Литература

Действие происходит в одном из подвальных помещений НИИ совковой постройки.

Действующие лица: Михалыч, Никитич, оба - младшие научные сотрудники.

Никитич стоит возле стола с колбами и пробирками, толчет в ступке какой-то порошок и бормочет себе под нос:

НИКИТИЧ: Опять Ленка со мной нежна и ласкова… Не иначе, как опять с кем-то в подъезде трахнулась…

Постучавшись, в подвальную лабораторию входит Михалыч.

МИХАЛЫЧ: Ты здесь еще? А наши все вроде уже домой ушли.

НИКИТИЧ:(задумчиво): Молодец, Михалыч, что зашел ... А то сюда в подвал редко кто забредает – место-то неспокойное…

МИХАЛЫЧ: Да чего тут неспокойного, Никитич, бог с тобой! Крысы разве что! Зато ты – милейший души человек, мухи не обидишь.

НИКИТИЧ: А я тут как раз для крыс яды всякие готовлю. Экспериментирую, значит. В свободное от работы время. Все равно вы меня в договор не включили, так что времени теперь – вагон и маленькая тележка…

МИХАЛЫЧ: Ну, ты у нас – творческая натура. Экскрементатор, одним словом!

НИКИТИЧ: Да, и вообще… Жизнь нынче у меня, Михалыч, хреновая пошла: и с работой нелады, и с женой – не очень… Так что – не удивляйся, если я когда-нибудь сам же этим ядом-то и траванусь ненароком…

МИХАЛЫЧ: Да что ты такое говоришь, Никитич! Побойся бога!

НИКИТИЧ: А ты присаживайся, присаживайся, не стесняйся. Вот и чаёк у меня, опять-таки, имеется…От Грабчака еще оставшийся…

МИХАЛЫЧ: А помнишь, Никитич, Грабчака-то как траванули? Ну, внешне вроде бы инфаркт, но говорили, что все признаки отравления…

НИКИТИЧ: Слушай, Михалыч, ты вот, знаешь, что? Ты поменьше злые языки-то слушай, мой тебе совет. Я вот тоже – если про мою жену кто чего говорит, - ничему не верю. Брехня это все. А чего только про нее не говорят… Даже и про то, что у нее с Грабчаком что-то было… Вот брешут-то!

МИХАЛЫЧ: Само собой, брешут, Никитич!

НИКИТИЧ: А если бы это правдой было, то я б уже давно руки на себя наложил, честное слово! Во взял бы да и траванулся этим самым ядом!

МИХАЛЫЧ: Хорошая у тебя, видать, жена. Жалко, что я еще с ней не знаком. Видно, женщина уж очень душевная…. А я вот тут на днях еще одну бабу снял… На пятачке между улицей Новикова и площадью Курчатова…

НИКИТИЧ: Да это прямо напротив моего дома. Ленка моя как раз туда за хлебом бегает… Ну, так ты пей, чаек-то, Михалыч, не стесняйся. Что ты, ей-богу, как неродной сидишь?

МИХАЛЫЧ: (прихлебывая из кружки чай): Во-во, та баба тоже как раз за хлебом с авоськой шла. Ну, и потом, значит, все в подъезде закончилось у нас. В ближайшем же.

НИКИТИЧ: Да почему ж тебя так бабы-то любят, а, Михалыч? Я вот – лысый, меня они не любят совсем.

МИХАЛЫЧ: Вот ничего ты, Никитич, в бабах не понимаешь. Они лысых оченно даже уважают. Знаешь, ты им что рассказывай? Мол, есть такая старушка с косой, и каждый раз, когда она на тебя замахивается, ты успеваешь присесть. Поэтому она каждый раз с тебя часть волос и сносит. Слава богу, что голова цела остается….Ты, главное, болтай…Болтай с бабами-то, они это дело любят.

НИКИТИЧ: (Задумчиво глядя в окно) И задницу-то ты, кому надо, лизать умеешь, Михалыч. Вот – включили тебя, значит, в контракт, а я вот опять пролетаю.

МИХАЛЫЧ: (Удивленно) Да о чем ты говоришь, Никитич? Сколько там денег по этому контракту? Тьфу, одни разговоры только.

НИКИТИЧ: Ну, это-то конечно… Но все равно обидно.

Никитич прихлебывает из своей чашки чай. Потом подходит к Михалычу, вдруг выронившему из рук чашку и безвольно поникшему головой.

НИКИТИЧ: Михалыч… Михалыч, ты чего?

Михалыч сидит, не шелохнувшись.

Никитич удрученно качает головой.

НИКИТИЧ: Опять переборщил с дозировкой…Все нормальные люди на крысах экспериментируют, а мне вот на людях приходится экспериментировать, чтобы потом крыс травить.

Слава богу, мусорная свалка под боком…

Вот жизнь, а!