Литература

Позолота

- Бей!

Мое тело выстреливает сжатым кулаком.

- Бей!

Пот едко заливает глаза, мешая видеть мишень.

- Бей!

От удара боксерская груша тяжело раскачивается, вновь поворачиваясь ко мне одной из своих бесчисленных кожаных щек. Боксерская груша – воплощение христианской добродетели.

- На кулаки! – ревет Моряк. Он стоит передо мной в тельняшке с закатанными рукавами.

Я падаю на пол и начинаю отжиматься.

- Тридцать…Сорок… - сквозь туман доносится до меня. Мое дыхание сбивается.

- Все, - хриплю я. Руки подгибаются, и я утыкаюсь потным лицом в грязный пол общажного коридора.

- Запомни! – оказывается рядом со мной голос Моряка. – Запомни: сколько бы ты ни отжался, ты всегда МОЖЕШЬ ЕЩЕ ЧЕТЫРЕ РАЗА. Всегда!

- Еще четыре! Пошел! – рявкнул Моряк. – Когда начнем Дело, тебе никто передышки не даст!

Я сжимаю зубы и выжимаю свое тело вверх.

**

- Наголо, - коротко бросает Моряк девушке в парикмахерской.

Я снимаю черную резинку с волосяного хвоста на своем затылке, и трехлетний хаер тяжело рассыпается по плечам.

- Ой, - говорит хрупкая парикмахер и расстраивается, - зачем? Красивые… жалко…

Таким красивым и хрупким всегда жаль, когда режут что-то красивое по их мнению. Я сурово улыбаюсь, глядя в ее огромные синие глаза:

- Видите ли, в жизни каждого волосатого мужчины неизбежно наступает такой момент, когда…

- Боец должен быть острижен коротко! – перебивает Моряк, дежурящий у входа. - Перед вами, кстати, будущий чемпион города по боксу!

- О! – уважительно округлились парикмахерские губки. Блестяще защелкали ножницы, загудела бритвенная машина. Превращение началось.

Мое сердце упало с первой же отрезанной прядью – прямо на грязноватый желтый линолеум, где росла мохнатая русая куча. Древние эха мужских инициаций. Немного моего «я» умирает в каждой отрезанной хитиновой нити.

Тем, кто утверждает о дуализме души и тела, ни разу не рвали зубы без наркоза. Вот индейцы Северной Америки не знали ни заморозки, ни дуализма.

- Красава! – хвалит Моряк мою голую кожаную голову. Погрустневшая девушка-парикмахер стряхивает щеткой с моей шеи колкую волосяную шелуху.

- Спасибо! – я изображаю улыбку, расплачиваясь.

Мы с Моряком резко надеваем резкие черные морпеховские береты и стремительно выходим на улицу, грохоча военными ботинками. Теперь мы с ним словно братья-близнецы. Мне это лестно.

Где-то неподалеку вдруг хлопает петарда, и Моряк инстинктивно пригибается к земле. Всю дорогу в общагу он молчит. Я почтительно стараюсь не заговаривать с ним.

Я знаю, что в каждом хлопке петарды Моряк слышит эхо Своей Войны.

**

С Моряком я познакомился на одной из общажных вечеринок. В тот вечер за «стопками чая» сначала крепко досталось продажной журналистике, затем под замах неожиданно попали поэты-символисты, после чего разгоряченная общественность переключилась клеймить пафос и назидательность русских рокеров. Осторожно похваливали какого-то полуизвестного Илью Лагутенко, но сходились во мнении, что «время покажет».

- Дерьмо, - вдруг тихо, но веско раздалось в наступившей паузе.

Реплику выпустил в накуренный воздух угрюмый бритый парень. Его никто в нашей компании не знал, так, знакомый знакомой, которая напилась еще раньше, чем успела его представить. Кто-то, кажется, сказал, что этот парень учится на юрфаке.

Все посмотрели на игру желваков на суровом лице.

- На войне, - сказал парень и тяжело оглядел всех присутствующих, - Цоя слушают. Шевчука…И «Чайф»…

Он замолчал, уставившись в пол.

Мы переглянулись.

- Ну что, еще по одной? – робко предложил кто-то.

- Давайте, - сурово сказал парень и поднял голову. Глаза его сверкнули. – За тех, кто не вернулся из боя…

Выпили, не чокаясь. Всем было не по себе.

- Санек, слабай что-нить… в тему, - попросил кто-то.

- …А потом нашего пулеметчика!! Пополам!! Миной!! Пацан совсем, совсем ведь пацан… – кричал суровый парень после пятой и плакал пьяными слезами. – Сраная Чечня!!

Мы с парнями молчали, наши девчонки шмыгали носами.

- Пойдем, до блока доведу, - сказал я, подойдя, когда наш новый гость успокоился.

Покачиваясь, мы вышли к лифту. Там стояли двое чеченцев, приехавшие учиться в университет по обмену. Этих парней в нашей общаге всегда старались обходить стороной. Русских они откровенно не любили. Кто-то из них написал у лифта моего этажа «нохчи», «смерть русским собакам» и «Грозный мой дом и я буду мстить».

- Э, волосатый, дай на балалайке сыграть! – обратился ко мне один из них, увидев гитару. Его друг одобрительно заржал.

- Э, дай, чо ты…охуел, да?

Я попятился.

- Отвали, - тихо молвил человек, опиравшийся о мое плечо.

- Чо ты сказал, а? Свинья ру…– гортанно успел сказать чеченец. Дальше все было очень быстро. Мой вдруг отрезвевший спутник шагнул им навстречу, и наши противники упали на цементный пол. Попытались подняться – и упали снова. Над ними возвышался парень с суровыми скулами. В его правой руке появился небольшой черный предмет.

- Кто рыпнется – завалю, – негромко сказал парень и выразительно щелкнул затвором черного предмета в своей правой руке.

- Круто, - уважительно говорю я у двери его блока.

- Бокс, немного джиу-джитсу, - скромничает мой герой, - а ствол – пневматический.

- Слушай, - набираюсь смелости я, - а ты мне пару ударов покажешь как-нибудь?

- Легко, - говорит он, - мне как раз люди нужны. Для Дела… Приходи завтра, часиков в шесть.

**

В комнате Моряка царит благородный порядок.

Над его кроватью растянулся бело-синий гюйс Военно-морского флота. Стены заселена книжными полками: Ницше, Монтень, Шопенгауэр, Эвола, шепчут мне тусклые корешки. На верхней полке крылится белыми парусами модель старинного корабля. «Санта-Мария, Колумба», - с неожиданной нежностью поясняет мне Моряк.

Боксерские перчатки, гантели, небольшая штанга, на тумбочке – пластилиновые фигурки лесных зверей. Тихая уютная Ульяна – девушка Моряка - наливает нам крепкий чай. Хозяин показывает фотографии – он с отцом в лесу на охоте, а вот с аквалангом в Красном море, в синем небе с парашютом… Из фотографий веет ветром удивительных приключений и красивых побед.

- Здорово! – выдыхаю.

Моряк усмехается и складывает руки на широкой полосатой груди.

- Первая тренировка завтра в шесть… Если пойдет – о Деле тебе расскажу. А Дело пойдет (голос Моряка крепнет) нам все пути откроются. Хочешь – Египет с Красным морем, хочешь – тайга…Да хоть кругосветное путешествие…

Высокий, он стоит у окна, словно конунг викингов на носу драккара. Его глаза видят другие, лучшие пространства.

Я готов плыть за ним хоть на край света.

**

- Жизнь человека – это лук, стрела – его душа. Цель – Дух Абсолютный, - говорит Моряк, надевая боксерские перчатки.

Мы стоим в просторной рекреации неподалеку от его блока на 13 этаже общежития. Я в который раз ради тренировок забил на лекции – вот уже второй месяц. Моряк очень требовательный. Он хочет, чтобы я победил в студенческом боксерском чемпионате. Но этим его планы не ограничиваются. Моряк под страшным секретом поведал, что его друзья по Первой Чеченской задумали заниматься бизнесом. Огнестрельное оружие уже имеется. Меня Моряк берет в Дело. Он разрешает мне звать его просто Мор. Но я должен много тренироваться и всегда побеждать.

- Сцепить руки за спиной! – приказывает мне Моряк. – Это тренировка на владение ногами, умение держать удар и выносливость. Я бью – ты уходишь. Бью сильно, но твои руки обязаны быть за спиной. Работай ногами. Максимальная сцепка с землей. Очисти сознание. Думай телом. Повторяй за мной.

- Ну…

- У меня нет крепости…

- У меня нет крепости…

- Дух – моя крепость…

- Дух – моя крепость…

- У меня нет оружия…

- У меня нет оружия…

- Дух – мое оружие…

- Дух – мое… Это как?

- Вот так, - говорит Моряк и без предупреждения бьет меня в лицо левой. Брызгая краской из носа, я ухожу. Мор догоняет. Я принимаю удар под дых, но успеваю увернуться от крюка правой.

- Кррасава! – рычит Моряк. Его лицо искажается звериной яростью. Он пытается ударить меня так, чтобы очень больно.

Град ударов постепенно превращается в цепь разноцветных вспышек. Мое потное избитое тело обретает очертания светящегося контура. Я вижу не глазами – их давно уже съел пот – я постигаю это зрением контура. Экстремальная реальность – мир живых всполохов.

Мое свистящее дыхание, глухие кожаные удары и вспышки, вспышки, вспышки…

- Финиш, - командует Мор, останавливаясь и стягивая перчатки, - неплохо для начала.

Он даже не запыхался.

- Я видел, - шамкаю я и запинаюсь.

- Ты видел контур? – внимательно смотрит Мор.

- Да. Вспышки.

- Потоки импульсов энергий. Так чуют мир дикие звери. Шаманы. Берсерки. Неплохая, в общем, компания, поздравляю…А говорят, бокс для тупых, хм…Запомни еще одну вещь – чем бы ты ни стал заниматься – да хоть людей учиться убивать – если идти, не сворачивая, придешь к чему-то другому.... запредельному… У викингов было поверье: если долго идти по любой дороге, она рано или поздно приведет в потусторонний мир. Главное – не сворачивать…Да, бинты эластичные – постирать. Завтра проверю.

Мне даже не верится, что я - товарищ этого удивительного человека.

**

- Привет, Мор! – я прохожу в его блок.

- Не понял, а где поклон?

- Что?

- Приветствие: «Ос, сэнсэй!» И поклон.

- Но мы же не на тренировке…

- Ос, сэнсэй, я сказал…

- Да ладно тебе…

Уютная тихая Ульяна - девушка Моряка - разливает нам чай в большие, сверкающие чистотой кружки. Пара капель падают на сверкающую чистотой поверхность стола.

- Ульяна… - угрожающе говорит Моряк.

- Извини, Пашенька…

- Вытерла, живо.

Ульяна быстро шагает в коридор за кухонною тряпкой.

- Сурово, Моряк, - говорю я.

- Тебя не спросили… Ну что ты там копаешься, женщина?!

Ульяне стыдно передо мной. И она смеет перечить:

- Ничего страшного…

- Что?!

Моряк с размаху стучит кулаком по столу. Жалобный звонннннн.

- Иди суда!!

- Пашенька…

- Я сказал, иди суда, дрянь!!

От неожиданности я цепенею и разеваю рот. Моряк уже рядом с Ульяной. Он наотмашь бьет девушку по лицу.

- Ты что творишь?

Я выхожу из ступора и бросаюсь к Мору. Получаю в живот, лечу на стол с чайными кружками. Моряк выталкивает Ульяну в коридор, она падает на пол и беспомощно возит ногами в пушистых тапочках-котятах.

- Пашенька...

Я в первый раз вижу, как бьют ногами женщину.

- Мор, прекрати!!

- Я же люблю тебя, Пашенька! – плачет на полу Ульяна, пытаясь ухватить Мора за кроссовки маленькими руками. – Ну прости меня!!

- Ладно, вставай… Иди умойся…

Мор поворачивается ко мне. Гримаса ожесточения на его лице разглаживается.

- Что ты вылупился? Я – человек прямой. У меня баба во где!

Он резко выбрасывает перед моим лицом жилистый кулак.

- Мне пора, - говорю я, - счастливо.

- Давай, вали, - кричит мне в спину Мор, - вали к своим волосатым друзьям-вырожденцам. Барран…И друзья твои – бараны…

- Пока, - я закрываю дверь его блока за своей спиной.

У лифта меня догоняет Ульяна – девушка Моряка.

- Ты не злись на него, - говорит она, держа меня за руку, - это у него с войны…контузия, он сам рассказывал… Его пожалеть надо…

- Жалей, - я ухожу в лифт.

**

Я снова стою у блока Моряка. Надеюсь, в последний раз. Звоню.

- Чего надо? – высовывается голый по пояс Мор. Перекатываются мышцы.

- Держи, это твое, - я отдаю ему пакет со всякой всячиной, которую он мне надарил во время подготовки к Делу: пневматический пистолет – копия Вальтера, тренажеры для рук, резиновые мячи, боксерские перчатки и прочий спортивный хлам.

- Это все? Тогда свободен.

- Нет, - вдруг говорю я и с удивлением слышу свой голос, - я вызываю тебя на поединок. Сейчас. Три раунда по три минуты.

- Легко, - оживляется он.

Через пять минут мы выходим в рекреацию. Учитель и ученик. Перчатки и секундомер. Не хватает только мужественной музыки. Что-нибудь из «Роки».

Я тяну руки в перчатках к его кожаным кулакам – ритуал приветствия противников перед боем. Стакнулись перчатками – и понеслась. Но коварный Мор первым легко касается перчатками моих и тут же молниеносно пробивает мне прямой правый в лицо. Этого я не ожидал. Его кулак въезжает мне в правую скулу, как железная шпала. Потом въезжает левый…

Я прихожу в себя, лежа на спине.

Он бы все равно меня вырубил.

Как ни крути.

- Ну что? – склоняется надо мною Мор.

«У меня нет крепости…»

- Доволен?

«У меня нет оружия…»

ЕЩЕ ЧЕТЫРЕ РАЗА…

Я, покачиваясь, встаю. Дико тошнит и кружится.

- Продолжаем, - бормочу я и пытаюсь встать в стойку.

-Дурак, что ли? Я раненых не добиваю.

- Ссыкло, - бормочу я и пытаюсь гордо уйти по коридору. Коридор раскачивается, словно общежитие вышло в открытое штормовое море. Мои переборки заливают потуги к рвоте. Не сейчас.

- Хорошего друга теряешь! – кричит мне вслед Мор.

Я не оборачиваюсь. Больше нет ни тайги, ни Красного моря, это все ваши смешные фантазии. Я выбрал на полу прямую линию и стараюсь идти по ней, не сворачивая. Иначе попаду в другой мир. Меня унесут туда вертолеты, гудящие в моей голове.

… - Мор? – спрашивает меня сосед Веталь, открывая дверь.

После душа я почти ползком добираюсь до кровати. Веталь хлопочет поблизости с каким-то компрессом.

- Санек, я тебе не хотел говорить… Вы же типа с ним дружили… - вдруг говорит мой сосед, - но сейчас, думаю, можно…

- Что?

Веталь мнется.

- Ну… в общем… не был Моряк ни в какой Чечне…Я пробил его данные на юрфаке. Ему девятнадцать с половиной. И вот еще…

Он показывает какую-то желтую бумажку. Ее цвет напоминает цвет замохшей мочи… или цвет позолоты идолов.

Это – повестка на медицинскую комиссию в военкомат на имя Моряка.

Я закрываю глаза и догоняю свой вертолет.