Литература

Сергей “deth” Мороз

Мир живых. (Гротеск-утопия)

“Дождь – это лучшее в природе. Ничего круче сочетания “дождь-музыка-безделье” не знаю”

-А. Чернов

{Не представляешь, пишут миллионы разных чмырей, а тем более баб. А я лучше предамся другой русской утопии, притом менее успешной - футболу.}

- так сказал Jah.

“ Кто знает, быть может, фильм с Джулией Робертс в главной роли поважнее, чем сама жизнь, и прекраснее, чем ангел и единственная жизнь вечная, которой мы удостаиваемся. Но подобное возможно при одном условии: если твоя жизнь, твоя история – нечто такое, что можно красиво упаковать, выставить на продажу и продать”

-Чак Паланик.

*

-Адольф, скажи, стоило ли мне уходить? Несёт ли мой путь характерные черты меня прежнего или черта ещё не пройдена?

Смиренно и молчаливо смотрел Адольф в сторону двери, с которой внимал за происходящим Мэрилин, сладострастно подмигивая и улыбаясь присутствующим со своей картины.

- Эй ты, увеличь мощности, - произнёс Мэнсон, - он тебя не считывает.

Сменив позу, я прибавил геноформа, став чёрным с серебряными зубами и глазными яблоками. Видимо моё предыдущее обличие воспрепятствовало функционированию матвосприятия структуры открытой ментальности информации.

Фюрер направил свой левый глаз в мою сторону, и произнёс: - Евреи!

- Что евреи, Адольф?

- Ищи еврея в квадрате Малевича…

Голова фюрера закрутилась против часовой стрелки, оставила рахитированное тело с шурупом вместо себя, и улетела.

Перескакивая и подергиваясь в конвульсиях, Мэнсон истерически смеялся, раскрывая полы розового кожаного плаща, поматывая ослабевшей мотнёй и вопя во все свои неприкрытости: “ Mother sucker… mother sucker…”

Так я отправился на поиски Вельзевулова отродья, да испепелят Боги их метаморфоз.

День первый.

Вас никогда не интересовало, сколько народу умирает в больницах городского типа?

Меня тоже. Однако, как говорят, пути господни неисповедимы.

В назначенный срок я прибыл в приёмные покои хирургического отделения Центральной городской клинической больницы, дабы уверовав в силу и мощь достопочтенной отрасли народного хозяйства (коей она по-моему и не является, но словосочетание красивое), для обретения здравия и духовного равновесия.

Принимая действительность этого мира, перестаёшь удивляться чёрствости, беззаконию и безмыслию, нами до того любимого мира (что подтверждает глобальную линию врождённого мазохизма, да именно любимого, не врите себе, если вы не любите этот грёбаный мир, то какого чёрта вы в нём делаете?). Вот и данное утро не терпело исключений.

Стандартное окно для подачи направлений, имело вид серой, грязной стены с отверстием для рук, и вход с билетом в один конец.

…Так в очереди, прошло два часа…

Отправив домой родных и близких, человек, сам того не подозревая, оказывается в совершенно не знакомой, и можно сказать, чуждой ему культуре, со своими неведомыми порядками и правилами (зачастую негласными, и ни коим образом не прикреплёнными к бумаге).

- Одежду сдавать будите? Того вас не пропустят… Покет бальшой? Ну спрячьте… Раздевайтесь (странная забава переодеваться в присутствие таких же больных, но другого пола, учитывая, что ещё не произошло социальной адаптации к новой среде обитания, даже приятно; от созерцания женской плоти лет 35-45, вулкан просыпается молниеносно).

Ангел в белом, чрезмерно опухший не по годам, сопровождает меня к лестнице в небо.

Вот она, первая встреча… неопрятный конский хвост немытых волос, огромные линзы очков, за которыми скрывается вполне симпатичное молодое личико с приятной девичьей плотью тела. Но что она забыла в этом подвале, развозит склянки, когда впору, даже очень в пору, делать уколы?! Едем вверх.

- Присядьте на диванчик…

…так на диванчике проходит час, другой…

Как же ссать то хочется.

{MAPA3M. KOЙKO-MECT HET. Govorjat posidite na divan4ike do 13. Cyka vezde blat nujen. Ja uje I ne rad. Nu I otnoshenie –/xaMckoe/. + spat’ xo4y. TPbIHdeC’ 6Ljat’.}

***

Бывает и так - жил человек, Отечественную прошёл, саму жизнь прошёл, в 80 от смерти ушёл, а в 85 – рак простаты, с грыжами и прочей малоприятной спутницей человека.

И вот он, в ясном сознании и памяти, с грозным военным голосом, ходит под себя, на ходу, на постель, на пол, и не плачет… ни единой слезинкой не показывая своего бедственного положения. Любимая дочь только и приходит, жену схоронил, думается и друзей тоже. Мало разговорчив дед, нех… ходит шуршит…

Эй ты Там - Большой Бог, Большой Брат… Заслужил ли этот человек подобную старость? И за каким хером ты злобная сука глумишься над человеком?..

Бывает и так – жил человек, наверное и Отечественную прошёл, и саму жизнь, а в 79 лежит человек и стонет, изрезанный с отнятой ногой… Дома жена без руки… И святой человек Паша, шутит над дедом о совместимости полов в их родовом очаге. Кто за тобой будет ухаживать дед?! Ведь волонтёр Паша, святой, но лишь местного назначения…

Сестра?! Пока у тебя есть сестра...

Эй ты Там - Большой Бог, Большой Брат… Заслужил ли этот человек подобную старость? И за каким хером ты злобная сука глумишься над человеком?..

Жена. У Сергея есть жена. Не показывает она слёз. Но стоит выйти за пределы круга…

У Сергея нет части желудка. Трубки в горле необходимы для введения питательных веществ через пищевод напрямую в то, что когда-то было полноценным желудком.

По началу, вне адаптации, воспринимаешь увиденное и услышанное, как какой-то безумный подмен, изуверство, той информации, что ты обладаешь о мире. Но человеку свойственно адаптироваться, вот и я спустя пару-тройку раз перестал отводить взгляд, жизнь продолжается Господа!

Эй ты Там - Большой Бог, Большой Брат… Заслужил ли этот человек подобную старость? И за каким хером ты злобная сука глумишься над человеком?..

Возможно, этих людей уже нет в живых. Как знать…

Что я делаю здесь? Готовлюсь к плановой операции по вырезанию воспалённых геморроидальных узлов и штопанью анальной трещины, возникшей всё по той же причине – разгильдяйство разума, души и соответственно тела.

В стонах, запахах и снах прошла ночь.

День второй.

{6ljaaa.. MHE )I(oПy HACYXO MOUM GILLETOM ПO6PuЛu. ПPUKOL’HO TAK, TOKA ГOPUT BCE… HO ПO4EMY-TO HUKAKOГO CTOjaKA, XOTja )I(EHWUHA MULOBUDHAja, C4YTb 3A 40, A KAK OHA HE)I(HO MEHja ПOGLADILA U YLbI6HYLACb!!! ГbI UHTUM 6LjaTb! HY BOT MOU XYU – YMHbIU HA LECTHUcE!}

Стандартное положение на каталке, при любом виде перевозки «больных», лёжа на спине. Живого человека везут головой вперёд (вернее темечком), мёртвого ногами. Так уж в медицине заведено. Но есть одно странное обстоятельство. При транспортировке «пациента» с одного этажа на другой, ангелы в белых халатах используют лифт. Сам лифт имеет грозное обозначение – «Лифт грузовой», что невольно наводит на мысли о «грузе-200». Вносят головой, выносят ногами, разворачивают, снова головой, и вот человек созерцает стерильно-грязные стены, потолок и застиранные кипячением тряпочки с инструментом.

Но не для всех обитателей этого дома устраивает стандартное положение на каталке.

Выйдя по зову ангелов и расположившись «не стандартно – на пузе» в транспорте, я подумал, сколько человек ты выдержала рухлядь, сколько живых, сколько мёртвых, и ведь именно, и живых и мёртвых. Это такая забава, перевозить тела от и до, и обратно, если тела живые. Э-гэ-гэй, поехали! Обменявшись парой тройкой сарказмов с ангелами, я приближался к моменту истины.

Мой врач (не красиво это слово «врач», буду звать Вас «доктор»)- доктор, хирург, Оленька Владимировна, словно Снежная Королева в сером камзоле, причудливой шапочке и приспущенной маске нежно улыбается. В очередной раз подтверждаю свою готовность к операции. Начинаем.

-------- закрыто цензурой-------------

Боги! Какой же это кайф, что за дрянь мне вкололи? Меня привезли прямо к лежаку, опрокинули на кровать, с убедительной просьбой – спать.

Так прошёл час.

Теперь я знаю, что испытывают наркоманы при ломке. Кажется это просто не выносимо, но ты переносишь боль, ты погружаешься в боль, боль становится тобой, а ты болью.

Вот ведь какая ситуация – ты молишь ангелов об очередной дозе, а добрым ангелам моя Королева не оставила распоряжения на этот счёт. Я знаю, где её искать, но не могу стоять. Нет, это не истерика, это лишь слабая тень того вопля, что раздаётся у меня в душе. Стоны… я наслаждаюсь, я упиваюсь собственной болью… СУКИ!!! ДАЙТЕ МНЕ ДОЗУ!!!

Спустя три часа от начала ломок, мне вкалывают его, освободителя, этого ёбанного оккупанта…

-------- закрыто цензурой-------------

Пытаюсь просраться, наивный.

Стоит заметить, что моё представление о мире исковеркано собственным гиперэгом, и что некоторые реалии происходящие с моей персоной сугубо индивидуальны, а порой даже опрометчиво превознесены до реалий Божественных, что не мешает мне осознавать сей фарс. Но не позволяет препятствовать заведомо лжеобразам сформированным в моём эгоцентристском сознании…

** У медиков специфическое чувство юмора:

- Больной вставайте, Вас переселяют.

- Мать Вашу, я два часа как после операции, мне нельзя вставать. Дайте мне лучше наркоты… -------- закрыто цензурой------------- . (боль ушла спустя два с половиной часа, и то после того, как милый доктор приказала меня «приколоть» (лучше б пристрелила)).

-Тебе во что бы то ни стало надо просраться, мой друг, - сказала, как отрезала майн доктэ.

Сколько я не пытался, смог изобразить только ручеёк крови. Испытывая стыд и боль, предавшись унынью тело поползло на койку. (так закончился второй день повествования)

Так, как ни странно, в стонах, запахах и весёлых снах прошла ещё одна ночь.

{BcTaLa Pro6LeMa: HUMOGY Posrat’. 4ucTo PsiXoLoGi4eskuY Gruz. Doc 3acTaBLjaeT, aH HeT He uDeT. GoBopuT oPjaTb pa3pe)I(eT, 4To6 GaBHo BbIHYTb. AD 6LjaTb!}

День третий.

Каждые три часа меня колют, но я не счастлив. Смотри, как мир обнаруживает себя. Пока я занят только собой, погружением в боль, разум затуманен токсинами, вырабатываемыми фекальными массами, застрявшими в моём теле. Я ничего и не кого не вижу и не слышу, всё моё внимание рассредоточено, тело бессознательно занимает место в пространстве, мозг отказывается принимать происходящее. Я молю, молю демонов в белых халатах сжалиться, Я ХОЧУ СРАТЬ!, но не могу.

Так в бреду проходит день. И ночь не несёт за собой избавленья. Мимо проходит тень.

День наступает в безденье.

** рассказ длящийся в безвременье*

И все же, сколько людей, столько и душ (ну может быть с чуточку поменьше), плоти и судеб связанных/сращенных с плотью. Все люди разные. Никогда не понимал, как психологи могут делить людские стихии в какие-то группы, приравнивать к общему и не только знаменателю. Недостойное это дело.

Очевидно одно – чем слабее человек, тем он озлобленнее и опаснее для окружающих его человеков. А кто может быть опаснее некрасивой, измученной, неудовлетворённой и неуравновешенной, нестандартной женщины за тридцать. Кто осмелится отрицать очевидное? А ну, поднимите руки. Правые могут сказать, мол, сама виновата, левые – конечно общество. А центристы расстреляют всех, проявив высший гуманизм. Но нам нет дела до них, но есть дело до той озлобленной твари, что издевается над больными, порой беспомощными людьми, и имя ей – санитарка. Из всех санитарок, попавших в омут моих опьянённых болью очей, лишь одна проявляла человечность и сочувствие по отношению к равным себе, то есть людям. Она почти не говорила по-русски, дикий акцент по началу отпугивал, но те поступки, именно поступки, говорили ярче о добром нраве её цельной души. Когда встречаешь благородного человека, нарицательное имя “санитарки” рассевается в безлюдной массе остальных, и их прегрешения оправдывают моё прощение для них. Вот так Родные, один лишь Человек способен победить в поле засеянном сорняками.

-Да что ты прицепился к санитаркам, - пробормотал Мэнсон, и пропрыгал в верхний левый угол. – Есть и другие достойные персоналии, медсёстры например.- Поиграем в доктора?

- Попозже, - неуверенным тоном ответил я, и прилег на любимый коврик.

- Тогда слушайте и внимайте.

Наверное, даже сам бог медицины не сможет ответить на вопрос: По какому принципу распределяются дарования лёгких рук и острых иголок? Как карма убивает и уравновешивает творения его? И каким же это надо быть говнюком, чтобы подставить свои обосранные муди перед ангельским ликом?

Есть и среди творений его неверные, погрязшие в столь еретичных речах, что сам Гиппократ в гробу перевернулся не один десяток тысяч разков. Но в большей массе своей, ангелы праведные и эластичные.

- Ты сам то, когда в последний раз крылья отгрызал? – промурлыкал я, потягиваясь и цокая клыком вне себя от возмущения.

- фак ю гандон, тебе напомнить об Адольфовом пепле?

- а ни сху..ли ты мне напоминаешь…

- Потому что ты дрыхла и лентяй, и жаль, что Ади тебя с собой не прихватил…

-------- закрыто цензурой-------------

Пройдя стыд и унижения, настала ночь и новая волна наркотического опьянения.

День четвёртый (суббота).

И все-таки им удаётся передвинуть моё тело на три цифры вправо. 27 to 30. А вот и новый коллектив.

Александр, – водитель с прооперированной жопой, и слезливым сердцем. Вечно недоумевает и бормочет о собственном заднем проходе (ему его тоже зашили, а гавно всё не выходит и не выходит; в общем токсины чуть не сожрали его мозг. Да, у этого засранца не завидное скажу вам положеньице). Но хотя бы и мне есть с кем поплакаться… и это ААгромный плюс.

Я воспринимаю этого человека как потенциальную угрозу, на деле мой затуманенный разум ещё не поднял вуаль, чтобы раскрыть огромной души человека, - Михаил, Михал Васильевич, (чёрт подери, как иногда восприятие далеко от действительности), когда-то строил самолёты, ныне преподает, как их строить. Постоянный клиент этого заведения, вот уже прошла шестая операция, трубка в боку торчит, веселуха блять, а как ещё относится к особенностям своего организма.

Старики любят поговорить, даже с перегибом как любят поговорить. Молодость же слушает и внимает, ежели есть чем конечно. А ещё старики любят пошутить, АдЦки пошутить. Швы трещат, но не лопаются.

Так мы и жили, с запахом говна, крови, слёз смеха и злости жоп.

Был ещё один. Татарчёнок. Персонаж не достойный упоминания, но тоже вроде как – людь. Словно тень под одеялом, не произнёс ни слова, стреляя своими хитрыми татарскими глазками. Старики прозвали его – Хотабыч. Расшифровать столь глубинное обозначение, мне всё-таки удалось. Он чувствовал явный негатив к своей персоне, с моего берега, но вряд ли боялся. По сути, я безобиден, хоть и выдаю сознанием нацистскую пропаганду. Хотабыч в пору своих юных лет, был вакхабистом (сука, татарский нацист).

Могут ли слова передать харизматичность сюжета, поз, следов из крови и говна, структур тех бесед, что могут вести измученные, но счастливые люди. Нет?! Грани всегда есть. Возрастные, ментальные, интеллектуальные, да сколько их не назови, они просто есть.

Мы ждём.

***

Весёлый человек Харгаил, словно Гавриил на своём посту. Теперь мои мольбы услышаны. Спасение и избавление. Кровь и говно. Слёзы счастья и муки тела. И вот я снова молю, молю о наркоте… Сознание проясняется, воздействия токсинов более нет, но меня трясёт уже не одно мгновение, очевидно сказалось привыкание… Вот она священная радость ломки!

{BbIBEL ELEMEHT C4ACTbja – PoSraTb CAMOMY U pOdMbITbCja Po 4eLoBe4ecku! Ja HEBbE6EHHO WAC_LIVE. XO4Y HAPKOTbI, HEDAIQT CYKU, gOBOPjAT privyknesh.}

День – Воскресение.

Мы ждём. Мы надеемся. Мы не понимаем или делаем вид. Так уж заведено, что здоровье человека даёт сбой в самый подходящий момент. Долго он подходит к этому моменту. И зачастую происходит то, чего он якобы и ожидать - не ожидал.

{Mandraj o6’jasnim. Ho dumaju, esli 6bI Pizdos 6bIL tak 6Lizok, To Te6ja uje gospitalezirovali 6bI. A TbI Hu4ego, Tycyewcja poka. U 6yxaewb 6eccmbIcLeHHo u HewadHo, pri Etom ydivLjajacb vdrug, ot4egoje tak xyeBo te6e. OTTogO u XyeBo. U HEXEP ydivljatcja u valit’ BcIQ BUHY HA drugiX.}

Посмотрите на него. Лежит с книгой, описывающей лучшие способы убийств. Дымящей жопкой к верху, и радугой за окном. Говорят, - белое не носить, светлое не одевать. Баа.. парень, да у тебя суточные. Леденящий холод крови проник в сонную ткань его штанов, и устремился на волю.

- Ты знаешь, как лечат медведя от запора?

- ???

- Медведь лесных ягод нажрётся, сидит довольный… К нему сзади подходишь.. на цыпочках.. и каак ёбнешь в ладоши! Ну, тут он, как ракета в небо, на своём дерме то, и уёбывает!

- Ночью и тебя так лечить будем, а то ишь – просраться не могу, ты ягодки то кушай, кушай.

{BoT Te6E u XuPYPguja c Teppapuei. Kopi CuLy, U CKBO3b O4uWeHuE KuWe4HuKa K 3BE3dAM!}

Дэнни Кинг сволочь, как всё увязывает в своих чтивах, трагедия блять. Не пойму, плакать или смеяться.

- Это знаешь как называется? Belletristica.- пробурчал Михаил. -Для сокращения времяпровождения. Ладно, не отвлекайся, чего говоришь? Продолжение есть?! Давай.

- Слышали, «индейца» увезли… (на следующий день он умрёт дома в окружение близких)

- Блять.. волки, совсем уморить решили…

- А знаешь, как волки охотятся на человека? Загонят охотника, али какого другого заплутавшего человека, на дерево, бегают вокруг и бздят. И до того от них вонь смердящая, что сознание мутится, человек нанюхавшись ослабевает, руки ноги ..всё.. расцепляются, и пиздец котёнку. Вот так ВЫ - ВОЛКИ, набздите, а потом раз, и съедите зверюги…

{MbI c Princem poguljali nemnogo posle rabstva. Otmetili to, 4to dovolno tragi4naja situacia, v kotoroi TbI okazalsja, tronula nashi o4erstvevshii dushi v stepeni men’shei, nejeli stoilo 6bI. Odno iz o6jasnenij Etomu – to, 4to TbI tak dolgo vparival, kak te6e xyeBo )I(uBeTcja, 4to kogda stalo realno xyeBo, nikto uje I ne udivilsja. Kak tot mal’4ik, 4to shutja kri4al “volki”, a kogda volki prishli, vsem uje poh…}

День шестой.

Синусоида. Математика херова, говно идёт и не идёт. Синусоида.

Нет ни смысла, ни сил описывать те зверства, что творит медицина над своими подопытными. Но всё же, о некоторых моментах упомянуть, святой долг реабилитированного.

Представим огромный этаж здания, словно авианосец стелиться он по этажу номер 3. Разделённый на два отделения, с размещённым медперсаналом, оборудованием и больными. Во втором отделении, я не был во втором, там совсем тяжёлые товарищи обитают, в реанимации. Расскажу я вам про лица, да что с ними творится, первого отделения хирургии.

Не в лицах счастье. А в том, чтобы посрать. А как посрать, и где, это решает каждый сам.

На всё авианосное отделение присутствовал один туалет мужской, с одним толчком (место для приседания), тремя большими раковинами для умывания (подмывания, полоскания ног, говна, внутренних жидкостей и прочей медицинской пакости присущей человеку), не прекращающейся очередью из обосранных и не очень страдальцев и оранья ‘‘санитарок’’ (- Засрали, за ссали, блядь, уроды, чтоб Вас!!!). Один женский туалетик, с одним же, местом для приседания, одной раковинной, толпой искалеченных молодых и не очень мокрощёлок. Видимо чья-то невидимая, рассудительная рука поместила эти важнейшие для жизнедеятельности организма первого отделения места в разных крылах (стометровка суканах). При этом, чередуя палаты, разместив разнополых пассажиров по принципу «мальчик – девочка», не задумавшись, каким же это образом, и за какое время будет преодолена стометровка.

Антисанитария, царившая в местах санитарии, говорила краше бумаг, слов и пожеланий. Но ничего не меняется просто так. Единственным выходом посрать по-человечески, была клизменная. Клизменная состояла из: кушетки с грязной клеёнкой, аппарата по имени Клизма (использовавшего воду из под крана, и один наконечник для всех), одного (мне так нравится это произносить!) места для приседания, и грязной ванны, которую, в свою очередь, полоскали санитарными помоями, что собирались половой тряпкой по всему хирургическому отделению. И это было единственное место, где можно было подмыться по-человечески. Нет, туда не пускали. Была ещё ванная комната. Но чтобы в неё попасть, нужно было преодолеть стометровку, от буковки М к буковке Ванная комната, с обосранной жопой и душой. При этом, вымолив ключик от заветной дверцы. Молить приходилось почти всегда, не помолишься – ангелы тебя не услышат. А так же объяснять, что как все ты не можешь, что занести заразу в столь драгоценное место опасаешься. Ангелы слышали и дарили. Бесы же, слышали и говорили:

- Клизменная только для процедур, НЕПОЛОЖЕННО!

Неположенно было самым главным – дежурным врачом.

- Разве я запрещаю? Пользуйтесь на здоровье, - сказал Харгаил-Гавриил.

Так после указания главного, прописывался пропуск на секретную территорию.

Была одна мерзкая тварь. Не по годам заплывшая жиром медсестра Оленька. Оленька не умела делать клизму. Оленька была одинока и несчастна. Судя по всему, жила она одна, ибо никто не хотел брать мегеру в жёны. Так прожив на тёмно сером свете с чуть тридцати лет, сознание её было помутнено ненавистью и гневом, ко всему пока что ещё живому. Зеркало, смотревшись в Оленьку, часто плевало на своё отражение, до того ему было противно созерцать изнанку своего мира, что иногда оно не удерживалось и блевало. Окружающим почему-то всегда казалось, что Оленька беременна, жалея бедолагу, они угощали её пряниками и шоколадом. Иногда, Оленька не выдерживала и брезгливо сплёвывала, проводя процедуры очищения. Оленька была дурой, и поэтому, её часто оставляли дежурить в ночь. Зачем ей лишние деньги, Оленька не знала. Но определённо знала она одно – я люблю их истязать! Мне нравятся их муки. Я люблю свою работу!

К всеобщему хаосу, запахам и звукам, добавлялся отчётливый бабский храп Оленьки, доносящийся с поста под утро. Ночью, как всякая нечисть, она не спала, пытаясь выловить нарушителей спокойствия, с занесением в святую для неё книгу дежурств. Ясно было одно, своим истинным домом Оленька считала работу, а именно пост.

Прощай, Оленька!

Ванная комната, тоже была атрибутом санитарии. Просравшись в общественном месте, с грязной попой и мыслями, выудив ключик, человек (как это гордо звучит… Человек!!!) стоя на грязном дне ванны, испытывал крайнее и всеобъемлющее наслаждение, чистота блять. Радовало одно – Ванна было общей, в ней мылись, подмывались, и мальчики и девочки. Бывало специально выуживаешь момент, заходишь после молодой красавицы, вдыхаешь её ароматы и со сладострастием дрочишь, ведь половое воспитание в данном месте карается строго – изгнаньем. А оргазм, от рук и фантазий никто не запрещал.

Вот она, в красном халате, только что вышла оттуда (оставив жидкое мыло для интимных мест, коим я не брезгнул тотчас воспользоваться), заглядываю и, О, Боги! она в одних красных трусиках стоит, заправляя постель. Немедля в ванну!

{Da TbI TAM BPEMEHU DAPOM HE TEPjaEWb! Podro4il 6bI ej HA lico, kak B Porno. Poka spit.}

День седьмой.

Так бывает, нецелесообразность использования материала плавно перетекает в стихию.

Стоит ли возмущаться, думаю - нет, старики как всегда оказались проницательней, и даже шутили по поводу выселения нас из комфортабельной четырёх местной палаты, в общую восьмиместную. Моё же мироощущение сдвинулось в сторону нервозности, как мол это, раз и лафа закончилась. Даже не смотря на происходившее, эта ситуация вызывала недоумение, и воспринималась как нечто совсем из ряда вон выходящее. Утопия была разрушена. Гарцуем из 30 в 28. Новая власть пришла, Господа!

О, вот это маргиналы собрались здесь. Три зэка, один имбицил, один интеллигент, и мы, два умудрённых старика, и я – морально неустойчивый адепт тщеславия. Из честной компании, запахом говна выделялись я, дед Александр, и интеллигент – инженер Борис. Все мы были засранцы, и этим гордились. Но воняло невыносимее всего от Имбицила, звали его уродливым татарским именем, которое и произнести то, не выговоришь. Столь глупого выродка, мне, но и мужикам прошедшим не только огонь и воду, видеть не приходилось. От него не воняло, от него смердело. Жить он уже не хотел, да и кто с таким жить будет?! Жена и дочь, по нерусскому своему происхождению, забыть забыли о его существовании; помнил ли он себя, также вызывало сомненье. Так как он, не унижался никто. Приобретённая это была умственная отсталость, или даровалась с рождения, никто не знал. Очень хотелось посмотреть на плод его творений, но, увы, не пришлось. Впрочем, существо кроме омерзения, никаких других эмоций не вызывало.

Зека в общении оказались вполне приятны и даже интеллигентны. Не зная их жизненных драм, трудно, что-либо сказать в отношении моём к ним. Люди, как люди. Наколки у них забавные: коты, бабы, смерть с косой и прочая атрибутика их субкультуры. Особого страха или недоверия они не вызывали. Были чистоплотны и верны, каждому своему отточенному слову. Одно лишь, занимательное наблюдение, в телевизоре всегда играло НТВ, а по радио (как Вы думаете? правильно) «радиоШансон». Узкий круг интересов, этих персон, совершенно не мешал остальным, и даже отвлекал от некой суетности, происходившей под занавес истории этого тёмно белого царства.

Так, три засранца потихоньку бздили и днём, и ночью, и при свете луны, и при свете ангельских очей. Делясь своими ощущениями и ожиданиями.

- Эй, пердун, - заорал Мэнсон, свисая вниз головой с перил. Его голова была обвита нимбом из колючей проволоки. – Лизни себя в свой темный туннель. – И отпусти им грехи их. – Аминь!

Я посмотрел на приближающийся портал, и взвыл от чрезмерного воодушевления. Портал переструктурировался в трёхмерное пространство, и оттуда, с адской улыбкой под усами, вышел Адольф.

- Я вернулся за тобой, как и обещал.

- Я весь Ваш, Майн Фюрер, - я погладил за его мохнатыми ушами, Ади замурлыкал и лизнул меня под хвостом. Так мы слились в экстазе, захлопнув за собой портал, который чисто случайно оторвал голову Мэрилину. Он, взвизгнув, произнёс, - Не ждали суки! – при этом у него отрасли паучьи лапки, чему он был неимоверно WAC_LIVE, воссоединившись с нашими орготрампами, переключив зажигание, мы шагнули в путы неизвестности.

Так, втроём, мы продолжили поиск и отловку жидов, себе на ужин. Насытившись, Адольф повернул шею на 90 градусов, и поцеловал меня в щёчку. Мэнсон спал.

Шли дни. Дни. Дни. Человеческое тело не универсально, но ему свойственно восстановление. И этому факту, должно было случиться. Было объявлено во всеуслышанье о нехватке койко-мест, и что нехера, Господа, занимать не своё. Пшли все вон! Но ведь как? Попа то кровоточит, да и как мне преодолеть расстояние до дома, не подвергая любимое место опасности? Задача. Решение которой…

День восьмой (дорога).

Решение которой, не поддавалось логическому беспределу.

Перевязка. Шаг. Новое ожидание. Маршрутка. Тряска. Боль. Шаг. Маршрутка. Тряска. Боль. Дверь. Марганцовка. Ректальная свеча. Боль. Животом об диван. Шаг. Ураганный ветер. Боль. Ослабленный шаг. Журнал. Шаг. Дверь. Струйка крови. Марганцовка. Боль. Животом об диван. Слеза. Паника. Боль. Фильм. Шаг. Животом об диван. Марганцовка. Ректальная свеча. Боль. Животом об диван. Сон.

{CMOTPIQ “Gor6aTyIQ Gory”, u yGopaIQ, DoL6jaT B )I(oPy na Ekrane, a 6oLuT y MEHja. BOT OH CyKa, uHTEPAKTuB CuHeMaToGpaFa. Hu4e TAK KuHo, 3a3pja panbWE 6pe3GoBaL.}

:`) Жёлтое пятно, на котором мы стояли, приняло очертание восьмиугольника с символикой иудейства внутри круга. Трудно было определить, снег это или пепел. Мы вытянули наши языки, но кроме кислотного ожога, действительность не преподносила ничего, кроме луча утех. С перевязанным глазом, Адольф возвышался над нами, словно Кутузов над мёртвыми просторами завоёванной плоти. Ожидая новой прелюдии, наше триединство выровняло прямую, и нас обняло пламенным ветром Родины.

- Мы сделали… сделали…

- Она прекрасна.

- Утренняя звезда, новая, чистая…

Дымкой уносило наши тела к неизведанному уровню нави. Мы открыли дверь. Мы пришли в мир.

***

{ - Вощем я дома. Жив и выздоравливаю. Гемора нет, и пальцы, куда не следует, совать не буду, штоб не мнить себя. Слушаю нового Шевчука... Новая жизнь блять, никогда не даётся даром… Отпуская бесов, меняя лик, меняя мир… нулевой предел достигнут. }:’ ).

- Правильно! Начни новую жизнь! Выкинь игры! Выкинь порно! Найди хорошую работу! Слушай попсу! Не ругайся матом! Женись на еврейке! Купи машину! Заведи детишек! Забудь, как тебя звали! Теперь ты Серёжа Гуськов! :Ъ. }