Литература

Я проснулся посреди ночи и долго лежал с открытыми глазами и ни о чём не думал. Потом я нашарил рукой пачку сигарет, что лежала на стуле возле кровати, достал бумажную трубочку, набитую табаком, и чиркнул спичкой. Затянувшись несколько раз, я подумал, что пепельница стоит на письменном столе и, дотянувшись до выключателя бра, установил свет не среднюю мощность. Я взял пепельницу, стряхнул пепел и снова уронил голову на подушку. Дым плотными клубами собирался под потолком, придавая меловой поверхности сероватый оттенок.

Постепенно мозг пробуждался ото сна и начинал свои тёмные делишки. Чтобы не давать ему воли, я решил сконцентрировать внимание на чём-нибудь одном и снова ни о чём не думать.

Мой взгляд шарил по убогой обстановке моего жилья, по беспорядочно разбросанным на письменном столе книгам и исписанным авторучкой листам, по зашторенному окну, по налепленным «моментом» на стену фотографиям…

На одной из них были схвачены объективом фотоаппарата отец, бабушка и дед, и все они уже оставили свои бренные тела. На другой был снят мой друг, Борька, посвятивший себя бессмысленной войне (я вспомнил наши с ним годы, проведённые вместе, наши рыбалки, наши похождения, наши думы над клавишами первобытной печатной машинки, наши надежды и разочарования, наши ссоры и примирения). На третьей фотографии были: я, Ромка Кузнецов и Лёха Ракчеев. Мы сидели за столом и пили водку, однако ничего этого видно не было, потому что я заслонил своей головой всё поле брани. Ромка приходил тогда в командировку из армии, а снимала нас всех его мать, Наталья Геннадиевна.

Я смотрел на застывшие лица на фотоснимках, что-то вспоминал.

Я докурил сигарету и стал уже тушить окурок, как вдруг уловил на себе чей-то взгляд. Не знаю, как передать подобное чувство… Просто ощущаешь, и всё, и никак не объяснить.

Взгляд был настойчиво-упорным. Я стал озираться, но никого вокруг не было, да и кто мог оказаться в одиночестве моей двухкомнатной квартиры, надёжно запертой многочисленными замками входной двери?

Я взглянул на фотографии. А-га! Вот в чём всё дело! На меня смотрел я трёхгодичной давности. Если раньше это был всего лишь мёртвый взгляд обычной глянцевой бумаги, то теперь он ожил, стал осмысленным.

Взгляд показался мне каким-то наглым, и я скорчил ему рожу и показал язык. Он лишь усмехнулся (не взгляд, конечно, его обладатель).

- Ну чего пялишься, сволочь? – спросил я.

- А что? – вопросом на вопрос ответил он.

- Ничего… - буркнул я. – Вас там трое, вы пьёте, вот и пейте, и нечего на меня пялиться.

- Во-первых, нас четверо. Ну, а во-вторых, будешь с нами?

- Жаба-то не задушит? Небось, и самим мало? Ведь я помню, что водки вам не хватит, и вы побежите ещё.

Он обернулся к приятелям и что-то им сказал, и они стали смотреть по сторонам, а после покрутили пальцем у виска. Я рассмеялся.

- Да нет, - сказал он. – Жаба не задушит. – И протянул мне рюмку с налитой до краёв прозрачной бесцветной жидкостью и бутерброд с яичницей. – на вот, держи!

- Ну смотри, - сказал я и, откинув в сторону одеяло, нащупал босыми ступнями шлёпанцы. – Как знаешь.

- Держи-держи, - одобрительно произнёс он.

Я взял из его рук стопку, бутерброд, выпил, закусил, крякнул и закурил.

- А ты уже стал курить? – спросил он.

Я посмотрел на свою сигарету:

- Да.

- А я ведь никогда не хотел начинать, - сказал он.

- Ты и пить не хотел начинать.

Он помолчал, а потом сказал:

- Ладно, умник, ты лучше на себя посмотри.

- О, какой ты ершистый! Да, узнаю себя.

Его позвал Ромка, и они какое-то время о чём-то спорили, а затем Ромкина мать села вместе со всеми за стол и наполнила бокалы водкой.

Он подмигнул мне и, чокнувшись со всеми, проглотил огненную водицу, скорчил жуткое лицо и закусил пойманным на вилку маринованным помидором.

- Вот так вот я и живу, - сказал он.

- Знаю, - сказал я.

- Расскажи, как там у тебя, - попросил он.

- У нас? – уточнил я.

- Ну да.

- Да, в общем-то, не очень…

Дальше, я рассказал ему о том, что произошло в моей жизни, и ещё только ожидало его:

- Борька, твой друг, останется на сверхурочную. Станет воевать.

Он удивлённо поднял брови.

- Да, - сказал я, - прошло три с половиной года. Год назад началась война, ну да ты об этом узнаешь после. Итак, Борька будет воевать. Ты будешь продолжать «косить» армию. Ленку Кротову помнишь? – Он кивнул. – Она погибнет в ноябре 95-го, перед твоим днём рожденья. Весной 95-го умрёт бабушка.

- Как погибнет Ленка?

- Её убьют.

- Кто?

- Неизвестно.

- Такая молодая… Я не верю тебе!

- Это твоё дело.

- А бабушка?

- Инсульт.

- Подожди, - сказал он и исчез в глубине комнаты. Вернувшись с новой бутылкой в руках, он отвинтил пробку «московской» и, наполнив две рюмки, протянул одну мне.

- Дай закурить, - сказал он после того, как мы выпили.

- Ты же не куришь, - возразил я.

- Дай закурить, - повторил он.

Я вытряхнул из пачки «родопину» и подал ему, дал прикурить.

- Что там дальше? – спросил он.

- Димка Иванов женится. Он женится, у него родится дочь. В следующем году ты начнёшь писать книжку, а на будущий – закончишь.

- Фантастику?

- О, нет! Это будет совсем не фантастика. Потом ты познакомишься с женщиной и полюбишь её.

Он улыбнулся и спросил:

- Правда?

- Правда.

- А она красивая?

- Она? Да, красивая, очень красивая.

- А она полюбит меня?

- М-м-м… Видимо, нет, но ты будешь терпеть. Тебе ещё предстоит научиться терпеть и ждать. И ещё, ты научишься одиночеству. Пока ты не знаешь, что это такое, но это ненадолго. Ты будешь писать стихи и рассказы, которые окажутся нужными для пары-тройки людей. Ты разучишься плакать…

- Замолчи, - сказал он.

Я затушил сигарету и посмотрел на него. Он смотрел на меня.

- Неужели всё так и будет?

- Да, - сказал я, вновь поставив пепельницу на письменный стол.

- А как будут звать ту женщину? – спросил он.

- Это неважно, приятель. Дело не в имени.

- А как мама?

- Мама? С ней всё в порядке. У неё своя жизнь, у тебя своя. Иногда она будет читать тебе нравоучения, а ты будешь огрызаться, но потом станешь умнее.

- А ты наши мечты помнишь? – спросил он совсем не к месту.

Я хмыкнул:

- У тебя водка ещё осталась?

- Да. Тебе налить?

Я кивнул. Пока он занимался приготовлением закуски и наливал водку, я смотрел вглубь фотографии.

Ромка, Лёшка и Наталья Геннадиевна о чём-то увлечённо разговаривали. Я вглядывался в их лица и думал: «Интересно, ведают ли они, что их ждёт завтра? А через три года, через десять лет? А что ждёт в будущем меня, что оно мне готовит?»

Сквозь фотографию ко мне протянулась рука, сжимающая бокал. Я взял его. На миг наши пальцы соприкоснулись, и это было подобно прямому попаданию молнии в электрическую лампочку. В глазах у меня вспыхнуло, а после потемнело…

Я лежал на кровати и смотрел в потолок. Сквозь щёлку зашторенных окон на стену падал пучок лунного света. Я лежал и ни о чём не думал. Потом я нашарил рукой пачку сигарет, что лежала на стуле возле кровати, достал бумажную трубочку, набитую табаком, и чиркнул спичкой…