Литература

«Мне бы, мне бы, мне бы в небо» – оглушительно неслось из соседнего ларька. Федюня, как с ним обычно бывало при звуках этой песни, поморщился. Мало того, что он большую часть слов не понимал, так те, что понимал, вызывали непонятное раздражение и какие-то совсем уж неуместные мысли о смерти. Федюня вообще размышлять не любил, а о смерти тем более. Хотя с тех пор, как пришлось похоронить сгоревшую за несколько дней от непонятной болезни жену, мысли такие приходили в голову все чаще. Федюня их старательно прогонял, зная, что покойница бы не одобрила. Тем более что от них становилось как-то совсем уж неуютно, и еще больше хотелось выпить.

Стараясь не вслушиваться, о чем все-таки поет новомодная группа «Ленинград», Федюня внимательно оглядел выставленные в витрине бутылки. Денег опять не хватало – ни на выпить, ни на закусить, хотя еще пару дней назад карманы распирало от радужных бумажек. С ним всегда так было, всю жизнь: то попрет везуха, живи да радуйся, то, так же внезапно, приходит черная полоса. Как будто там, в небесной канцелярии, за Федюней был приставлен присматривать кто-то такой же непутевый, как и он сам: о подопечном вспоминал редко, когда уж совсем прижмет, зато как вспомнит – завалит Федюню нежданными подарками судьбы. Федюня, впрочем, всем был доволен. Вот и сейчас заулыбался, вспомнив, что жизнь его вот-вот изменится, и к лучшему.

Давняя подруга жены, Зинка, присматривавшая за ним все пять лет вдовства, свела его с какими-то ушлыми ребятами, которые пообещали в обмен на неплохую Федюнину квартиру дать ему домик в деревне и положить пожизненное содержание, да такое, что на выпить-закусить до конца жизни хватит, не то, что пенсия. Дело было за малым: подписать договор, под который Федюня, к слову, аванс не только получил, но уже пропил. Договор лежал на столе в Федюниной квартире, как и собранные стараниями все той же Зинки нужные для продажи справки-бумажки. Ребята обещали после обеда подъехать, подвезти Федюню к нотариусу, чтоб все окончательно подписать. А еще через пару дней можно было бы и вещи паковать – все те же ушлые ребята брали хлопоты по переезду на себя.

Федюня заспешил домой. По словам Зинки, которая выступала посредником во всех переговорах, Федюне неслыханно повезло. Пристроен, денег дадут, да еще и на природе поживет сколько там ему осталось. Сама Зинка вздохнет спокойно: на том свете подружке не стыдно будет в глаза посмотреть. Федюня и сам радовался возможности уехать из города – заодно и из квартиры, где все напоминало о покойнице-жене. Хоть бы дети после нее остались, так не дал бог деток, и живи теперь непонятно зачем, непонятно как. А стоит ли оно – вот так жить, тянуть время от бутылки к бутылке? «Мне бы, мне бы, мне бы в небо…» – зазвучала в голове привязчивая песня. Федюня сердито сплюнул и полез за ключами в карман.

Как только он открыл дверь, сразу почувствовал, что что-то неладно. По квартире гулял сквозняк, он раздувал грязные занавески, носил по полу какие-то обрывки. Федюня наклонился за обрывком, и похолодел: в руках его оказался кусок одной из многочисленных справок, нужных для продажи квартиры. В комнате на столе, на куче порванных бумаг, сидел отвратительного вида голубь. Глядел нагло, но при этом был жалкий какой-то, грязный, с беспорядочно взъерошенными перьями. «Как кошки драли» – подумалось Федюне. Голубь мало того, что изодрал часть бесценных справок, так еще и густо усеял пометом договор купли-продажи. Федюня похолодел, представив, какую выволочку сейчас ему устроит Зинка, и принялся гонять нахальную птицу. Голубь медленно, с достоинством сошел с кучи бумаг, прошествовал по столу к подоконнику, и, капнув напоследок Федюне прямо на протянутую в попытке поймать разбойника руку, так же медленно вылетел из непонятно как и чем разбитого окна. А Федюня обреченно пошел к телефону.

* * *

Прошла неделя. История с голубем для Федюни обернулась неожиданной выгодой. Ушлые ребята подкинули еще денег в счет будущей сделки и, объединив свои усилия с Зинкиными, заново собирали справки на продажу. Федюня пропивал аванс. За неделю ему это вполне удалось, и он опять тоскливо пересчитывал остатки мелочи. От печальных размышлений его отвлек телефонный звонок.

– Федечка, Федечка, увидишь этих скотов – на порог не пускай! – взволнованно тараторила Зинка на том конце провода. – Милицию зови, соседей! Федечка, ты вообще двери никому не открывай, я сейчас приеду, никому не открывай!

Федюня с слегка удивился, и сел ждать Зинку. Та примчалась уже через полчаса, и тут же принялась выкладывать свертки с чем-то съестным. Они вкусно пахли, и голодному Федюне стоило немалых трудов вникать в торопливую Зинкину речь:

– Участковый приходил, говорит, контора у них липовая, и хозяев квартир они ни в какие дома не отселяли, а свозили куда-то и там травили – до смерти травили, сволочи такие. Ох, Федюня, отвел тебя кто-то, от большой беды отвел! Зинка сделала внушительную паузу, и Федюня понял, что от него ждут какой-то реакции. Прислушался к себе и, ощутив по поводу чуть не нашедшей его смерти искреннее и глубокое сожаление, даже как-то этим своим эмоциям не удивился. Но с Зинкой делиться понятым не хотелось, и он не нашел ничего лучшего, как ляпнуть первое, что пришло в голову:

– Зина, поесть бы…

Та всплеснула руками:

– Блаженный ты, как есть блаженный! Тебя ж чуть не убили!

После чего с облегчением и жалостью посмотрела на Федюню:

– Значит, зла на меня не держишь, что свела тебя с этими сволочами?

Не дожидаясь ответа, она извлекла с самого дна бутылку со странного цвета жидкостью. Федюня, который за годы борьбы государства с пьянством научился разбирать этикетки на любых языках – все искал слово “spirit” –вчитался и тут же переложил иностранные буквы на русский: «Абсент».

– Вот, сынок из загранки привез. Говорит, пробирает лучше любой водки. И полезный – на травках настоянный! Выпей, Федюня, ты ж как заново на свет родился!

После чего, несмотря на уговоры, засобиралась и быстро уехала. Федюня плотно поел, оставив абсент напоследок. Устроился на диване, открыл странную бутылку, налил с полстакана. Как всегда, прежде чем выпить, мысленно помянул жену-покойницу. Отхлебнул.

Абсент оказался не только забористым, но и очень уж пахучим. Федюня, стараясь не дышать, опрокинул в рот стакан и немедленно захотел спать. Вытянулся на диване и почти сразу провалился в абсолютную темноту. Мысли лениво ворочались в голове: про то, как его чуть не убили, и про то, что все-таки интересно, как оно там – на небе, и еще про что-то, очень-очень важное. На этом важном Федюня попытался сосредоточиться, он таращился куда-то внутрь себя, пока в голове не возникла простая и ясная мысль: «У меня есть ангел-хранитель». Федюня так и этак приноравливался к непривычной мысли, пока, наконец, она не улеглась где-то в сознании. Почти сразу после этого он услышал короткий смешок, и в голове возникли чьи-то явно чужие слова: «Это ты у меня есть». Федюня попытался вглядеться в темноту, чтобы понять, откуда пришли слова, спустя время темнота расступилась, и мысленному Федюниному взору нарисовалась странная картина.

В зарослях каких-то невообразимых кустов, источавших аромат почище абсента, стоял нелепого вида мужичонка. На нем была мятая хламида до пят, а за плечами красовались два крыла – взлохмаченных, кое-где даже ободранных, с торчащими в беспорядке перьями. «Как кошка драла» – подумалось Федюне, ощутившему приступ того, что человек более образованный назвал бы дежа вю. Мужичонка, воровато оглядываясь, курил гигантскую самокрутку. После нескольких затяжек он с сожалением оглядел остаток самокрутки, присел на корточки и стал прикапывать ее под ближайшим кустом. Крылья в этом простом деле только мешали – путались под ногами, цеплялись за кусты, и когда мужичонка встал, на ветках осталось несколько перьев. Перья он аккуратно собрал, запихнул поглубже в кусты и, наконец, посмотрел на Федюню. Во взгляде его не было удивления, он как будто давно знал, что Федюня за ним подглядывает, но не хотел раньше времени отвлекаться от своих важных занятий.

Мужичонка развел руки, распустил за спиной крылья, после чего с веселым вызовом глянул на Федюню: ну, мол, любуйся! Федюня со странным смущением оглядел мужичка. Тот открыл рот в щербатой улыбке и тоже, похоже, засмущался. «Уж какой есть» – услышал Федюня в своей голове. Мужичонка подмигнул Федюне, быстро пошарил в кустах и извлек на свет старенький аккордеон. Уселся прямо на землю, привычным движением пристроил на коленях инструмент и растянул меха. «Мне бы, мне бы, мне бы в небо» – услышал Федюня, а мужичок вопросительно глянул на него: мол, чего не попеваешь? Неожиданно для себя Федюня продолжил: «Здесь я был, а там я не был!». Мужичонка с одобрением кивнул и заиграл дальше. Удивительно, но хотя мужичонка не менял ни мелодию, ни слова, песня у него получалась веселая, куда веселей оригинала, даже хулиганская какая-то – как частушки, что пели деревенские бабы в давнем Федюнином детстве. От этого мысли о смерти больше не раздражали и не страшили, но и торопить ее не было никакого желания, поскольку щемящее чувство одиночества, душившее Федюню вот уже пять лет, ушло, превратилось вдруг в тихую спокойную грусть. «Поживу еще» – неожиданно решил Федюня.

Он долго еще лежал в темноте, вдыхал запах абсента, и губы его беззвучно шевелились, выпевая-выговаривая слова, которые сами вспыхивали в голове: «Путевка в небо выдается очень быстро: вышел на улицу – случайный выстрел. Можно ждать его, но лучше ускориться, я лично бухаю, а кто-то колется. Мне бы, мне бы, мне бы в небо…»