За честным словом всегда взрываются старые клятвы. Осколки системы разбросаны ветром по дальним архипелагам. Истосковавшись по людям, рифмам и взяткам, я отдаю дань сожжённым и колесованным магам. * Через петарды потревоженных сонных столиц и развешанные на бельевых верёвках облака. Я разбрасывал строчки по крышам и видел сто лиц, вымачивающих рифмы в соке перебродившего сорняка. * К тем женщинам – неотразимым, как палиндром и мужчинам, театрально вертлявым и нежным я прививал своей неизлечимой болезни синдром, перемешивая её с тоской и безденежьем. * Но там, где бродила моя тоска, по системам солнечным и кровеносным – у них, вместо привычного фигового листка, находилась сушёная зависть и птичьи гнёзда. * Наслушавшись звона застолья и звуков не тех, я вытравил кислотой окончанья. А после посмел я надеяться на успех, перемешанный с погребальным молчаньем. * И он мне ответил чахоточным кашлем и светом восьми уже мёртвых детей. Глотками пил я его, но так страшно было видеть безумных беспомощных полулюдей. * И я забирал то, что было не мною, оставив лишь то, что в огне не горит, чтобы над бесконечной кричащей весною звучало: «Я – человек, прекраснейшая из Эфемерид!» |
проголосовавшие
RUUG | факир |
комментарии к тексту: