Литература

Борсачёв курил в тамбуре и смотрел на пейзаж, который проносился мимо него на скорости сто шестьдесят километров. Вагон трясло и Борсачёв держался за ручку стоп-крана. По правде говоря, Борсачёв был человек со странностями.

Как-то он шел по улице и сплоховал. Дело было так. Настроение у него было хорошее, он ел мороженое, а потом купил пирожное. Он подошел к витрине и начал рассматривать велосипед. А так как в витрине, к тому же ещё, отражался он сам и часть улицы, то по ходу дела он рассматривал отражённую улицу и себя. И вот он додумался, что он такое же отражение в витрине, как витрина отражение в нём. Он понял, что, глядя на велосипед, он на самом деле видит себя и часть улицы и, что его совершенно не интересует средство передвижения, оно служит средством для, всего лишь, передвижения его взгляда на мир. После этого началось его переосмысление мира.

Стучат колеса, поезд мчится, Борсачёв смотрит на стекло. Рукой держится за стоп-кран. Он совсем не собирается его дёргать, просто ему так удобно держаться. Задумавшись, он обжег остатком сигареты пальцы.

Витрина, на самом деле, была всего лишь поводом к переосмыслению мира, потому что он уже давно понял –– реальность создается исключительно внутри себя и, все остальное действительно постольку, поскольку оно подтверждает или опровергает якобы четкую видимость вещей.

Осознав, насколько он подвластен чувству своего Эго, он попытался внимательно изучить внешний мир и добился того, что чёткой формулы гармонического существования никогда быть не может. Да, он запутался, запутался в своих собственных выводах, и не мог эти выводы оформить при помощи языка в определённые строгие конструкции, поэтому запутывался сам и путал всех остальных, чем серьёзно раздражал слушателей. Почему-то, к нему прислушивались и ждали, когда же он выскажет, что-нибудь вразумительное.

Борсачёв любил наблюдать. «Иногда хочется помолчать. Просто присесть на лавочке и получить удовольствие от самого мыслительного процесса или созерцания окружающего мира. Созерцать без мыслей, без произносимых про себя предложений, фраз. Быть киноаппаратом или фотоаппаратом, в зависимости от того, каков внутренний настрой. Просто смотреть на людей и угадывать, кто они, откуда они идут, что они делают, какое у них самочувствие. Чем они живут, чем они дышат?

Солнышко пригревает, приятно. Весь мир превратился в прямоугольник фотоаппарата. Вот это надо запечатлеть, и вот это, и вот это. А вон ту элегантную парочку обязательно».

Вот и сейчас он наблюдал без мыслей, взглядом отмечая изменения за окном и на стекле. Вошел человек и уставился на Борсачёва, который невозмутимо держался за стоп-кран. Увидев, что он невозмутим, мужик спросил его, зачем он держится за стоп-кран? ––– Спокойно, уважаемый, я думаю. Для тебя это стоп-кран, а для меня поручень. К тому же я –– фотограф. –– Борсачёв был горд собой и своим ответом.

–– Ты бы всё-таки убрал руку, а то нехорошо на душе как-то.

–– Ладно, уберу.

Мужик подкурил сигарету и затянулся.

–– Однако, интересную мысль ты произнес. Вот, когда дёрнешь за стоп-кран, тогда бы ты и увидел, какой это поручень.

Борсачев вдохновился и ответил:

–– Эх, обыватель, куда тебе лезть в мир страстей со своей конституцией куцой? Разве это возможно, чтобы человек мог возомнить себя праведником, пастырем, поводырём, судьёй и в целом –– Богом? Правила игры нечестные, а ты при помощи этих правил хочешь добиться правды и какого-то подобия справедливости. Не много ли ты на себя берешь?

Мужик пожал плечами. Борсачёв скакал с темы на тему, не успевая за словами:

–– Ты взял на себя слишком тяжелую ношу –– вот и результат. Как всё-таки приятно осознавать, что на данный момент я остался чистым и светлым, не взирая ни на что. Понятное дело, есть аргументы. Но! Ты же любишь считать, тогда посчитай до миллиона и не сбейся со счета. Собьёшься, наверное, хотя ты же все-таки Всемогущ, венец творенья. Совершенство. Идеал. Объяви себя заместителем Бога, а там, глядишь, и на повышение пойдёшь. И еще, человек, я уважаю тебя, понимая, что в душе ты…

Борсачёв запнулся и задумался на мгновение, а потом продолжил:

–– Но почему? А... Я понимаю, ты настолько скромен, что рай тебе не по карману, и ты довольствуешься Силой Тьмы, а там, глядишь, недалеко до любви. «Я часть той силы, что творит Добро, всему желая Зла». Аль чистая и светлая любовь только и по карману? В толстеньком таком, из крокодиловой кожи с выглядывающими хрустяшками, портмоне. «Эй, телочка, я люблю тебя, видишь?» Однако я верю, что человек ты не глупый, а умный. Но все-таки считай до миллиона вслух. Да, я скромен в меру. Но на должность зама замахиваться… Ну как? Как с тобой говорить, если у тебя глаза сузились? И это от такой мелочи… Эх, ты.

Мужик все это время курил и беззаботно выпускал дым, потом долго смеялся и в итоге с хохотом вышел из тамбура. Вернулся и сказал:

–– Если что, подходи, поговорим. Я с женой еду, она любит послушать философов. Свихнувшихся, в хорошем смысле, философов.

Борсачёв листал в цифровом фотоаппарате фотографии. Снимки были любительскими. В основном это были витрины, деревья, животные и люди. Семейная пара давно уже перестала его слушать, но фотографии они смотрели с любопытством.

–– Слушай, Борсачёв. Теории останутся теориями, а снимки можно опубликовать. Вот это надо, и вот это, а вот эту элегантную парочку обязательно.

Так Борсачёв стал фотографом, а никудышные теории отложил на потом.