Литература

А потом тебя называют растлителем малолетних. Если принимать во внимание некоторые обстоятельства, то рано или поздно это должно случиться. Ты говоришь себе - ничего страшного, тебе же нравятся женщины постарше. Двадцать - двадцать пять лет, а те малолетки, из-за которых все проблемы, просто приходят к тебе и получали свой кусок взрослой сексуальности. Они приходят смотреть кое-что-для-взрослых, угадывая по названиям фильмы, которые прячут от них родители. "Не могу представить себе, что мои предки смотрят это, когда отправляют меня к бабушке", - говорит моя знакомая своей тринадцатилетней подруге, сидя перед телевизором, где на экране трое здоровых парней имеют во все дыры миниатюрную брюнетку.

Девочки желают поцелуев. Тебе уже восемнадцать, а им ещё тринадцать - четырнадцать и тебе совсем не хочется наливать им дорогое вино, которое пьют твои родители приезжая с севера пару раз в месяц. Но ты сам пьешь, и приходиться угощать других. Бар забит разными сортами виски, водки, шампанского, каких-то разноцветных ликёров и дорогим армянским коньяком. Коньяк тебе не очень нравится - вкус у него странный и пахнет он отвратительно. Но в "добавках" все актёры любят пить эту гадость, и ты постепенно себя приучаешь к тому же. Противнее этого пойла могут быть только неумелые настойчивые поцелуи. Когда ты целуешь четырнадцатилетнюю девственницу пять минут кряду, это становится какой-то пыткой. Через некоторое время твоё лицо становится влажным от её слюны, а губы начинает сводить. И ещё эти ужасные удары зубами. Щёлк-щёлк. Звук девственных поцелуев.

Весь комизм ситуации в том, что ты не знаешь для чего тебе это нужно. За пол года в твоей квартире пьют вино или шампанское двенадцать постоянно меняющихся девочек, ты не помнишь их имена, их лица часто похожи друг на друга. Все они неумело целуются и прижимаются, у тебя зверски стоит, но ты знаешь, что с целками ничего путного не сделаешь, тем более в таком возрасте. Так что ты остервенело дрочишь в ванной, а потом выходишь и досматриваешь фильм. Потом кто-то пробалтывается про эти невинные поцелуи и к тебе приходят две мамаши. Они долго голосят на площадке, пока ты не впускаешь их в квартиру. В голове звучит "всё пропало", но ты пьян и не осознаёшь ситуацию. Монотонно, шевеля закостенелым языком, во всех подробностях, рассказываешь тем двум истеричкам, что тут происходит, а они стоят, кривятся и обещают заявить на тебя в милицию. "Как скажете", - говоришь ты им и просишь покинуть квартиру. С тех пор ты зарекаешься иметь дело с малолетками.

Теперь снова моя ситуация. Внутренняя природа человека такая, что в самый неподходящий момент в голову лезут разные мысли. Сейчас я решаю, что мне больше всего хочется. Первое что приходит в голову - желание оказаться совсем в другом месте. Второе - желание, чтобы мне поверили. Потому что самое сложное в данной ситуации - это поверить во всё то, что случилось перед тем, как я оказался в этом положении.

Я не открою всё сразу, а выдам дозами, крошечными кусками правды, чтобы во всём этом был хоть какой-то порядок. А в голове всё смешивается и не хочет становиться в прямую и понятную линию. Моя storyline хромает на обе ноги - всё равно мне никто не поверит, расскажи я обо всём в нескольких фразах.

Вот вам одна сторона реальности: нелепая жизнь человека, существующего серой ролью статиста, и приносящего местному нотариусу стопки плохо написанных историй. Этот графоманский труд - сценарии. Нотариус, усталая женщина лет сорока, получает свои премиальные и не глядя, заверяет все права на этот бред, гадая о том, кому понадобиться подобная интеллектуальная собственность. Банальные ситуации, которые никто никогда не прочитает.

Алый заяц просит нас рассказать что-нибудь необычное из своей жизни. Он говорит очень уверенно. Он не терпит возражений. Затем Алый произносит одну из своих витиеватых речей о том, что если ты хочешь, чтобы твоё произведение было коммерчески успешным, то прежде всего ты должен прославить своё имя. Все остальные пути тупиковые. Прославьте себя, говорит он, я помогу вам бесплатно. Слышен хриплый смех из-под маски.

Сегодня у нас игры с подменой ролей, где всегда есть раб и его господин! Доминирование, подавление, подчинение...

Алый хочет не просто что-то необычное, а по-настоящему нехорошее. Да, говорит Алый, я хочу слышать неприятное. Я хочу, чтобы то, что вы рассказали, было необычным и нехорошим.

Можно подумать что цель, ради которой мы тут собрались - это заурядная болтовня. Что у нас тут хренов клуб по интересам, где люди курят сигары и рассказывают друг другу забавные истории. А теперь подумайте, для чего в полутьме за моей спиной стоит человек в чёрном дорогом костюме. Для чего он ловит каждое наше слово и движение. Для чего у него на теле спрятано оружие и по любой возможной причине, он кинется к нам, и будет бить. Что такой человек делает в клубе по интересам? Что мы сами тут делаем?

В это время я перебираю картотеку историй в архиве своей жизни. Рядом со мной из-под маски Розового зайца слышно тяжёлое дыхание. Он такой же заложник обстоятельств. Ему, как и мне, хочется встать и идти. Идти в темноту и уже никогда не возвращаться. Но я знаю, что как только кто-то из нас сделает пару шагов в темноту - за него возьмется тот человек в чёрном. Возможно, нас пристрелят. Не могу этого утверждать, но такой шанс есть. Или это моё воображение? Складывается впечатление, что всех нас объединяет наше богатое больное воображение. Не будь его у нас так много, ничего бы не случилось.

Если относиться к деталям очень трепетно, то стоит отметить, что на наших костюмах есть хвосты. Маленькие заячьи хвосты, которые должны умилять тебя, если ты проходишь мимо человека в заячьем маскарадном костюме, который бегает, прыгает и как угодно старается изображать милого зайца. Помимо хвоста все конечности костюма заканчиваются стилизованными лапами. Сейчас Розовый крутит лапами возле головы, потом делает вид, что что-то поправляет и успокаивается. Мне тоже хочется снять с себя маску, но я этого не сделаю. Мне страшно.

Вернёмся к деталям - у Алого зайца на лапах когти. Нелепые плюшевые когти опасного и хищного плюшевого зайца, которого лучше не злить.

- Кто у нас первый? - спрашивает Алый.

- Тогда ты, - Алый кивает в сторону моего соседа.

Голос у него злой. В другой ситуации ты его проигнорируешь. Но не сейчас.

Розовый долго молчит, видно, что он растерян.

- Ничего не могу вспомнить, - начинает мямлить он. - Ничего значимого. Тем более я не умею рассказывать. Алый смотрит на меня.

- Что? - спрашиваю я.

- Ты соврал мне?

- Я всё сам прекрасно видел.

- Тогда. Пусть. Твой. Друг. Постарается, - Алый говорит медленно, делая паузы между словами.

Я смотрю на Розового и мне жаль. Жаль себя, если что-то пойдёт не так. Жаль Розового - он даже не представляет, что мне сейчас хочется с ним сделать.

- Постарайся, - говорю я. Негромко. Я хочу, чтобы Розовый сделал всё так, как надо.

- Ну что, ненаглядный? - цедит сквозь зубы Алый.

Этот "ненаглядный" и есть самое опасное. Если бы он произнёс "давай, сволочь, выкладывай" или "я прострелю тебе голову, гнида" было бы не так страшно. А когда Алый, ласково и вкрадчиво говорит "ненаглядный" у меня бегут мурашки по телу.

- Ну, в общем, не знаю. Не умею я рассказывать, - начинает Розовый. Он какое-то время мнётся, а потом начинает говорить. Его голос глохнет под душной маской

- Это было, кажется, во втором классе. Родители часто ссорились и на время семейной перепалки отправляли меня пожить к бабушке, в частный дом. Бабушка у меня была тихой и молчаливой. Могла молчать целый день: только в начале дня пожелает доброго утра, да и пару раз в день спросит, не хочу ли я чего поесть. Меня это абсолютно устраивало - частный дом, делай что захочешь только не жги спички. Бабушка не любила, когда я играл со спичками рядом с домом, а уж в самом доме тем более. Дом ведь деревянный, случись что - проблем не оберёшься. Мне ещё нравилось ходить с бабушкой за покупками. Можно было выпросить чего-нибудь. Долго ныть, действовать пожилой женщине на нервы. Тогда бабушка молча шла и покупала мне игрушку или какую-нибудь красочную открытку. Ещё я любил детские журналы. Были в то время такие журналы для маленьких. С виниловыми пластинками. Как-то бабушка отказалась мне покупать этот журнал, и я затаил на неё обиду, а на следующий день пошёл и взял у неё из кошелька деньги. Я считал, что в таком количестве блестящих одинаковых монет бабушка сразу не обнаружит пропажу. Я эти деньги взял и решил подождать несколько дней, чтобы всё улеглось и уже потом, со спокойной душой, идти покупать журнал. На следующий день бабушка с самого утра вела себя как-то не так и уже к обеду, открыто, стала прочищать мне мозги. И так она умело это делала, что мне стало нестерпимо стыдно. Но признаться я не мог. Мне казалось, что если я признаюсь, то это будет означать, что я всегда был таким нехорошим. А я ведь не был таким. Я только один раз выкрал у бабушки деньги. Я молча стоял и смотрел в пол. Так я эти деньги не потратил, и не отдал. Сказал, что не знаю, кто брал. Но брать-то было больше некому, кроме меня. Потом я эти деньги потерял.

Проходит почти минута молчания, когда мы понимаем, что Розовый закончил свою историю. Это не удивительно - его речь наполнена всевозможными паузами и хмыканьем, его голос дрожит, а слова из-за этого звучат совершенно иначе.

- И что? - спрашивает Алый.

- Ну, мне до сих пор стыдно. Кажется, бабушка с тех пор так и не простила меня. Я вспоминаю её холодный взгляд и молчание. Тишину, где, как бактерии в благодатной среде, распространяется стыд и страх.

Становится холодно и гадко. Я замечаю, что Розовый начинает раскачиваться на стуле. Видно, что этот случай по-настоящему волнует его. Зря он его рассказал. Я ждал от него обычной истории. Блеклой и нелепой.

Сегодня у нас плохой собеседник и хороший собеседник! Всё та же ролевая игра. Плюс двойное проникновение. Мужчина сзади, мужчина спереди. И не важно чем они проникают, словами или налитыми кровью членами.

- Слушай, да ты просто идиот! - хрипит Алый.

Розовый замолкает. На мгновение мне начинает казаться, что Розовый может сдаться. Тот всегда замолкает, когда обижается. Я так и слышу, как в его голове отбивает такт мысль - забыть и дождаться. Забыть и дождаться. Все мы чего-то тут ждём. Какого-то знака, и для каждого присутствующего этот знак особенный. Все мы тут исполняем свои роли.

Вот ещё одна грань: толстяк-ботаник. Не самая лучшая ролевая модель для подражания. Когда тебе совсем немного лет, тебе приходится жить с родителями и выслушивать постоянные упрёки. И обязательно найдётся живущий поблизости толстяк-ботаник, которого будут тебе ставить в пример. Ты ничего против толстяков не имеешь, но чем дальше его нахваливают, тем скорее тебе хочется вырасти и уехать куда-нибудь. Или на крайний случай - убить его.

Если у тебя есть сын и он постоянно сидит дома и учит уроки, то ты обязательно должна быть идеальным родителем или хотя бы стремиться к этому. Если твой ребёнок отлично учится, то это заслуга твоего воспитания, твоего старания и даже твоего собственного примера.

У того толстяка мать библиотекарь. Она приносит ему с работы горы книг. Горы из аккуратно спрессованной бумаги, пропитанной в определённом порядке типографской краской. Миры, в которые толстяк уходит с головой.

Очень хорошая интеллигентная семья, говорят тебе родители с придыханием, нам бы очень хотелось, чтобы вы дружили. Ты сжимаешь зубы и молча проглатываешь всё это - на неделе они придут к вам в гости.

Трудно быть образцовой семьёй, когда твой муж поздно возвращается с завода уже пьяный. Когда он молча съедает ужин, выпивает за ужином стакан вина и идёт смотреть телевизор с бутылкой пива. Когда на твои возражения, он срывается на крик, бьет тебя, потом замечает, что ребёнок в соседней комнате учит уроки, чтобы порадовать папочку - папочка хвалит только за хорошие оценки. Тогда твой муж падает на колени и просит прощение, глядя тебе в глаза, глаза залитые слезами. Глядя на твоё лицо, раскрашенное в оттенки синего и красного. Он очень старательно просит прощение, поэтому ты прощаешь его ради своей семьи. Ради своего сына, которого все считают толстяком-ботаником и который учится только ради отца. Отца, который регулярно избивает его мать. А в доме напротив живёт маленький мальчик. Ты ничего о нём не знаешь. Не знаешь, каким взглядом он исподтишка смотрит на тебя, твою большую грудь, твою обтянутую узкой юбкой задницу, не знаешь, в каких позах он представляет тебя, теребя свой маленький комок плоти между ног. И уж точно не знаешь, как он ненавидит твоего сына. Оттого, что его постоянно ставят в пример, оттого, что ему постоянно приходится ровняться на человека, который ему неприятен.

Просто сказать, что я тогда не любил Розового, значит, ничего не говорить. Я повторял его имя, его фамилию с той искренней ненавистью, с которой только мог повторять ребёнок.

Несколько недель назад до, ты рассказываешь Валентину про Розового. В этом разговоре он не Розовый - ты называешь его по имени. Пока ещё не Розовый. И в пол уха выслушиваешь очередную версию Валентина о твоей жизни и какую роль в ней играет толстяк-ботаник. Попутно ты занят чтением старой брошюры по экстремальной кухне.

Во всём есть ключевые моменты. В любой истории - ключевые люди. Представь себе историю без них и сразу всё встанет на свои места. Ещё есть ключевые места. Здания, парки, реки, озёра... Но есть тут один момент. Дом не сможет вас выдумать, дать вам жизнь.

Ты ходишь между стройных рядов в супермаркете, заглядываешь на полки в поиске нужных тебе вещей, подбираешь в голове своё меню на сегодняшний вечер, утро, вечер завтрашнего дня. А на улице уже темно и холодно. Воображение рисует хлопья снега, падающие на белое, истоптанное тысячами ног, поле из трупиков таких же снежинок. Потом ты представляешь, как отстаиваешь очередь у кассы и выходишь на мороз. А там всё так, как ты представлял. Только ещё есть люди, много людей. Они куда-то идут, толкаются или просто стоят на месте и курят. Представлять себе мир намного легче, чем смириться с реальностью.

Ты уже выходишь из супермаркета и тут замечаешь человека. Он стоит посреди бегающей и ревущей толпы, и растерянно смотрит по сторонам.

Пройдёт время, и ты начнёшь понимать значимость того или иного момента из прошлого в твоей настоящей жизни. Но именно в тот самый момент ты, ничего не понимая, плавно перешагнёшь границу, отделяющую бытовую реальность от какой-то другой.

Я смотрю на этого человека, и в голове у меня возникает странное ощущение, что всё, что когда-то было в моей жизни, все переживания и случаи - они кем-то придуманы. Мной или посторонним человеком. И я, как сложившийся взрослый человек, появляюсь только сейчас, в данной ключевой точке, во время того, как в первый раз увидел Валентина.

Он стоит почти рядом и растерянно смотрит в никуда. На нём безразмерное пальто и какая-то нелепая меховая шапка. В одной руке у него прозрачный пакет с баночным пивом, вторую руку он прячет в оттопыренном кармане. Такой маленький и уставший, затерянный в своей одежде и толпе.

Есть такие люди без возраста, которые и в сорок и в пятьдесят будут выглядеть молодо, лишь лапки морщин на лице и замученный взгляд будут выдавать их годы. Место таких людей не в нашей жизни, среди железобетона и больших супермаркетов, а в сказках с волшебными феями и болезненно худыми эльфами.

Как ты отреагируешь, если к тебе подойдёт незнакомый мужчина и предложит выпить пива и познакомиться? А если этот мужчина ты? Какой ты ждёшь реакции?

Ты делаешь глупость, подходишь и предлагаешь угостить его пивом в ближайшем баре, а он смотрит на тебя и на его лице появляется самая неожиданная реакция.

- Ты?! - говорит он.

- Мы разве знакомы?

Он на мгновение теряется.

- Нет... Возможно... Скорее всего обознался...

- Я надеюсь, нет ничего плохо в моём предложении? - спрашиваешь ты.

- Да нет, ничего страшного. Мне как раз совершенно нечего делать этим вечером.

А потом ты сидишь за стойкой, смотришь, как выпивает этот человек и понимаешь, что произошло что-то необычное. Для тебя не свойственны подобные действия. Но в данный момент тебя не заботит эта странность, ты смотришь в грустные и загнанные глаза Валентина, расспрашиваешь его про жизнь. Силишься представить этого маленького человечка с женщиной, но у тебя никак не получается. Поэтому ты мучаешь его расспросами о его сексуальной жизни.

- Были. Конечно, у меня были женщины, - торопливо говорит Валентин.

Потом, ещё выпив, он рассказывает тебе про неудачную свадьбу, когда невеста сбегает от него буквально в день свадьбы. Звонит по телефону и сообщает, что уезжает в другую страну. Что брак будет её связывать в достижении поставленных целей. Какие цели? Их много, сейчас не время и не место говорить об этом. В общем, ей очень жаль. Потом она вешает трубку и слышен выстрел, разящий Валентина.

- Но это было совсем давно, - говорит Валентин, глядя на свой бокал, - сейчас мне сорок и я уже её не помню.

Сорок! Тебе казалось, что нет и тридцати.

- А как же сейчас, - не унимаешься ты.

- А сейчас я люблю одну очень милую девушку, но это безответная любовь. У меня с ней ничего не может быть.

- Кто она?

- Я тебе как-нибудь её покажу.

- Почему ничего не может быть?

- Потому что её нет.

- Любви?

- Красавицы!

- Как ты её мне покажешь, когда её нет? - смеёшься ты.

- Её можно увидеть, но для неё меня нет. Нет в том смысле, в котором я бы хотел, чтобы она меня воспринимала. Мои желания и её сознание, как две параллельные прямые - никогда не пересекутся.

- Не стоит страдать из-за неразделённой любви, - говоришь ты.

Тут я замечаю, что Алый уже давно смотрит на меня.

- Что? – спрашиваю я.

- У тебя есть, что мне рассказать?

- Я тебя познакомил с идеальным Генератором, что ты ещё хочешь от меня?

- Что-нибудь... этакое!

Под маской комизма часто скрываются страсти и эмоции, но находится предатель, который всегда готов рассказать о нас больше, чем этого хочется. Голос. Голос у Алого холодный и не терпящий возражений. Человек в чёрном. Я слышу его шорох за своей спиной и поднимаю правую лапу в знак протеста.

Сегодня у нас сцена с элементами насилия! Усталая актриса изображает сопротивление, а несколько мужиков, поигрывая своими мускулами, разрывают на ней скудную одежду. На женском лице безразличие - она тоже читала этот сценарий.

- Вся моя жизнь одно большое "плохое", - говорю я.

Когда происходит событие А, после события Б, то ты говоришь, что А случилось от того, что произошло Б. Но редко кто может предположить, что есть ещё один фактор, который может происходить в любом месте и в любое время, и который влияет вообще на всё.

Я не так давно знаю Алого, но то, что я знаю одновременно и восхищает и пугает. Могу поспорить, что сумерки нашего «заячьего пространства» разрезают невидимые лучи инфракрасных веб-камер. Трансляция должна идти через все популярные сетевые порталы. Иначе смысл для Алого безвозвратно теряется.

- Ты только представь, - говорю я. - Что если в жизни у меня не было ничего по-настоящему необычного?

- Очень просто. Тогда я услышу историю, подобную предыдущей.

- Поверь, я не могу рассказать то, что меня выставит в невыгодном свете. Я даже не смогу вспомнить. Всё это ожидание... Знаешь, у меня такое впечатление, что сотни глаз сейчас смотрят на меня и от того что я скажу, будет зависеть мой рейтинг...

- Рейтинг? Ты жить хочешь, ненаглядный?

Если снять с меня маску, то можно будет увидеть, как я натянуто улыбаюсь, превозмогая боль. Сами попробуйте улыбаться, после того как вас изобьют ногами, дадут пятиминутный перерыв, выкурив в сторонке сигарету и невозмутимо продолжат начатое дело, пока ваш внешний вид не будет похож на вид человека после десятого раунда с чемпионом мира в тяжёлом весе. Так что мой оскал никак нельзя назвать улыбкой. Им можно пугать детей. Но я всё равно улыбаюсь. Под маской.

- Конечно хочу. Поэтому я тебе расскажу про что-то, что мне показалось противным. По-настоящему противным.

- Валяй.

Ещё в детстве я понял, кем хочу стать. Может это покажется странным, но решив в юном возрасте один раз, я больше не менял своего мнения. Выглядел я вполне симпатично: лет с пятнадцати я тщательно следил за своей внешностью, ходил в тренажёрный зал, регулярно потел в сауне. Так что препятствий для этого я не видел. Когда немного подрос - стал искать кастинги на съёмки. Это сейчас можно зайти в Интернет и наткнуться на объявления по набору, а раньше ничего такого не было. Либо ты знал тех людей, которые снимают полулюбительское порно, либо тебя замечал агент и делал нескромное предложение.

У нас по городу ходили слухи о том, что кто-то, где-то, что-то снимает, и я стал расспрашивать своих знакомых. Все что-то об этом слышали, но никто ничего конкретно не знал. Потом появилась статья в местной газете, как совместными силами журналиста и милиции была раскрыта подпольная киностудия. В статье приводилась мутная фотография, которую я жадно разглядывал в надежде узнать знакомые лица. И тогда я решил встретиться с журналистом, написавшим эту статью.

Я долго ошивался возле офиса, пока меня не познакомили с невысокой девушкой. На вид ей было лет девятнадцать, с обычной внешностью, непослушной копной коротких растрёпанных волос и маленькими глазками. Она их постоянно щурила, когда говорила, а говорила она очень быстро и много.

- У меня совсем нет времени, - выпалила она, глядя куда-то мимо за меня. - Мне ещё надо статью вовремя сдать, так что говорите сразу по делу.

- Я насчёт вашей статьи, о подпольной студии.

- Ах это.

Она сразу оживилась.

- Скажите, ведь очень свежо звучит - подпольная киностудия. Что-то в этом есть такое бунтарское. Подпольная киностудия, подпольная типография. Сразу веет какой-то романтикой. Нонконформизмом. Борцы за свободное от предрассудков видео…

- Но ведь статья была о работе милиции. Хорошие оперативники поймали негодяев.

- Ну и что? Читайте между строк. Нас всё равно заставляют писать эту лабуду про доблестную милицию, ответственных начальников. А тут такое.

- А вы сами как узнали об этом?

- О чём?

- О порностудии.

- Да никак. Подошёл ко мне около института один тип. Предложил сняться за неплохие деньги в порно. Всё равно стипендия у вас маленькая, говорит. А так деньги будут.

- Так вы ещё учитесь?

- Почти закончила. Так вот, предложил мне сняться. Я подумала пару дней и испугалась. Просто страшно как-то стало, неизвестные люди будут на меня смотреть. А вдруг ещё фильм моим родителям попадёт? Позора не оберёшься. И тогда я решила в милицию обратиться.

- А как же романтика свободного от предрассудков видео?

- Романтика романтикой, а темы для статьи не легко даются. Правда, всё закончилось ничем. Выяснили, по какому адресу живёт владелец телефона, и вызвали наряд милиции. Приехали, а там никого. Пустая квартира. И телефон не отвечает. Опера поворчали и уехали. А мне что делать? Села и написала статью, потом согласовала с редактором и всё. В печать.

- То есть ничего не было?

- Совершенно.

- А как же фотография? Там такая мутная фотография была.

- Её я из какого-то журнала взяла. Уже не помню какого. Мне она так понравилась - резкость на минимуме, практически ничего не различить. Только тела какие-то.

- Ну а телефон у вас остался?

- Тот самый? Надо посмотреть. Я же вам говорю, звонили - не отвечает.

- Всё равно. Может мне повезёт.

- А вам он зачем?

Я замялся. Придумывая, что сказать.

- Вы тоже пишете?

- Ну да. Но я только начинаю, редактор сказал приноси интересную статью, тогда и подумаем, чтобы в штат взять. Мне тема ваша понравилась, вот и решил расспросить.

- Хорошо. Так и быть, подождите пару секунд.

Она скрылась за дверью редакции, куда меня не пустили, и через какое-то время вышла с клочком бумажки.

- Вот. Удачи вам.

Думаю, рано или поздно я нашёл бы этого человека, просто переходя из одного ночного клуба в другой, из бара в бар. Я б так и сделал, если мне тогда не ответили. Сказать, что я был очень удивлён, когда на другом конце взяли трубку, значит вообще промолчать. Я наобум набрал этот номер и когда услышал "да, я слушаю", то в первые секунды не смог ничего вымолвить, а во рту моментально пересохло.

- Я звонил по этому номеру не так давно, но у вас никто трубку не брал, - начал я.

- Были небольшие проблемы, - сказал мне бесстрастный мужской голос на том конце провода.

- Так вот, я по поводу кастинга.

- Какого кастинга?

- Ну, в фильм. Набора актёров.

- А кто вам этот телефон дал?

- Одна знакомая.

- Она у нас работала?

- Да.

- Мы сейчас этим уже не занимаемся. Но если хотите попробовать, то позвоните по этому телефону. Только это очень далеко. В Ялте.

Он продиктовал номер.

- Если у вас хорошие данные, то мы рады будем пригласить вас на кастинг, - ответили мне на второй звонок.

- А вы действительно в Ялте?

- Да.

- Тогда объясните мне, как вас найти.