Уже много потом, когда Джон с Йорданом работали под началом профессора Чеммилгроша, у которого в животе копошились белые черви, им дали одно несколько странное задание. На одном из окраинных городских кладбищ покойники начали выходить из могил. Мильтону и Тинтнуйхельбергу было поручено разобраться с этим и по возможности пресечь. До этого Йордан занимался червяками. Это были не просто червяки, а червяки с некоторыми свойствами кроликов. Они были белые и пушистые и могли говорить. Они взялись из одной книжки, возникшей в больном воображении автора и хрен знает кем и зачем напечатанной. Червяки выползали из книжки, требовали места для жизни и требовали, чтобы в их отношении соблюдались права человека. Они расползлись уже по всей квартире Йордана и поползли к соседям, но больше всего они забили письменный стол. Проблема была в том, что увидеть книгу, из которой выползали червяки, Йордан мог только во сне. Во сне он мог читать эту книгу и смотреть картинки, смотреть, как червяки выползают из нее, но вот, когда просыпался, он не мог вспомнить, о чем там написано. Он помнил только, что это была книжка небольшого формата, с картонной обложкой, довольно потрепанной, в обложке преобладал зеленый цвет. Напечатано все было крупным и каким-то устаревшим шрифтом, картинки были с черными карандашными контурами и закрашены цветными карандашами, и пахло от нее старой бумагой. Он перевернул страницу и увидел червяка, сидящего в центре цветка с белыми лепестками. Червяк поднялся над плоскостью страницы и стал говорить Йордану что-то гневливое. Это был на редкость крупный и жирный червяк. «Надоели, вы мне все надоели» – закричал Йордан и проснулся. Тут он вспомнил, что не может вспомнить, о чем только что читал. Он огляделся по сторонам и проснулся. Тут он вспомнил, что не может вспомнить, о чем только что читал, о чем было написано в книге. Он огляделся по сторонам, и на этот раз обстановка показалась ему более знакомой, чем когда он первый раз проснулся и огляделся по сторонам. Позвонил Чеммилгрош. - Ты скоро выйдешь на работу? – спросил он с явным раздражением в голосе. - У меня червяки – стал было оправдываться Йордан. Я один раз открыл на каком-то развороте, там три червяка пасли уток, утки стали крякать на меня, я сказал: чего ваши утки на меня крякают, а они сказали что-то грубое и пошли дальше… Чеммилгрош скривился, когда услышал «червяки» (у него в животе копошились белые черви), и кожа на щеках пошла у него тройной складкой. - Разбирайся со своими червяками – сказал он и положил трубку. Через неделю червяков удалось вывести, Йордан сходил к профессору и взял новое задание. Оно было отпечатано на матричном принтере, что уже не понравилось Йордану. Он пошел к Джону и они стали читать. - … подошел к окну, стал скрести своими тонкими пальцами по стеклу. Охраннику не понравился звук, он взял ружье. Покойник разбил окно и ушел. - Дальше… - протянул Джон. - Охранник с ружьем выскочил из окна, но никого не увидел, так как было темно. Новое стекло было вставлено через два дня работниками хозяйственной части, за что уплачено тридцать два рубля наличными с оформлением квитанции по форме четыре. Квитанцию подписал, с одной стороны, начальник смены Л. фон Ларсен, и, с другой стороны, секретарь хозяйственной части С. Гоббит. «Русские – свиньи, - подумал Йордан, - навязывают свои рубли во всем мире. Платили бы в евро.» - На следующий день дежурным был Й. Триумвиль. Но он не смог придти, так как ему надо было забирать из больницы свою невесту. Вместо него пришла мать его невесты. Она сидела при полном свете (две лампочки), зажав ружье между ног, так, что ствол ружья указывал в точку B на стене (см. схему), тут она услышала некоторое завывание, «двойное», как сказала она, то есть «У-у. У.» Она пошла на кладбище, и когда проходила между могилами Никодима Кракова и Витаса Марейкаса, снова услышала завывание. Завывание, как она утверждает, исходило из могилы Никодима Кракова. - Посмотри досье Кракова – сказал Джон. Йордан покопался в бумагах и нашел досье: - Краков, Никодим. Родился в 1801 году в семье крепостного крестьянина в деревне Петушки Виленского уезда Псковской губернии (Россия). В возрасте четырех лет опрокинул корыто с помоями, за что был бит родителем. От побоев у него осталось два рубца пониже ключиц слева и справа. После этого случая соседи стали замечать некоторую озлобленность К., но так как это обычное явление в тех местах, ей и не придали значения. С другой стороны, на деревенских посиделках К. был душой компании, играл на баяне, все время острил. Дьякон Попов утверждает, что баян К. украл у него, но никаких доказательств Попов не смог представить, поэтому дело в суде не стали возбуждать. В 1829 женился на вдове крестьянина В. Беха, о котором не сохранилось никаких сведений. В 1830 жена умерла, предположительно, от побоев, по заключению местного врача – от воспаления щитовидной железы. В 1831 переехал в Санкт-Петербург, где за деньги вступал в связь с местными гомосексуалистами. В 1840 вступил в организацию нигилистов. В 1869 сделал выпад против интеллигентной общественности… - Кто такая? – спросил Джон Мильтон. - Сейчас посмотрим – сказал Йордан и достал с полки словарь. - Интеллигентная общественность – наиболее уродливое проявление реакционности капиталистов, возникшее в XIX веке, капиталисты, дабы скрыть свое хищничество, прикрывались благородными лозунгами «конституция», «свобода», «либерализм», и наименованием «И.о.», на самом же деле эксплуатируя трудовые массы. На совести И.о. убийство крестьянина В. Беха (см.), развязывание русско-турецкой войны 1869-1871 гг., они запороли проект реформы 1861, подготовленный В. Коковцевым, который был намного круче, чем принятый проект С. Романцева, и базарили о всяких конституциях-шмонституциях… - Против такой и выпад сделать недурно, - протянул Джон. - Ты бы сказал еще: «недурственно». - А шо? - Да то, что мне не нравится твое сытое барское спокойствие, и твой тупой сытый оптимизм. Может быть, ты думаешь, что будешь жить вечно?.. Джон Мильтон молчал и улыбался… - Помнишь, как ты спустил в мусоропровод Тессу? Она ведь страдала, а ты чесал свое брюхо и ухмылялся. - Да иди ты со своей Тессой… - Чего ты?.. – вдруг сказал Йордан и посмотрел в угол, где валялись Джоновы шмотки. - Я бы ее поимел тогда, если бы она не была такой дурой. - Я ходил к ней потом в больницу, и она не дура, это ты дурак… Джон нагло ухмыльнулся. Йордан снова взял листы и стал искать глазами то место, где кончил читать. - Тогда же, в 1869, скончался от рака волос… - От рака чего? - Волос. - Завещал похоронить свое тело в Германии, что и исполнили его посмертные друзья А. Иванов и А. Попов. - Тот Попов, у которого он украл баян? - Нет, наверно не тот. - Хорошо, давай Витаса. - Марейкас, Витас. Родился в мокрой рубашке… - Шо? - Так написано… Не знаю, «родиться в рубашке» означает родиться счастливым, а вот родиться в мокрой рубашке… Надо спросить у Чеммилгроша. … в городе Таллине (Россия), в семье колбасника, в 1804. Отец, по воспоминаниям свиней, из которых он делал колбасу, был жирным и неприятным типом, все время бегал и размахивал ножом. Свиньи его очень боялись. Одна из них, нареченная Фекла, пишет в своих мемуарах: «Я ела из корыта свекольную ботву, и размышляла о том, почему свиньи не летают, и от этого жевала несколько медленно. Колбасник подошел ко мне сзади и ткнул меня пальцами в бока. Я вздрогнула и спросила его: «Ты что, придурок?» Колбасник зажал меня между ног и стал щекотать меня за бока и за живот. Я дергалась и визжала, но я не могла вырваться, потому что я была маленькая, а колбасник большой и толстый. Я кричала: «Отпусти, придурок, у меня сало испортится!», но он продолжал меня щекотать. Тут пришла моя подруга Марфа и стала бегать вокруг нас и кричать колбаснику: «Ты, придурок, отпусти ее.» Но колбасник лишь смеялся и отмахивался от нее ножом. Колбасник пощекотал меня за шею, и от этого я невольно подняла голову. Он склонился надо мной и поцеловал меня в губы. Тут Марфа засмеялась и стала прыгать от радости. Я смотрела на колбасника с открытой неприязнью и страхом, он заметил это и стал лепетать: «Ты не обижайся, я так…» При этом лицо у него было в высшей степени растерянное. Но скоро в глазах у него снова промелькнул дьявольский огонек, он взял нож и почесал им меня за ухом. Я закричала, что было сил. Тут в хлев вошел сын колбасника и сказал колбаснику, что его ожидает клиент. Колбасник как-то неуклюже слез с меня, но все еще держал меня за бока, и лицо у него было в это время, честно скажу, дебильное. Я вырвалась, Марфа тут же сказала: «Мы играем.» Предательница, она боялась, что колбасник ее накажет, если она честно расскажет, как он ко мне приставал. Колбасник стал поправлять штаны, дурак, все равно было видно, что его член выпирал, как Останкинская башня. Сын колбасника смотрел на все это с откровенной иронией, колбасник завернулся в куртку с видом «не трогайте меня» и пошел к своему клиенту. Сын колбасника подошел ко мне и почесал меня под подбородком. Вот это другое дело, а не как колбасник – наваливается всей своей тушей, урод. Он приперся к стене и стал ждать, пока придет отец. Он пришел через некоторое время и крикнул сыну: «Зарежь Феклу… Ивану…» Сын было уже занес нож надо мной (я так и обмерла), но тут отец крикнул: «Нет, лучше Марфу. Фекла толстая, мы ее сами съедим, а Марфа тонкая, как спичка, пусть Иван ее глодает.» Я потеряла сознание.» Конец цитаты. Цит. по: Нравы Древней Руси, изд. Моск. литература, 2000. Сын, о котором идет речь в рассказе свиньи – старший брат Витаса. Из рассказа видно, в какой среде рос мальчик. Будучи семи лет, отдан был в Таллинскую прогимназию, где изучал Слово Божие, арифметику, естественную историю, неестественную историю, и прочие науки. В науках преуспел настолько, что поехал по окончании гимназии поступать в Московский Университет (далее МГУ) и поступил. Учась на втором курсе МГУ (1823), участвовал в студенческих волнениях, за что получил от урядника по голове. С тех пор не любит урядников. В октябре 1823 организовал было движение "Смерть урядникам", но движение развалилось, не просуществовав и неделю. Кроме него, в движение входили Петр Козлов (kozlov_mail@rambler.ru) и Иван Демидов (ivdem@mail.ru). 19 февраля 1861, во время прочтения известного манифеста, выкрикнул «Чушь собачья!», от чего произошло некоторое волнение в толпе. После этого случая стал известен социал-демократам, которые называли его не иначе как «наш Витасик», или, более уважительно, «Вита`с», тогда как правильно «Ви`тас». В 1870 был в числе принимавших роды у И.Н. Ульянова, в результате чего родился В.И. Ульянов (см.) Вышеупомянутого Ульянова называл, в свою очередь, «наш Ульянчик», но только, когда тот не слышал. В 1871 засел за мемуары, которые хотел назвать «Как я был сыном колбасника», или просто «Сын колбасника», или просто «Колбасник», но так и не завершил их, забив на них в 1877 после сорока исписанных страниц. В 1896 – 1916 работал на каторге (в Сибири) и известен тем, что сжег 200 кв. км. леса. В 1917 штурмовал Зимний… - А Весенний он не штурмовал? - Зимний – это дворец в Санкт-Петербурге. … и был самым старым солдатом, штурмовавшим Зимний. В 1925 примкнул к каменевско-зиновьевской группировке лево-троцкистского блока, и, когда запахло жареным (1927), эмигрировал в Польшу, а затем и в Германию. В 1928 – 1938 преподавал словесность в Кельне. С 1938 активно поддерживал Гитлера-1, но после того, как Курт Гедель (см.) в 1938 доказал, что Гитлера-1 не существует (при достаточно общих условиях), эмигрировал в Соединенные Штаты. В 1938 – 1945 преподавал словесность в Буффало, в 1945 возвратился в Германию. В 1946 стал членом организации «Грин скин хэдс», в 1951 – почетным членом организации «Грин скин хэдс». В 1951 им заинтересовался Отдел по особо опасным преступлениям (ОООП), по делу о распространении наркотиков. В 1959 вышел на пенсию и с1961 получает почетную пенсию Кельнского Университета (1959 – 1961 – оформление документов на получение почетной пенсии). С 1977 учил на площадях и на улицах, что Сталин развалил Россию, что детям не давали молоко, а Сталину давали, и что за два дня до войны Сталин приказал отвести войска от границы. Многие считали, что у него начался маразм. В 1991 умер от разрыва сердца во время полового акта с Юлией фон Клауспффорн, женой барона фон Клауспффорна. На похороны ректор Кельнского Университета прислал два венка – от Университета и лично от себя. Джон сидел и ухмылялся. Йордан, закончив читать, облизывал губы. - Мне кажется, этот скорее мог выть на кладбище, чем Краков. – предположил Джон. - Да, но мать невесты Триумвиля… - Старая дура… - Ты ее знаешь? - Нет, но мне так показалось. Зачем она держала ружье между ног? Еблась, что ли? - Позвони Чеммилгрошу насчет мокрой рубашки. Джон набрал номер профессора Чеммилгроша и стал ждать. - Слушаю. – проскрипел в трубку профессор. - Здравствуйте, профессор. Джон Мильтон беспокоит. Что значит «родился в мокрой рубашке»? - А-а, - промямлил профессор и описал телом дугу 60° радиусом 40 см., на щеках его образовались при этом по две складки, - это наше кодовое обозначение, обозначает, что он инопланетного происхождения, а к родителям его подкинули. Повисло молчание. - Вы что, профессор, верите в зеленых человечков? – спросил, наконец, Джон. - А-а, - сказал профессор и так скривился, что сам стал похож на зеленого человечка. - выйдите вон. - и положил трубку. Джон тоже положил трубку (а что ему еще оставалось?) и произнес: - Посмотри теперь этого Триумвиля, который по бабам ходит, вместо того чтобы на кладбище дежурить. Йордан порылся в бумагах и стал читать: - Триумвиль, Йоо. Родился в 2045 в Карлмарксштадте в семье инженера. В 2051 пошел в школу, в 2059 награда за отличную успеваемость, в 2062 окончил с отличием, с 2063 работает сторожем на кладбище. Ближайшие знакомые: Гиннесбург, Тесса, род. 2045, учились в одной школе. В шестом классе друзья заперли их (Йоо и Тессу) в подвале, где они и просидели три часа. Потом встречался с ней до девятого класса, потом Йоо толкнул ее под машину, ей переехало ноги, поступила в больницу №00558 20.12.60, дальше след теряется. Гроупваххель, Гретхен, род. 2047, формально – невеста Т., работает в г. магазине №20021, известна крайне халатным отношением к работе. Гроупваххель, Мария, мать Гретхен, род. 2002, вес 82 кг., рост 1,62 м., не работает. Вдова с 2048, известна своими извращенными наклонностями: приводит домой кошек, наливает туда валерьянки и заставляет их слизывать… - Может, поговорить с этой Марией? Это она слышала вой на кладбище? - Вроде… Лучше, наверно, сначала с самим Триумвилем. Или для начала просто сходить на кладбище… |
проголосовавшие
Братья Ливер |
комментарии к тексту:
