Литература

Однажды утром я решил, что вот теперь наверняка спятил.

Я долго ждал, что это случится со мной, потому что я почти это знал. Знал, что обязательно когда-нибудь тронусь умом. Да нет же, это не означает душевное расстройство, подавленное настроение, скуку или что там ещё бывает с нами. Я имею в виду, что собирался сойти с ума сугубо по-медицински. И как это бывает, я полагал, последней каплей окажется какая-нибудь мелочь, пустяк, совершенно незначительное событие, в другой раз, быть может, и вовсе не замеченное. Хотя, если честно сказать, я и раньше подозревал в себе сумасшедшего, но чаще всё-таки думал, что я на грани, однако, пока ещё в своём уме. И всё это время я подготавливал себя морально. Я много размышлял о том, что стану делать, когда это случится. Я даже решил записывать всё самое важное для себя: своих знакомых, мысли о книгах, которые прочитал, религиозные убеждения, образы предметов - всё на тот случай, если моё сумасшествие лишит меня памяти или ориентации в пространстве... Но так и не собрался.

И вот наступило то самое, обыкновенное, ничем не примечательное утро. Я встал с дивана, оделся и отправился в ванную. Первым делом взглянув на своё отражение в зеркале, я увидел бородатого мужчину неопределённого происхождения, который смотрел на меня абсолютно так же, как и я на него. Мне показалось это странным, не смотря на то, что я отдавал себе отчёт в том, что в зеркале именно я. Когда через четверть часа я вышел из ванной, я очень хорошо помнил, что действительно отдавал себе в этом отчёт. Только это не мешало мне думать, что следовало поздороваться с этим типом. Вернувшись в комнату, я вспомнил, что на диване, рядом со мной было что-то тёплое. Я подумал, что, скорее всего, это была женщина. Осторожно приподняв одеяло, я окончательно утвердился с этим.

- Хочешь, я расскажу тебе сказку?

- О чём она?

- О том, как прекрасное обратилось в безобразное безо всяких причин и последствий. Хочешь?

- Не понимаю... Но давай. Расскажи.

- В одном, забытом уже, городе... Назовём его даже N...

- Иди ты в задницу!

- Поселился молодой человек, имени которого история также не помнит. Назовём его пусть P...

- От тебя нельзя дождаться ничего серьёзного!

- Разве все, что было вчера, несерьёзно? - она уже оделась и пересекала комнату в чёрной футболке и белых трусиках.

- Конечно, нет! Боже, какой ты романтик! Я даже вот просто сейчас возьму и заплачу, расплываясь в улыбке! Ты меня умиляешь!

- Значит, мы живы, и всё не так безнадёжно! - Я уселся в кресло и включил компьютер.

- Именно таким я застала тебя вчера!

- То есть, за ночь я не состарился и со мной ничего дурного не случилось?

- С тобой не случилось ничего хорошего!

- Зачем же ты себя так недооцениваешь?!

- Иди в задницу!

- О.К., - я развернулся в кресле к монитору и одел наушники.

Через полчаса я почувствовал, как её подбородок лёг ко мне на плечё. Я выключил монитор, чтобы посмотреть на отражение её лица в нем. Рядом с ним – моя физиономия, довольно мрачная на вид. У неё были глазища – пепел и свежая листва, длинные светлые ресницы, тонкий, необыкновенно красивый нос и очень гладкая, юная кожа. Только в мониторе всё было блеклым и без цветов. Вдруг она зашептала, тихо, размеренно, выговаривая каждое слово так, будто печатала их на белом листе:

- Меланхоличная рефлексия а-ля Чарльз Буковски работает только на страницах его книг. В жизни надо зубами цепляться за реальность. Знаешь, это вроде того, как будто мы едем в обоссаном плацкартном вагоне и все наши потуги заключаются в том, что ползаем с верхней полки на нижнюю, а иногда выходим в тамбур покурить. НИКТО НИКОГДА тебя в вагон классом выше не впустит за твой философский подход, творческий настрой, блеск в глазах и всё прочее, что ты о себе и сам знаешь. Если ты этого не понимаешь – ты, вроде как, гордый, и тебе словно бы всё равно. А машинисту плевать, и никто ждать не будет. ЕБИ себя САМ в своей гордости. И поедут дальше. И плакать никто не станет, - она отошла, и за плечом у меня вдруг стало пусто и холодно, когда исчез её теплый подбородок. Через минуту щёлкнул дверной замок, и наступила тишина.

«Кто-нибудь позвонит – и всё это кончится».

Май 2007