негров и вьетнамских студентов — не выход. Их у нас мало. Бить надо тех, кого больше понаехало в один отдельно взятый город. То есть хачей, жидов и пидорасов. Допустим, если хачик сидит в своем Бакы, его никто пальцем не тронет, потому что он там, где и должен быть. Или если жид сидит в каком-нибудь своем Холоне, а не лезет на ливанскую территорию. Вообще, если по чесноку, первыми настоящими наци были евреи. В Библии описаны первые случаи геноцида — это когда жиды приперлись на Ближний Восток и перебили все окрестные племена. И типа они — богоизбранный народ, а все остальные — дерьмо.

—А мне говорили, ты сам на четверть еврей. — Серый уставился на белые шнурки в мартинсах Андрея. — Ну и как, тебя бить или нет?

— А хули… Я русский. — Андрей поднялся, пошатываясь, и побрел куда-то в глубь садика за остановкой.

Солнце садилось, улица была пуста — ни одной хачовской «пятеры» или «газели». Серому почему-то стало неуютно. Он проорал:

— Андрюх, ты чо, обиделся?

— Не, я отлить. — Услышал он вдалеке.

Подул ветер, зашелестела листва, и Серый плотнее запахнул полы куртки — молния, как назло, сломалась. Он никак не мог отделаться от ощущения, что ему холодно, хотя было, согласно Яндексу, градусов восемнадцать, не меньше. Ему отчего-то захотелось, чтобы Андрюха уже побыстрее отлил и вернулся.

— Андрюх, ну чо, блять, простатит замучил? — Крикнул Серый в темную листву.

Андрюха не отзывался. Может, заодно посрать решил? Не, на него не похоже, он брезгливый.

— Ну сколько можно ссать?!!

Листья зашумели еще сильнее. И явно без помощи ветра, потому что ветки кустов двигались беспорядочно.

— Кончай выебываться! — Обозлился Серый. — Ты чо, дрочишь там?

— И что такой кросавчег тут делает совсем один? — Спросил кто-то в кустах.

— Не твое собачье дело. — Привычно ответил Серый.

— А вдруг мое? — Ветки раздвинулись, и на тротуар спрыгнул худой парень лет двадцати семи с полупустой пластиковой бутылкой «Очакова». Вслед за ним слез второй, поплотнее, похожий то ли на азербайджанца, то ли на армянина.

У худого было тонкое лицо, бородка клинышком и осветленные на концах волосы. Одежда как у алкаша — замызганная тельняшка, грязные джинсы и пыльные стоптанные кеды. Лицо худого почему-то напомнило Серому панка Егора Летова, только молодого — такие же зеленые глаза, прямой нос и неприятная усмешка. «Исусик», — подумал Серый.

Хачик был одет в серый свитер и такие же джинсы, из-под свитера выглядывал белый воротничок рубашки, как у примерного школьника из небогатой семьи. В левой руке он тоже держал бутылку, только коньячную.

— Леша, пойдем. — Хачик потянул худого за рукав.

— Погодь… Зацени, какой кросавчег. Какая прическа…

Серый увернулся от костлявой пятерни худого, которая тянулась к его бритому черепу.

— А ты не стесняйся, когда тебе делают комплименты. — Заулыбался худой. — Ты правда очень красивый. В мудаке все должно быть красиво — и плешь, и бомбер, и шнурки. Я правильно говорю, Митя?

— Леша, не лезь к нему. — Прошептал хачик. — Мне это не нравится. Пошли отсюда.

— Особенно шнурки. — Продолжал худой. — Вот скажи, такие шнурки, наверное, выдаются после того, как убили черного?

Он наклонился к Серому, обдав его пивным духом.

— Так, вали отсюда, алкаш. — Серый отодвинулся.

— Ну зачем ты так? Это скамейка общественная. Правда, Митя? — Худой уселся рядом с Серым и приобнял его той самой рукой, в которой держал бутылку. — Глотнуть хошь, кросавчег?

— Говна не пьем. — Серый напрягся.

— А жидкого говна? Шучу, шучу. Ну-ка, чо ты там со своим мудацким дружком пил… Кааарлсберг… Ну наааадо же… Как мило… Два скина уединились на плешке, чтобы попить немецкого пива местного производства… Обычно скины ходят стадом, а тут такая нежная парочка.

— Слышь, ты, пидорас. — Прошипел Серый. — Ты…

— Пидорас. — С видимым удовольствием подтвердил худой. — И ты знаешь, мне не понравилось то, что вы тут пиздели с твоим латентным дружком.

— Ну, мож, те понравится, как мы с моим латентным дружком тебя отпиздим. — Негромко сказал Серый.

— Да, и не забудь отпиздить моего друга — он армянин. — Худой улыбнулся еще шире. — Ну, ударь его.

Серому вовсе не хотелось бить этого хачика Митю. Главным образом потому, что у хачика были добрые глаза и правильный выговор. А вот тощему надо было вломить как следует. Серого смущало только то, что оба парня были под два метра ростом. Андрюха куда-то пропал, и Серый подозревал, что пропал неслучайно.

Худой внезапно помрачнел:

— Слышь, какие траблы. Вот как ты определишь, хачик Митя или нет? Вы же не любите хачиков за то, что они приезжают из Хачикастана и занимают наши рабочие места, верно? Предположим, хачиков надо отпиздить, а Митя в своем Хаястане никогда не был. Он тут родился и вырос. Он считается хачиком?

— Не знаю. — Серый вежливо убрал с плеча руку худого.

— Жаль, жаль. — Худой положил руку обратно, с силой надавив на ключицу.

— Леша, пойдем отсюда, ты пьян. Я устал. — Армянин опустил пушистые ресницы.

— Нихуя ты не устал. Щас наш бритоголовый друг будет показательно пиздить тебя за то, что ты хачик и пидорас. А потом он будет пиздить меня за то, что я пидорас и приехал из Костромы.

— Не буду я никого пиздить. — Серый стряхнул его руку и встал.

— Куда эт ты собрался? — Худой толкнул его корпусом. — Ты скин, тебе полагается бить жидов, черных и пидорасов.

— Отвали, псих ненормальный! — Серый занес кулак и успел заметить, как мелькнул полосатый рукав.

Бритый затылок стукнулся о толстое стекло, тело обмякло и съехало с гладкого перфорированного металла.

* * *

Серый очнулся от тряски.

— Обоссался. — Сказал кто-то наверху.

Тычок ботинком под ребра:

— Вставай, пьянь…

— Я не пьяный, у меня Че Эм Тэ. Ну, эта, черпно-мозговая… — Серый еле ворочал языком. В глаза больно бил свет фар милицейской машины. — Вызовите, пожалуйста, скорую.

— Ага, щас. — Чья-то рука наскоро прошлась по его карманам. — Мож, те еще такси вызвать?

Хлопнула дверь. Новенький милицейский козлик круто развернулся и уехал.

Болело лицо, болели ребра и ноги. Серый потянулся за мобильником. По счастью, на дешевенький старый сименс никто не позарился.

Через полчаса бойцы были уже там.

* * *

Андрея они нашли в парке под скамейкой. Лицо все в мелких царапинах от гранитной крошки, под носом засохшая кровь, на макушке — огромный синячище. Полили его водой «Аква минерале» без газа, он пробормотал что-то. Поняли, что жив.

Скорую вызывать не стали — мало ли что. Серый помог донести его до подъезда. Как ни странно, ему стало лучше, даже голова не кружилась. И боль в ногах понемногу утихла. Он вернулся домой, прокрался по скрипучим половицам в свою комнату. Спать не хотелось. Он отыскал на верхней полке пыльную Библию и сразу открыл ее на том месте, где сыновья Иакова перебили всех жителей города Сихема в земле Ханаанской. Андрюха не врал. Приперлись на чужую землю, тут кто-то местный выеб бабу из их племени, и потом всем местным раздали пизды. Начинали как обычная лимита, потом обжились — и типа мы сами тут хозяева. А что эти мрази делали в Египте? Сначала заявился этот, как его, Иосиф. Типа сирота казанская — голый, босый, жертва насилия и депортации. Прибрал к рукам все ресурсы и стал вторым человеком в государстве. Ну и, конечно, семью свою вызвал, а потом все остальные понаехали. И начали плодиться как кролики. Лимита — она и в Библии лимита.

Серый почитал еще немного, выключил лампу на тумбочке у кровати и прикрыл глаза. Представил, как древние евреи бредут по пустыне с овцами, козами и орущими немытыми младенцами. Вообще с чего они взяли, что их ведет Бог? И ведь правда: их душили-душили, а они выжили. Ни с кем не смешались. И куда бы ни пришли, везде прибирали к своим потным ручкам власть и деньги. На самом деле у них никогда не было родины, они кочевники и захватчики.

Проснулся Серый от того, что кто-то трогал его лицо мокрыми пальцами.

— Где ты шляешься по ночам?!! — орала мать. — Опять морду разукрасили! Пьет с какими-то гопниками, не учится, не работает! Хоть бы мусор вынес! С собакой бы погулял!

— Погуляю!!! — Он вскочил с кровати и швырнул одеяло в потолок. С люстры свалился плафон. Осколки молочно-белого стекла брызнули матери под ноги. — Погуляю я с твоей сраной собакой!

Мать от испуга села прямо на пол. Ее жесткие светло-русые волосы выбились из прически, голубые навыкате глаза покраснели.

— Сереженька! Что ж ты так… на маму?

— Жидовка. — Вдруг сказал Серый.

— Кто?

— Жидовка ты. Семитка. — Лицо сына было серьезным, как будто он понял нечто важное. — Отца из дома выжила. Приперлась из Биробиджана, поступила в строительный техникум, залетела от мужика, женила его на себе, прописка, хуе-мое. А потом, когда квартиру приватизировала, послала его нахуй. Ну, естественно, тебя-то не выпишешь, ты с ребенком. И ему пришлось уйти.

— Сережа… Ты что несешь?

— Что я несу? Я тебя, суку, насквозь вижу.

Он сдернул со спинки стула джинсы, натянул их, громко звякнув пряжкой. Мать обалдело смотрела, как он одевается.

— Ну, где твоя жидо-собака?

— Я сама погуляю… Ты только не нервничай.

— То-то же.

Он обошел ее с омерзением, как кучку свежего говна. От матери за версту несло жидовкой. Это было какое-то необъяснимое чувство. Она никогда не рассказывала ему про Биробиджан, он там даже ни разу не был и не знал, где примерно это находится.

Собака в коридоре попыталась тяпнуть его за ногу и получила пинка под зад.

Серый отлил, умылся и взял в материной комнате атлас. Так и есть — Еврейская автономная область.

Мать в это время сбегала за совком и веником. Теперь она заметала осколки. Ее руки тряслись.

— Ну, есть чо пожрать?

— К-колбаса…

— А хули масло не купила? Или правила кошрута тебе запрещают бутерброд с маслом жрать?

Сын хлопнул дверцей холодильника, Татьяна Борисовна вздрогнула. Раньше он так никогда себя не вел.

Серый покидал в рюкзак тетради с конспектами, порылся в материной сумке, вытащил оттуда сотню и два полтинника.

— На дорогу.

— Бери, Сереженька.

— Кончай, блять, сюсюкать.

Второй парой шла «История Древнего Китая». Серого ткнул в спину одногруппник:

— Слы, это правда, что Акимова вчера отпиздили?

— Правда. Два каких-то пидора. Он поссать ходил, они его камнем по затылку ебнули. Ну, и меня тоже пытались отпиздить.

— Молодые люди, я вам не мешаю? — язвительно спросил преподаватель.

— Нет, можете продолжать, — ответил Серый. — Если даже и мешаете, то совсем немного. Можете и дальше нести свою хуйню про мертвых узкоглазых.

— Спасибо, что разрешили. — Лицо Александра Ивановича пылало. — Может, вы разрешите выгнать вас из аудитории? Мне кажется, вы занимаете бюджетное место, которое пригодилось бы другому студенту.

— А мне кажется, что твое место — в Вологде, пидорас пробитый.

— В Вологде? — Александр Иванович понял, что сейчас упадет в обморок. Он ухватился за край стола и неловко опустился на стул. Значит, кто-то все-таки откопал его анкету на фейслинке. Вернее, не его собственную, а ту, которую сделали бывшие приятели из Москвы — с фото и краткой биографией «анальной мармозетки Ждановой».

— Ну да, в Вологде. Ты оттуда приехал в восемьдесят четвертом. Типа учиться на истфаке. Это ты так своим родителям сказал. А на самом деле потому, что в вашем мухосранске было полтора пидора на весь город. Просто не нашел мужика, который согласился бы тебе присунуть. Я правильно говорю?

У Александра Ивановича перед глазами поплыли красные круги. Он смутно различал склонившихся над ним студенток. Оттолкнул чью-то руку с валидолом.

* * *

«Отчислят», — думал Серый, стоя на крыльце факультета. Шла третья пара. Он спокойно курил. Возвращаться было некуда: все равно Жданов потом зарежет на экзамене.

— Простите, можно зажигалку? — Препод осторожно тронул его за плечо.

— Да-да, конечно. — Серый поспешно обшарил карманы. — Александр Иваныч, простите меня, пожалуйста. Сам не знаю, что на меня нашло.

— Ничего, ничего. — Жданов непроизвольно подмигнул левым глазом и прижал веко, чтобы не дергалось. — Это ничего. Но все-таки не надо так, на людях. Давайте просто забудем об этом случае, о-кей?

Серый кивнул.

— Александр Иваныч, это как-то само собой вырвалось…

— Да, да. Конечно, само собой. Наши — люди импульсивные. Хотя про вас я никогда бы не подумал. Вы такой… эээ… брутальный, что ли.

— «Наши» — это кто? — Серый сделал вид, что не понял.

— Ну, уж точно не молодежное движение. — Жданов хихикнул. — Наши. Те, кто в теме.

— Я не пидорас. То есть, простите…

— Ну конечно. Вы не пидорас. Я тоже себя пидорасом не считаю. Просто в теме. Но я не об этом. Вы нашли эту дурацкую анкету, да? Я писал админам, чтобы заблокировали, но им наплевать. Вот так взяли и поломали незнакомому человеку жизнь…

— Нет, я не видел никаких анкет. Я это просто понял. Сам не знаю, как. — Серый потупился.

— Аааа… Бывает. Я это называю радаром. Иногда просто идешь в толпе и чувствуешь, что там кто-то из наших. Или в метро. У вас, наверное, тоже сильно развита интуиция. Хотя, повторюсь, про вас бы я никогда такое не подумал. — Жданов доверительно заглянул Серому в глаза.

— Простите, Александр Иваныч. — Студент покраснел.

— Да простил я уже, простил. Но, пожалуйста, не распространяйтесь больше об этом. Не то чтобы я стыдился — чего стыдиться, двадцать первый век на дворе — но не надо.

— Простите.

— Все в порядке. — Жданов ласково похлопал его по плечу и побежал к воротам.

Серый затоптал окурок и тоже побрел к метро. Голова кружилась, в ушах стоял тихий звон, как будто где-то вдалеке ветер играл китайскими колокольчиками. К горлу подкатила тошнота. Кошерный бутерброд без масла рвался наружу. Серый ухватился за водосточную трубу и стравил себе под ноги. Полегчало.

Неподалеку были две забегаловки — китайский ресторан и шашлычная. По набережной время от времени проходили китайцы и хачи. Серый знал, откуда они приехали, как получили здесь прописку, где работают. Он даже видел смутные сероватые образы, которыми они мыслили. Слышал обрывки речи на чужих языках и понимал их. Какой-то хачик остановился и спросил, не вызвать ли «скорую».

— Отвали, не дам. — Прошептал Серый.

Хачик смутился.

Серый оторвался от трубы и пошел как можно быстрее, чтобы не шатало.

Долго искал смарт-карту; когда нашел, сунулся не в тот турникет. Его снова стошнило — прямо на каменный пол.

— Молодой человек! — крикнула работница метро. — Молодой человек, вы совсем оборзели?

Он ясно видел, что эта пожилая баба — татарка из Иваново. Вестибюль был полон бывших лимитчиц, гастарбайтеров, нелегалов. Местных тут было всего человек десять. Голова раскалывалась от чужих мыслей-образов, слов, эротических фантазий. Кто-то забыл выключить газ, кто-то прикидывал, хватит ли на твердокопченую колбасу, на плеер, на отдых в Хургаде. Кто-то фальшиво напевал про себя: «А я все летала, а я так и знала, что мечты лишь мало для любви ла-ла-ла».

— Заткнитесь! — кричал Серый. — Заткнитесь, мрази! Мне похуй, откуда вы приехали! Мне похуй на ваши вонючие мысли!

Люди даже не оборачивались, они привыкли к пьяным и сумасшедшим. Какой-то таджик уже прошел за счет Серого, пришлось купить жетон. На эскалаторе вцепился в перила, чтобы не упасть. Стало поспокойнее — он слышал всего человек пять-шесть.

К платформе как раз подошел поезд, и Серого снова ударило волной мыслей. Он попытался хоть как-то защититься от них, выбрать что-то одно. Это как звуки — думал Серый. Например, когда мы смотрим телевизор, мы уже не обращаем внимания на шум воды, тарахтение машин за окном, тиканье часов. Нужно только привыкнуть, выбрать какой-то один голос. Сосредоточиться. И все будет в порядке.

— Бля… Тот самый, — подумал кто-то в поезде.

Серый полез туда, расталкивая пассажиров. Успел. Правда, ошибся вагоном.

Армяшка стоял совсем рядом, за двумя дверями, Серый чувствовал, как у парня от страха сводит живот:

— Двери откроются, он войдет и врежет. Его, конечно, оттащат, но сначала врежет. Нервный. Не успею. Леша сука. Подставщик. Ну, пили и пили. Никого не трогали. Может, они на самом деле никого и не били. Так, выебывались по пьяни. А теперь точно врежет.

— И врежу. — Мысленно пообещал Серый. — Еще как врежу. И тебе, и твоему ебарю в тельняшке.

Поезд уже подъезжал к следующей станции. Митя и Серый переглянулись через стекло. Митя весь сжался: скоро выходить, в такой давке на другой конец вагона не пролезешь — вынесут. Только не в лицо и не по яйцам. Пожалуйста, только не в лицо. Вон как Леша ему глаз подбил. Око за око. Ну да, сразу в глаз.

Двери с грохотом разъехались, и Митя шагнул на платформу. Серый оттащил его в каменную нишу и шваркнул спиной об стену.

— Не вопи, не буду я тебя по яйцам пинать. Просто скажи, что вы со мной сделали.

— Ничего. — Митя почувствовал, как крутит живот, и поджал сфинктер.

— Очкуешь, пидорас? Смотри, не обосрись. Ну, так что вы со мной сделали?

— Говорю тебе: ничего. Я тебя вообще не бил.

— Верю. — Серый ясно видел эту картину: армяшка сидит рядом на корточках и щупает его пульс. — Ты не бил. Он бил. И ты меня к нему щас отведешь. Потому что со мной происходит какая-то хуйня.

— Я не знаю, где он живет, — наврал Митя.

— Знаешь. Он еще и работает недалеко. Админом. Говно у тебя, а не друг. И мы его щас навестим. И спросим.

— Пожалуйста, не надо. Он был пьян. Давай ты лучше мне врежешь?

— Не буду я тебя бить. — Серый поправил завернувшийся лацкан дешевого Митиного пиджака и уехал на следующем поезде.

Чужие мысли снова лезли в голову. Особенно бесили порнушные грезы тридцатилетних мужиков, стоявших рядом с ним. Один, приличный с виду, мечтал, как баба засовывает ему в задний проход язык, а потом ебет бутылкой шампанского. Другой думал, как было бы клево попробовать с трансвеститом. Третий — о том, как Вероника Мозер жрет толстую какашку. Четвертого беспокоило, что Серый прижимается к нему сзади. (Может, он вышел из зоны? Вон, башка бритая. Молодой совсем. Вдруг сифилис? Туберкулез? Гепатит?)

— Не ссы, не заражу, — процедил Серый сквозь зубы.

— Нет, но я вас выпущу, — рассеянно сказал четвертый и дернулся в сторону.

* * *

Леша только что засек нового сотрудника на сайте удафф ком. Тот сидел под ником «Мой котег баицца крысо» и печатал в который раз за день: «Креатив говно, афтар йобнутый пидар». Леша почесал через тельняшку свою волосатую грудь и набрал там же: «Мой котег выебан одмином за тупой песдеш».

Ему захотелось продлить удовольствие. Неспешно прошел в отдел продаж. Огляделся. Ласково приобнял «Котега» за плечи.

— Ну что, кисо? У тебя вдруг пропало все кроме корпоративного мыла? — участливо спросил Леша.

— Ага, — брякнул манагер.

— Вот и хорошо, кросавчег. В следующий раз пальчики поломаю. — Админ дыхнул на него перегаром и скрылся. По пути обратно поймал мысли супервайзера: «Красивый парень. Жаль, что пьет».

— Ты бы сама от такого спилась, — подумал он. — Сучка.

— Алексей Сергеич, у меня почта не открывается, — вслух сказала супервайзерша. (Повела носом. Воняет как от козла. Майку, наверное, неделю не менял.)

— Я посмотрю, — вежливо ответил он. (Воняет как от козла, значит? Хочу и буду вонять. Еще неделю в этой майке прохожу, чтоб ты совсем загнулась!)

Внезапно нахлынула дурнота. Он чудом удержался от рвоты. Опасность была где-то далеко, но где — еще не понятно. Похмелье глушило сигналы.

— Перепил вчера, — решил он.

Снизу послышалось:

— Молодой человек, вы к кому? Надо сначала позвонить! Молодой человек!

Подкованные гриндера грохотали по ступенькам. Серый повалил худого и несколько раз ударил затылком о лестничную площадку. Парень в тельняшке не сопротивлялся.

— Что ты со мной сделал, гнида? — скин отпустил его и сел рядом.

— Что, тоже? — подумал админ.

— И как я теперь буду? — молча спросил бритоголовый.

— Ебни пол-литра, помогает. Ненадолго, конечно. Но помогает.

— Я не хочу алкашом стать!

— Тогда привыкай, — усмехнулся админ. — Зато теперь ты точно знаешь, кого надо бить.

— Я не хочу никого бить!

— Ну да, всех не перебьешь. Отдыхай, кросавчег. Тебе дан великий дар. — Админ криво улыбнулся. — Ты теперь аки Господь Бог, видишь все людские дела.

— Я не хочу, — подумал Серый. — Я не хочу!

— Тогда зайди в шесть. Выпьем.

* * *

Смеркалось. Новый знакомый Серого был уже достаточно пьян. Его мысли путались, время от времени вспыхивали точки, отдельные слова и картинки. Думал он не готовыми фразами, а какими-то обрывками, но Серый все равно понимал его.

Сквозь ветки им была видна остановка — замызганный прозрачный козырек и металлическая скамейка.

— Хорошо тут. Спокойно. — подумал Леша. — Главное — найти место, где нет людей. Я даже на работу хожу пешком, дворами.

— Теперь и я так буду… — тоскливо подумал Серый. — Ну, я пойду?

— Куда… Ты как стекло. Не ссы, приставать не буду.

— Да уж, пожалуйста. — Серый отодвинулся.

Где-то вдалеке промелькнула чужая мысль. Кто-то хотел отлить.

Серый с Лешей переглянулись.

К остановке приближался прилично одетый мужик.

— Только попробуй! — предупредил Серый.

Зеленые глаза Леши округлились по-кошачьи. В них снова появилось что-то неприятное.

Мужик расстегнул ширинку, и тонкая струйка потекла на невысокий бордюр, отделяющий сквер от тротуара. На поясе завибрировал мобильник. Достал его, придерживая штаны левой.

— Кончай мне звонить, пизда!

Голос жены тихо верещал в трубке. На секунду мужику показалось, что кто-то наблюдает за ним из темноты.

— Ты заебала, тварь! Не твое собачье дело, где! Ты зае…