Литература

From Angarsk to Utulik

Давно это уже было… Сейчас мы уже не те. Разве что Пол остался таким же как был – беззаботным, понимаешь, и веселым. А мы… Мы значительно померкли. Я был весь соткан из противоречий. Джек был инфернальным кексом. Теперь все не так. Теперь Джек уже не тот, кардинально он изменился, я тоже, в буквальном смысле - СОВСЕМ ДРУГОЙ. Что-то не так сложилось, чё-то, понимаешь, изменилось…

Теперь мы – не такие… А начиналось все так. В один предрождественский вечер к нам подошла одна известная и почтенная дама и пригласила нас в загородную поездку. Поработать немного с самодеятельностью, а вместо зарплаты – великолепный отдых в пятизвездочном отеле. Судя по всему, почтенная дама подошла не только к Полу, Джеку и ко мне, но и к другим.

Встретились мы в последний предрождественский день около повозки. Наша самодеятельность плюс много «левых» каких-то самодеятелей. Все сели в повозку, извозчик тронул… Мы: я, Джек и Пол сели сзади. Рядом сидели три барышни. Ох, надо сказать, не каждый день с тобою в повозке этакие барышни рассиживаются. И понеслось! Первым их впечатлил Пол, со своей открытою интеллигентностию, сердечностию и добротою душевною. Следующим был известный остроумец Джек. Он стал предлагать сударыням на выбор всевозможные курьезы, пародии и игры, одна пошлей другой. Но пошлость, как известно, сближает. Мы чуть-чуть привыкли друг к другу, позорясь в дрянных играх. Но это было только к лучшему. Всяческий респект Джеку! Я, между тем, вяло зевал и скучал, хоть и задорно играл в заставляющие краснеть фокусы, но поглядывал на часы и все чаще обращался к сигаре. Дамы оказались прелюбезнейшими, преобаятельнейшими созданиями. Но было так же видно еще и то, что с подвохом, знаете ли, барыни. Что-то было не так. Открытые искренние улыбки, вежливость и любезность, дружелюбная симпатия… Но… Не передать словами, в общем, но как-то не по себе было, чувствовался розыгрыш. Сыр в мышеловке эдакой.

В общем, прибыли. Мы с Джеком в одном номере, Пол в другом, три мадемуазели в третьем. Шик, блеск, красота, еды до отвала, поглощай – не хочу. Но подташнивало как-то. Чувство было эким-то нехорошим. Как будто запомнится предстоящий праздник отнюдь не позитивом, а где-то даже в чем-то – горечью. Короче, мы плотно поужинали. Пожилые и зрелые самодеятели разошлись по нумерам, а мы, молодежь, бля, уселись в общей зале у камина. Робкие взгляды, тяжелое дыхание, биение сердца чувствовалось не столько в себе, сколько в присутствующих. У всех на лицах было написано: «Ребяты, мы здесь друг друга стесняем!». Как будто каждый из нас знал, что лучше нам друг с другом не контактировать, а то пес его знает, что из этого выйдет. Но контакт, такой ненужный и абсурдный, но в тоже время необходимый по этикету, состоялся. Старшая из леди, Виола, зачем-то предложила играть в… жмурки (кхе-кхе). Я тотчас изобразил зевоту и удалился покуривать сигару. Джек был необычайно светел, позитивен, радостен, приятен. Я ажно глаза вытаращивал от изумления. Пол, тем временем, отправился в свой номер поэтизировать. Весь жмурочный хаос, творящийся, тем временем, в зале смущал меня донельзя. Самое дурацкое чувство – это, как известно, чувство неловкости за других. Когда хочется под стульчак залезть, когда видишь других людей, стоящих на границе падения в море глупости. Я оставил идиотизматическую картину и отправился в нумер.

На утро Джек явно нервничал и суетился. К чему бы это? Он все хотел что-то сказать, и, наконец, сказал. Что я думаю о младых прелестницах из соседнего нумера – таков был его вопрос. Я воссоздал невозмутимый вид и произнес, что-то насчет царящей в провинции гоп-культуры. Джек вроде бы успокоился, засмеялся и сказал что-то вроде того: «Дык, ведь это… пустячки, дело житейское! Фигли? Че уж там! Эт, того, знашь, оч пральна…».

А нас ждала репетиционная база. Нескокмо часов обычно изнурительнейшей работы протекали плавно, мягко и весело. Милые леди возбуждали приливы таланта, не сочтите за похабщину – все в самом возвышенном ключе. Джек резвился, как младой пес на бескрайних просторах бытия. Пол остроумил и величал собой фигуру далекую от романтических прибабахов. Хотя все ему мысленно аплодировали, синьориты даже явно видели в нем Человека с большой буквы, такого, которого хочется просто уважать, пусть и не более. К нам же с Джеком они относились со снисхождением, как бы говоря: «Знавали хлопчиков и лучше!». Они были явно избалованы постоянным вниманием различных джентльменов, в том числе, как мне представлялось, с пухлыми кошельками и толстыми ляжками. И других – с плешивыми лысинами и гнилыми зубами. И еще других – с пышными шевелюрами и роскошными усами. И третьих, и пятых, и десятых. Ну а на нас они глядели так, будто говоря: «Ну а уж этаких дебилов мы и во страшных снах не видали!». Джек называл это опытом, я же предпочитал никак это не называть.

Тем временем, предстояла пора концерта. Мы, все вместе – самодеятели – стали воплощать в жизнь перед тысячной публикой грандиознейшее шоу. В частности, я, Джек и Пол оседлали лихих коней и стали выписывать неслыханные нумера с цирковой акробатичностью и необычайной ловкостью, в том числе, ловкостию упругих мышц. Публика стонала от восторга, видя наши залихватские пируэты и высокопарные каскады трюков. А вот со словесной частью мы подкачали, обсохатились по полной, не сумев произнести простецкий слоган про священных медведей и свиней. Публика ржала в недоумении, а мы, сконфузясь в стыде, хихикали пуще наших лошадей и дам. Отыграв феерическую программу, все пошли хавать. Мы – звезды поколения – были глубоко забыты зрителями и нашими барышнями. Джек решил поправить хотя бы одно из двух, и я с изумленным выражением лица наблюдал, как он вертелся вокруг маркиз. Ба! Тут я замечаю, экая пришлась ему особо по вкусу. Милая Энн впечатлила нашего ловеласа. Я поминутно кашлял от конфуза за Джека, такие пироги он выделывал. Позже, кстати, Джек отрекся в нашей беседе от Энн и промямлил нечто про Виолу, а затем и вовсе про Нору. Его, видать, серьезно смутил и помутил его рассудок и достоинство, случай с неудавшимся приключением про Энн. Но сейчас, он этого еще не может предполагать, а посему вертится вокруг Энн и балует ее любезностями и крайним вниманием. Она почему-то слабо его отвергала, что, видно, только придавало ему наглоты. Таким я его после тех случаев не видел.

Ну, и пришло время празднества Рождества. Все уселись за шикарнейший стол. Даже проникающая в ушные раковины с силою скорости света, попса, не заставляла на нее реагировать. Все поглощали умопомрачительнейшие блюда, зачастую вместе с блюдцами и тарелками. Водка лилась, как вино. Я принципиально отказывался, а Джек лакал в удивительнейших количествах. Я, казалось, не понимал причины сего, а окружающие туманно объясняли мне, что «у Джека личная драма и вообще интимная катастрофа». Я тоже был далеко не в катарсисе и не в парадизе. Шампанское ударяло в голову не весельем, а депрессивностью общественного состояния. Обезьяньи ужимки в плясках с обожратыми животными вызывали во мне рвотный рефлекс. Как нам пояснили, кроме нас, трубадуров, здесь собрались мерзкие мира сего, жирные миллиардеры с сальными руками и похотливыми душами. Всевозможные герцогини и курвы так и вешались на ублюдков от чудесного бизнеса и прекрасного криминала. Наших принцесс я в этом, слава Богу, не уличил. Действительно, слава Богу! Ежели б я увидел что-нибудь подобное, то лежащий в моем кармане «Магнум» разнес бы сегодня мою голову ко всем чертям. Разочароваться во всем, в девственной святыне, в природной обители неземного – только этого мне не хватало в тот вечер. Дерьмофейерверки ревели свинским улюлюканьем и сверкали доморощенными дарами золота в чистоплотной небесной синеве. «Я сейчас наблюю» - шепчу самому себе. «Все чертовски хреново, весь мир – отстойнейший маразм» - такая фигня вертелась в моей голове. И, думается, всего лишь от веселого самочувствия Джека – сотоварищей, я тоже бы погрузился в сладостное желе гопнической дебильной радости. Но лица друзей-борцов и даже прелестных девиц выражали скуку и вялость, хоть и с деланием счастливого вида. Когда свинячий ебанутизм закончился, я с облегчением рухнул в кровать. Помимо дрыганий ногами и сования в себя наркотиков этой ночью было несколько совершенно не пошлых и не мерзких мероприятий, но тоже бессмысленных и тоскливых. Катание с горки – как бы смешно, а в самом деле, зеленая жалость. Скольжение на ледышке – типа интересно, а по-настоящему, плач Ярославны. И тому подобные броски из крайности в крайность…

Потом легли спать. Я позже всех. В голове вертелись какие-то дурацкие строки:

Джек свою руку засунул в трусы,

А я сказал ему так: «Джек, не надо, не ссы!»…

Я отогнал от себя эту хреновину и заснул. Отель погрузился в объятия Морфея…

Проснулись рано утром. Пора ехать! Прощай, волшебный край! Такие крики слышались в последний час пребывания в загородном курорте. Все грохнулись в повозку. Все так же.

Но на обратной дороге нам многое открылось. Прелесть друг друга. То, что мы, в общем-то, прекраснейшие люди. Но все равно общаться друг с другом трудновато. Не состыковываемся как-то по общим понятиям. Хотя здесь и мне, и Джеку, и даже равнодушному Полу открылась чистота и свежесть наших дамских коллег. Искренность и непритязательность Виолы, позитив и оптимизм Энн, сдержанность и радушие Норы. Потом Джек скажет, как нельзя, гениально. «Все чертовски перепуталось!». Воистину! Дерьмо какое-то. А тогда мы еще ехали в повозке и развлекали друг друга точно теми же играми, но теперь почему-то они казались радужными и естественными. Наступило некоторое единение на долю часа… Но вот мы приезжаем. Извозчик развозит всех по домам. Все с облегчением вышагивают в собственные поместья. Джек вновь весел, прыгуч и бодр. Пол – чертовски доволен. Я так же с глубоким выдохом оставляю опустевшую повозку и приоткрываю ворота родного дома.

Проходит час. Прекраснейший домашний ужин. Теплая обстановка. Скоморохи тешут тебя в телеящике. Но внутри – пустота. Как будто что-то мы оттуда потеряли, какую-то добрую частичку себя там оставили. Не может быть! Все ведь было так скучно, грустно, жалко. Блин, твою мать! Депрессия достигает апогея. Но «Магнум» назло выбрасывается в окно.

После крепкой сонной ночи, которая, как оазис в пустыне, звонит Джек. Сударыни, дескать, наилюбезнейшие, видеть нас страстно изволят. Ну, что делать! Идем! По дороге дрянные мысли. А за каким?.. Что за хрень? Кому это все надо? Но тут же возвращается воспоминание о том, что там бывало классно, а говногород – полное говно. С радостью и щенячьим восторгом бежишь, брызжа слюной, на «стрелку»…

Барышни встречают нас с милейшими улыбками и трепетом души. После бессмысленного покера и здравого трепа приходит поздний час. Приходит время расставаться. Мы с легкими прощаниями собираемся расходиться. И тут что-то хочет сказать Энн. Хочет сказать одна за всех. И говорит: «Прощайте! Мы с вами более не увидимся… Никогда!». Виола и Нора кивают с сожалением и в то же время с облегчением в знак подтверждения. У нас нет слов. Лишь в подсознании дурацкая фраза: «А, может, так оно и надо!». Причем, мы знаем, что это правда, и что это так и будет – мы никогда их больше не увидим. Так, собственно, и случилось, что тут говорить, безоговорочно. Э-э-э-х!.. Как-то, несколько дней назад, мы создали нечто живое, настоящее, правильное, душевное, а теперь вот в одно мгновение уничтожили это. Остались в абсолютных непонятках: чё это за ботва была? И вновь, пустота, бездушие, бесконечное ничего… Или это была просто проверка на вшивость, луч цвета в черно-белом царстве? Ничего не понятно абсолютно. Это был как тупой бессмысленный, ничего не значащий сон. Тот сон, после которого просыпаешься и говоришь себе: «Экая дрянная оказия!». Мимо нас проскользнули какие-то призрачные дивы, нимфы поднебесья. Никаких эмоций не было, а если и были, то не пойми какие. А только начали отождествляться наши эмоции с какими-то конкретными формами, радужный пузырь лопнул. Странное чувство – уничтожилось ничего. А главное, такое не забывается. Дай Бог, в жизни будет еще что-нибудь уже по-настоящему сильное, бодрое, нужное. А это была пощечина нашему сознанию, увесистая оплеуха по нашим бездушным телам. Сущая чертовщина! Абракадабра, бред…

Девушки удалились в пыльном тумане мрака. Я стоял скучнее тучи, а Джек заплакал… … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … …

КОНЕЦ