Дядя Яша меня боялся. Моя мама дружила с его женой, тетей Стэфой. Мы оставляли у них ключи. Я частенько сидел у них и читал книги, которые не мог достать, где-то еще. Обменивались подарками. Были соседями и не ругались. Но меня дядя Яша боялся. – Ты вырастишь антисемитом! – говорил он всегда, когда находил меня у себя гостиной. Мне было уже четырнадцать лет и мне было плевать на еврейский вопрос во всех его формах. Он же стоял в дверях и взглядом своим осуждал мои будущие преступления. – Почему? – каждый раз спрашивал я его, отрываясь от чтения. – Ты похож на еврея и будешь за это мстить, – в голосе его было столько грусти, что любой нищий позавидовал. – Кому мстить дядя Яша? – спрашивал я. Он подходил меня, садился рядом и говорил: – Евреям. – Почему тогда не маме с папой? – интересовался я. – Ты слишком похож на еврея, значит, ты любишь своих родителей. Их ты пожалеешь. – И что? Ну, буду я антисемитом. Вам-то что? – искренне недоумевал я. – Мы соседи и ты наведешь погромщиков. Ты-то точно знаешь, что мы евреи. Максим я тебя не осуждаю, это жизнь, это эволюция духа, ты не сможешь противостоять природе. – Дядя Яша ну почему сразу антисемитом? Может, я стану расистом? – Максим, я сам не люблю негров и кавказцев. Расизм это другое. Совершенно другое чувство. Ты станешь антисемитом. И наведешь на нашу квартиру погромщиков. – Ну, какие могут быть погромы! – Максим в стране бардак, а там где бардак, обязательно бываю погромы. Все эти гласности, перестройки, память и Солженицын – все к погромам, ты еще вспомнишь мои слова. Я вздыхал и больше не спорил. Тем более что страна, чуть ли не во время нашего разговора, действительно развалилась. А в девяносто третьем, прямо перед моим шестнадцатым днем рождения, не дожидаясь страшного, он уехал. Как сам говорил, ради детей, тети Стэфы и чистой совести погромщиков. Вернулся он в прошлом году. Зашел к нам. Один. Тетя Стэфа умерла во время какого-то теракта – у неё не выдержало сердце. Дети как-то устроились, только младшая стала проституткой, хотя может это и к лучшему, говорил дядя Яша, все-таки не кибуце. Зачем вернулся, долго не отвечал. Только уже под самый конец сказал. – Максим, я теперь понимаю твой антисемитизм. Я теперь тоже антисемит. |
проголосовавшие
комментарии к тексту:
