Литература

Одна американка отрезала мужу член – и прославилась. Саше тоже хотелось известности.

Поначалу он обдумывал, не отпилить ли яйца дворнику – тот пьянствовал беспробудно каждое воскресенье, бормотал во сне, поминая матерь божью, скулил жалобно: «Товарищ Сталин был другом рабочему человеку!». Яйца можно было отрезать как раз в это время, а пустое место, обнаруженное утром, свалить на товарища Сталина. Саша был уверен, что дворник простит вечно живому генсеку.

Но все же, опасаясь возможных последствий, дворнику лишний раз между ног не смотрел. Тот славился своими гомофобными взглядами.

Саша хохотал и ругался, задыхаясь, бежал за друзьями. Ребята неслись по улице, натыкаясь на грузных неповоротливых теток, и на их сердитые крики вопили ответно:

- Теть, рот закрой, а то хуй влетит, не поймаешь!

Женщины багровели и обещали надрать малолеткам уши. Те, не слушая их, улепетывали дальше, вдоль по переулку, сворачивали направо, и ныряли под непрочно державшуюся доску забора. Там была «база», устроенная на втором этаже недостроенного дома. Дом стоял уже черт знает сколько, и принимал в себя многих. На стенах черным цветом кто-то густо вывел: «Янка», «Короззия металла», «Нирвана». «Нирвану» Сашка слышал. Остальные были знакомы смутно.

Сашка ухмыльнулся, вспоминая, как однажды его подвозил до станции знакомый. Шел солидный мужской разговор, расхрабрившись, Саша даже вытребовал сигарету. Он уже не помнил, по какой причине разговор свернул на непонятные надписи.

- Я думаю, те кто писали, старые уже, - сказал тогда Сашка и с удовольствием глотнул дыма, - надписи совсем выцвели.

- Это почему же старые? – обиделся знакомый, круто выворачивая руль, и сердито взглянул на Сашу, - нормальные еще! Скажешь тоже…

Раньше он слушал рок.

В доме пацаны курили, небрежно обменивались сальностями – и матерились, насколько хватало умения. Скидывались на пиво – и в магазин шел, как всегда, Лева – за высокий не по годам рост и природную наглость. Усталая продавщица равнодушно спрашивала: «Отцу?», Лева кивал, и ему выдавалось две полторашки.

Вечером Саша прощался с каждым – пожимал руки, обещая свидеться. Спрыгивал на землю с кирпичной стены и шел домой.

В прихожей нарочито громко топал ботинками, долго вешал куртку. Как-то раз, поспешив, раскрыл дверь комнаты, торопясь рассказать матери о чем-то – и заморгал растерянно, отступил. Мать лежала, раскрыв бедра, накрашенные губы двигались беззвучно, будто рыбьи. Словно вгрызаясь в нежное текучее потайное – кто-то делал неясное, и оттого пугающее. Мать хватала голову вялыми руками, стискивала и притягивала к себе, отпускала, и руки комкали простынь.

Сашка оступился, зашарил по стене ладонями, мать вскинулась, и отгородилась белым льном. Мужчина приподнялся и глянул снисходительно. Сашка узнал одного из маминых сослуживцев.

- Иди, иди, давай, - сказал мужчина, и кивнул в сторону кухни. Сашка отвернулся, и, аккуратно прикрыв дверь, вышел. Долго сидел на кухне, глотая сладкий холодный чай. В прихожей кто-то двигался по-хозяйски тяжело и медленно. Доносился приглушенный шепот матери. Саша не стал слушать, о чем говорят.

Одна американка отрезала мужу член и выбросила непригодный к употреблению кусок в канаву. Чуть позже его нашли, и пришили на место. Саша думал, как же это вышло – что собаки не заинтересовались членом раньше? Рядом с его домом всегда было много бродячих собак, и их число росло каждой весной. Возможно, такая же дворняжка обнюхала обрезок, с запекшейся на нем кровью. Взяла в зубы. Помотала головой, пытаясь ухватить поудобней. Тут ее спугнули подоспевшие спасатели? Врачи? Собака не хотела отдавать добычу, скалилась, и сильнее сжимала челюсти.

Напротив их квартиры жила сумасшедшая и красивая Девка – иногда, выглядывая в окно, Саша видел, как она вывешивает белье, аккуратно закрепляя его прищепками. Девка сочиняла стихи, и орала их ночью на лестничной клетке:

« Моя тетя, Анна Васильевна

Как-то раз подошла, и сказала:

Детка, нам надо серьезно поговорить

Скоро ты станешь взрослой

Скоро ты влюбишься в мальчика

Сок потечет по ногам

Станет влажно

И если мальчик тебя не полюбит

Ты можешь подумать: «я уродка

Это была последняя любовь в моей жизни

И лучше наполнить ванну

И вскрыть вены лезвием бритвы.

И если придут эти мысли –

Вспомни, что у тебя все еще впереди,

Муж, дети, радость уютной жизни

Телевизор, шоу Малахова, доктор Курпатов

Птички и бабочки, солнце в ладошках

Улыбки добрых прохожих

Так что если захочется сдохнуть,

Будь умной девочкой –

И сделай это!»

И Девка, пьяно покачиваясь и оступаясь на неровных ступеньках, карабкалась к своей двери.

Говорят, американка отрезала мужу член неспроста, тот ее насиловал постоянно. Справедливо ли? Сашка долго думал, с кем посоветоваться, и направился к Девке-поэту. Та обвела его мутным взором, и, вникнув в суть проблемы, заявила:

- Перебор, конечно!

- А она теперь знаменитая, - мечтательно проговорил Сашка.

- Даа, - Девка-поэт пригорюнилась, подперла щеку кулаком, уставилась в потолок, - и все-таки перебор – решительно сказала она.

Сейчас изнасиловать в принципе невозможно, - вещала Девка, раскачиваясь на табурете, - американцы много чего придумали. Устройства там всякие…. Шипы во влагалище вставляют, и если членом надавить – срабатывает спуск.

Саша поежился.

- А есть еще вариант, - Девка не замолкала, ей льстило внимание и ужас в Сашиных глазах, - представь себе трубочку, которую засовывают – ну, туда! А в трубке внутри бритвенные лезвия, и член уже не вытащишь!

Углядела панику на Сашкином лице, и успокаивающе добавила:

- Но у нас этого не делают.

- Чего?

- Трубочек не делают, шипы не вставляют, - Девка подумала, - и хуй у мужа не отрезают, наверное. У нас хуи берегут. Это в Америке ими можно разбрасываться, а здесь – дефицит.

Саша попятился к двери. Девка не реагировала. Запрокинув голову, она вглядывалась в потолок и радостно декламировала:

«В России члены всем нужны!

Они – опора для страны!

И лишь на Западе гнилом

Бросаются таким добром!»

На душе стало спокойней. Сашка застыл в прихожей – пальто Девки-поэта пахло духами и сигаретным дымом. Он зарылся лицом в шерстяную плотную ткань. Вдохну раз, другой. В голове поплыло. Он осторожно сунул руку в карман пальто – нашарил пару десяток и пачку Кэмэла. Он запихнул деньги обратно – Девка была сумасшедшей, а вовсе не дурой. Сашка прекрасно понимал, что это не одно и тоже. Выудил одну сигарету, огляделся в поисках зажигалки. Она валялась рядом с зеркалом – дешевый пластмассовый кусок.

Вдыхая кружащий голову дым, Саша спустился по лестнице и вышел во двор. Было боязно, что мать засечет с сигаретой. Он курил, и раздумывал, нельзя ли было изловчиться и поцеловать Девку. И что бы она сказала на это – рассмеялась, или ответила? Или снова начала бы выкрикивать рифмованный бред, кстати засевший в мозгах. Или рассердилась бы, и выставила из квартиры? Девка взрослая. Двадцать, наверное есть, а мужики к ней не ходят.

- Эй! Ты чего дым гоняешь, не дорос еще! – тяжелые сапоги шаркали по асфальту тупо и неровно – дворник брел по направлению к магазину. Обогнал Сашку, обернулся, и глумливо погрозил пальцем.

- Смотри! Все матери расскажу!

Сашка, затаив дыхание, глядел на дворника. Яйца были на месте.