Литература

Рождественская ночь.

Сумрачный плен ночи заключил меня в свои прохладные объятия. Бесконечная тишина вилась вокруг, только ветер скрипел ветками деревьев и листвой. Энергия воздуха приятно будоражила и вызывала бурный почти детский восторг от одного простого созерцания окружающего. Сквозь линзы мутного существования я смотрел на прекрасное небо. Его покрывали бесконечные поля кустистых облачков, равнины тонких полупрозрачных нитей, посеребренные холмы. Всё это было так прекрасно и удивительно, что я могу воспринимать окружающий мир с наивностью ребёнка.

Громко вдохнув ночные ароматы, к которым почему-то примешивался запах ароматических палочек, я закрыл глаза и представил что лечу. Лечу сквозь перину облаков, сквозь сумрачную глазурь космической тьмы. Ветер свистит в ушах и прохладой бьёт в лицо. Боже, как приятно, какая эйфория. Я смотрю вниз с высоты и вижу блестящий золотистыми огнями город. Гирлянды уличных фонарей щедро разбросаны повсюду, одинокие окна полуночников приветливо улыбаются, будто шепчут: "Эй, приятель! Не скучай и не грусти, присоединяйся ко мне, я налью тебе чашечку горячего чая или кофе и посидим, поболтаем о задушевном!"

Что-то тёплое струится по щекам. Это слёзы, слёзы счастья, да настоящая гармонию и счастье. Боже, это так прекрасно и замечательно, пережить самого себя, оказаться живым после неудачной попытки самоубийства. Как эти слова звучат глупо и криво в это чудесной атмосфере. Они больше не реальны.

Для меня более реален полёт меж облаков, нежели какие-то вещи, которые были в прошлом. Такое наверное переживала Маргарита во время полёта над Арбатом. Вихрь чувств проносится по всему телу, завораживает и одолевает. Лодки звёздочек вырисовываются сквозь седины облаков и видно как издалека они хитро подмигивают, будто знают мою тайну и так же рады моей жизни, ровно как и я сам.

Джинсы, старые и потёртые, от которых пахнет пылью и старой тканью, шёлк моих собственных мокрых волос, то и дело захлёстываемых ветром. Где-то далеко шумит океан которого не существует. Но ведь и самого полёта не существует, значит если я лечу, то и океан могу встретить так же спокойно, как и взлететь.

Вот он, красавец. Тёмные прекрасные волны тёплой воды, песчаные пляжи, слегка заросшие космами длинной сухой травы. Где-то рядом старый пирс со скрипучими досками и пляжные кабинки с облупившейся краской. Здесь всегда красиво и тепло. Небо плавно переходит в чёрные воды и границы не видно, потому что и там, и там медленно плывут белые волны. Красота, да и только.

Солёные всхлипы океана рушатся на прохладный песок. В воздух поднимаются мириады крупинок воды, а потом бесконечным дождём обрушиваются на песочную землю. Трудно сказать, что же это всё-таки небо или океан. Если океана рядом с Москвой нет, то может быть это и есть край неба, который касается земли в определённом никому неизвестном месте? Тогда вовсе это не пена на ночных волнах, а тонкие красивые облака, набегающие повинуясь ветру. И солёные воды это ничто иное как ветер, влажный ветер, подсоленный жизнью.

Нет, я должен думать только о хорошем, я сегодня чуть не умер и я должен наслаждаться первым днём своей новой жизни, всё что ощущаю - всё это впервые! Ведь правда чудесно, заново прикасаться к чему либо, заново прикасаться к шёлковой ткани, заново гладить кошку, заново греться около огня, заново слышать шум машин и дождя, заново дышать и читать вещи, которые бы никогда не узнал раньше, заново пробовать всю еду, которая раньше казалась обычной, заново осматривать свою жилище, которое ты уже знаешь, заново смотреться в зеркало и привыкать к своему внешнему виду, будто ты никогда себя раньше не видел. Это так прекрасно.

Океан не реален, нереальны пляжные кабинки с облупившейся краской, нереальны песчаные пляжи и трава, но всё это живо, всё осознанно и приятно настолько, что прикоснувшись ко всему это однажды вы навсегда сохраните в своей памяти небольшой уголочек, где вдали от бурного города мысли будет пустынный заросший пляж, вечно тихий и одинокий. Где под шум прибоя можно любоваться звёздами и ночным небом. Временами оно будет разное в зависимости от вашего настроения. Может быть вы будете пасмурны, будет пасмурно и оно. Или вы будете радоваться, так же безоблачно и гладко будет небо над вашим укромным пляжем.

Каждый вечер ложась спать, вы будете летать туда и любоваться всем этим великолепием, а потом медленно засыпать на мягком песке, укрывшись мохнатым одеялом и подложив под голову пляжную сумку. Утром вы проснётесь в своей постели, в своей жизни, но вы будете приятно улыбаться, а окружающие смогут только догадываться о том почему. И будет невдомёк, что хорошо знакомый им человек всю ночь провёл на пляже рядом с океаном. Ведь они совершенно уверены для этого нужна дорогостоящая путёвка и билет далеко-далеко. Но если вы хоть раз побываете на тёмном, но дружелюбном пляже, разве не будете вы улыбаться, когда кто-нибудь из знакомых станет хвастаться сколько денег он выложил, чтобы трястись на самолёте и ютится в сколько-то звёздочном отеле?

Думаю да. Только не говорите им, а то обидятся!

Воскресная ночь

И вот прекраснейший мир ночи снова наполнился звуками и шумом. Журчащие по трубам струйки воды шлёпали по неровному асфальту, обостряя слух; холодный ветер ласкал кожу лица и перебирал волосы, передавая им свои ароматы свежести и прохлады, изредка окатывая бризом комет-капель, иначе бы разбивавшихся о землю. Они оставляли за собой мерцающие в свете уличных фонарей круги, судьба которых прожить всего доли секунд незамеченными и исчезнуть. Если приглядеться, то получается незамысловатая картина из их округлых сияний, нечто вроде свернувшегося дракона.

Шепчут уличные ручьи матушке ночи о своей скорбной доле высохнуть и напоить влагой землю. Прохладно и зябко, как всегда, стоять в проёме окна. Через несколько минут устаёшь и приходится облокачиваться об оконную раму. Она шершавая, облупившаяся и без какой бы то ни было температуры. Цвета отсюда не видно, видимо белая. Ночью цвет не особенно важен, потому что все оттенки становятся интерпретацией шоколада теней, расплавленного в печи заката.

Я любуюсь покатыми листьями, которые магическим образом светятся в ночи, на траву которая является продолжением этого свечения, на небо ставшее ныне однородной бурлящей массой, в которой нельзя разгадать прежнего облачного океана, уводящего за грань реальности и города к пустынным пляжам и берегам неизвестных океанов.

Людей нет, идёт дождь, изредка мерцают красные габариты теней, что витают вместе с ветром между щелями семнадцатиэтажных домов редко кем замеченные или понятые. Они далеки и необычно чужды. В доме напротив горит свет. Из пяти подъездов только пять квартир полуночников. Как мало для такого большого города, неужели все живут только ражи собственной работы, ради дня, позабыв о ночи, такой прекрасной и необычной.

Ночью редко бывает дождь, вернее нередко, это мы редко его замечаем. Он намного прекраснее ночью. Влага дождь пронизывает иглами холода с пугающей простотой, даже если укутаться в кожу. Но другие чувства, далёкие от боли, искупают всё.

Это блаженство запахов, блаженство духов и ароматов, блаженство души, блаженство для тела. Вы никогда не испытаете такого днём, только ночью или на рассвете можно почувствовать всю энергию рождающегося дня. На кончиках пальцев начинает покалывать. Я смотрю и слушаю, и в то время как я слушаю, я начинаю думать, что это самое прекрасное ощущение на земле. Бытие само по себе приятно, а бытие ночью приносит несказанное удовольствие. Иногда мне кажется что я стал наркоманом ночи. Она мой наркотик, из-за которого я болею днём, но и она моя муза, которая вдохновляет строчить эти документы, чтобы не случилось. Иногда, но очень редко это делает не ночь, но это бывает редко. У меня было множество любимых женщин, но все они предали меня. Тогда я отдал их место ночи, прекрасной госпоже, которая верна и прекрасна. Она никогда не состарится, не будет сварлива, глупа или некрасива. Её тело будет ласковым и гладким, тёмная влажная кожа будет блестеть и мерцать в свете звёзд и уличных фонарей, а иногда и вывесок магазинов. Прохладное дыхание её будет всегда над моим плечом, когда я буду писать, тонкие пальцы будут вплетаться в мои и подсказывать что написать. А когда я буду думать, её руки будут ласкать моё лицо, мои волосы, мою шею, подобно ночному ветру, который не что иное как её воля, её тонкие ручки с точёными пальчиками и жемчужными острыми ноготками.

Я буду целовать эти пальчики страницу за страницей, пока не погаснет последний свет в окне последнего полуночника, оставляя со мной лишь надежду на ответ возлюбленной и мерцающий экран монитора.

Вряд ли кто-нибудь поймёт меня. Читая это, он наверняка будет смотреть на чёрные буквы, на белое пространство вокруг них, слышать окружающие звуки и получать искреннее удовольствие с каждым словом, с каждой строчкой, с каждой буковкой. Ведь здесь больше чем простое желание что-то написать, здесь чувства рвущиеся наружу, здесь воспевание красоты и чудес, которые не видят обыватели. Так легко быть обычным простым. Но я этого не могу. Я певец ночной красоты, блудослов из блудословов, который влюбился в такую красоту, которая никогда не одарит его внимание, ведь что такое красота человеческая, в сравнении с красотой ночной.

Природа ночи кажется мне частью моей собственной. Нельзя вообразить, что такие чудесные ночи когда-нибудь прекратятся, нельзя вообразить, что жаркий и тягучий день может сравниться в великолепии с прохладной и укромной ночью. Будто душу твою погрузили обратно во чрево матери, и ты спокойно смотришь на гармонию вокруг и вдруг понимаешь, странно куда делись мои проблемы, почему я свободен от них, почему я счастлив и рад собственному беспричинному существованию. Все эти вопросы будут кружиться стайкой голодных птиц, жаждущих ответа. Но кто может ответить на них кроме, как сама ночь…

Ночь прошлого.

То что недавно было рассыпающейся в руках реальностью неожиданно обрело плоть и стало дышать мелким дождевым бризом. Очередная ночь сомкнула объятия над городом. Сверху на тонкие ручки ночи легли крупные ладони шторма, почти полностью их заслонив.

Началась безумная игра теней, вырвавшихся на волю. Иногда они могут быть пугающими, особенно на территории дня, где все они дёрганные и нервные, а иногда, особенно у себя дома, в чреве метрополитена, они составляют прекрасные картины на стенах, нисколько не беспокоясь, что придёт день и всё это разрушит. Сюда он никогда не приходит, посему сумрачные жители спокойно следуют за людьми или стоят рядом с какой-нибудь колонной зорко следя за порядком.

Их художества не сравнимы ни с чем из того, что может создать живой человек. Только бесплотная тень способна превратить плоский мраморный камень во что-то красивое. Путешествуя по туннелям метро, если окажитесь на платформе между двумя переходами, которые проходят над путями, посмотрите перед собой, на стенку туннеля. Там будет простая, но в тоже время прекрасная картина из теней. Квадратную мраморную плиту разделяют на четыре части диагонали световых бликов. Нельзя увидеть различия между тенью и светом, потому что их там нет. Вся картина это жжёный свет, неравномерно нанесённый вдоль диагоналей квадрата.

Подземная тьма и подземная ночь прекрасны, но их невозможно принять обычному человеку. Впрочем нет, нормальному человеку нельзя их принять. Оставаясь нормальным можно только восхищаться этой красотой, но никак не приобщаться. Вечность во тьме слишком чужда для человека, изначально существа света.

Возможно только из-за этой световой принадлежности мы можем восхищаться ночью. Будь она нам дом родной, мы бы восхищались ночью. Не правда ли? - спрашиваю я пустоту.

Ответом служит только ветер, грустно завывающий откуда-то издалека и несущий запах соли. Воздух рядом с океаном имеет странный вкус. Ночью через него можно попробовать дневных воспоминаний людей, которые здесь оставались.

…нежные губы её страстно впивались в его, а мягкие ладони ласкали обнажённую загорелую спину. Разорвав союз губ, он поцеловал её подбородок, потом стал опускаться ниже, покрывая поцелуем каждый сантиметр её кожи. Стало слышно её дыхание. Вкус соли смешивался с привкусом дорогих духов и мелких песчинок, коловших язык. Верхняя часть купальника девушки сползла сама собой, и её прохладная грудь раскалилась от поцелуев. Осколки разбившейся волны изредка накрывали их, поглощая часть тепла…

…открыв глаза он видел всё будто сквозь синий светофильтр. Когда долго лежишь под солнцем, даже сквозь опущенные веки оно немного ослепляет. Небо после этого казалось необычайно ярким, шелестели листья пальм и какая-то экзотическая птичка заливалась среди них чудесными песнями. Шезлонг вдруг показался ему чересчур твёрдым, и тогда он кинулся в объятия волн. Их иллюзорная тверд просела под весом тела, давая возможность песку почесать брюхо несчастного купальщика. Отплёвываясь от соли и машинально матерясь, он поднялся на ноги, прошёл ещё пару метром, а уже там с удовольствием поплыл. После солнечной печки холод воды на мгновение ошеломил его, но тут же стал привычным и приятным…

"…, когда висит красный флаг. Хм-м, получается когда красный флаг висел над Кремлём, штормило всю страну? - Ну насчёт штормило не знаю, но сойти я очень мечтала. Ходи. - Да, пожалуйста! - Ах ты!.." На поверхности старой кожаной сумки лежали два валета. Один тёмный с копьём, другой светлый и с цветком. Оба были крайне скупы на эмоции и держали загадочные физиономии кверху. В каком-то подобии тени, что мог создавать пластиковый зонтик, лежавший на боку и при этом упиравшийся в песок, карты казались какими-то мистическими, словно знали все секреты, появившиеся за пятидесятилетнюю совместную жизнь супругов. Эти секреты они храни вместе и никому не доверяли, только друг другу. У них была самая настоящая любовь не зависящая от времени и пространства, но карты казалось знали всё. Даже его постоянное веселье и иронию, вызванную тем, что он теперь ощущал себя полновластным хозяином жизни - старым богатым дураком, который может верить во всё что хочет, делать всё что заблагорассудится и плевать на мнение других. Впервые за его долгую жизнь он не мучался сомнения и вопросами по поводу того что делать в будущем. Мучения старости казались ему пустяковыми во сравнению с тем, что он вытерпел за свою жизнь. Теперь он наконец-то был счастлив. "- А мы вот так! - " из руки его жены выпал ещё один светловолосый валет с мечом в руке и сердец над головой…"

Интересно, какого это быть старым. Наверное, это чем-то подобно детству. Плавно уходят из жизни плоть и всё больше становится духа. Когда-нибудь я пойму что это из себя представляет, но не сейчас. Я выдёргиваю из земли зонтик и отряхиваю его от песка. Белая рукоятка, красно-белый грибок. Надо будет запастись таким к старости. Я вытягиваю руку с зонтиком вверх и попутный ветер принимает этот предмет, а потом уносит всё дальше и дальше в волны небесного океана, вместе со старостью и заботами. Всего этого не может быть на ночном пляже, здесь могут быть только счастье и радость.

Вдали полыхает костёр. Там те кого я встречу после старости. Если до неё доживу, то народу там явно поприбавится, но сейчас там только двое моих старых и любимых знакомых. Ленка с синими волосами и рыжий бультерьер по кличке Ярик. Она жива только в моих воспоминаниях потому что вышла замуж и исчезла из своей жизни. С псом случилось хуже. Он долго жил у моих дяди с тётей, потом у них родился ребёнок и старый пёс, долго служивший игрушкой как бы перестал быть нужен. Они его усыпили, до сих пор простить им этого не могу. Теперь он живёт в моих воспоминаниях.

С трудом сдерживаю слезы, когда вижу издалека обоих своих ожидающих. Ленка радостно машет рукой, а рыжий тявкает и кружится пытаясь поймать себя за хвост. Он опять молод, а Ленка ещё не замужем. Они оба очень мне рады. Я сажусь рядом, между ними, и с двух сторон меня тут же окатывает волнами тепла. Это приятные воспоминания. Слёзы больше не держатся и потом льются по щекам. Как же я по вам грущу и скучаю, дорогие. Ленка склоняется ко мне, обнимает и шепчет что-то утешительное и горячее. Рыжий подошёл поближе, ткнулся своим плоским лбом в мою руку, как бы тоже пытаясь успокоить. Я обнимаю их и так продолжаю рыдать, пока воспоминания не исчезают. Их больше не существует для меня. Любимой девушки и единственного настоящего друга. Их отняла у меня судьба. Всё сложилось именно так, как оно было запланировано кем-то наверху и у меня остались только образы, далёкие воспоминания, которые приятно и больно вспоминать. Мне приятно вспоминать, как я целовал Ленку и как бегал с рыжим по футбольному полю. Я тогда был жив, по настоящему жив. У меня не было ничего и было всё.

Как же хочется их сейчас обоих увидеть, не рыдать рядом с иллюзиями воспоминаний, а увидеть их рядом. Если не на волшебном пляже рядом с Небесным океаном, то хотя бы на обычной улице. Боюсь если это будет так, то я не выдержу, мне будет в сто раз больнее. Надежда всегда есть где-то в душе и я готов рисковать даже самой страшной болью, чтобы возродить одних из самых дорогих мне существ. Они моя духовная родня, те кто по-настоящему понимал меня. Не то что большинство людей, которые только и ждут своей очереди чтобы сказать что-нибудь. Они по-настоящему слушали и беспокоились обо мне, потому что понимали меня, если не то о чём я говорил то понимали мои чувства и эмоции.

Наверняка, это очень странно, как человек может горевать из-за девушки которая его бросила и из-за старого пса, который жил у родственников? Видимо можно, у меня по крайней мере это получается.

Костёр потух, выплеснув на прощание тучу огненных светлячков. Образы давно исчезли, а ночь всё ещё продолжается. Это самая длинная ночь за всю мою жизнь. Когда не спишь, тьма пролетает быстро и я с трудом могу вспомнить, когда те моменты, когда достаточно наслаждался тёмным временем суток. Скоро ветер высушит мои слёзы, а воспоминания останутся. Иногда мне кажется, что я придаю себя и их, когда расстраиваюсь из-за прошлого. То что было, оно было и его не изменить, пусть оно таким останется. С ними было когда-то весело и здорово, пусть же так будет всегда, хотя бы в воспоминаниях. И не надо пугать себя фантомами, все мы когда-нибудь встретимся, чтобы не случилось.

Ночь удивления.

Сердце птицей бьётся в грудной клетке, остаются только тьма закрытых глаз и гулкие удары о костяные прутья. Обезумевшее тело убивает само себя. Так страшно, когда ты понимаешь, что вот ещё несколько секунд и ты умрёшь. Твоё сердце перестанет биться, дыхание остановится, а кровь в жилах застынет, словно олово. Почти оторвавшаяся душа даст на прощание ощутить каково это быть мертвецом. Этот миг самый страшный, когда твоё тело вкушает последние глотки воздуха, а душа вот-вот готова оторваться и держится на нескольких шёлковых ниточках. Подует ветер потустороннего мира чуть сильнее и ты потеряешь связь со своим телом.

Может случиться всё что угодно. Душа решит покинуть тело, а может случится то, что случилось со мной - меня спасла надежд. Это самое необычное из всех чувств, которые заставляют человека биться что бы не случилось.

Сильный ветер трепет косы сухой прибрежной травы. Что-то изменилось, что-то не так. За пальмовой рощей возвышается что-то необычное. Такого я никогда не видел, ни в своих мечтах, ни где бы-то ни было. Серебристые углы крепостных зубцов мерцают будто зеркало в которое направили прожектор. Свет даже немного ослепляет.

Шелестящий песок проседает и ноги вязнут. От этого трудно идти, но когда я захожу в рощу, там становится намного легче. Выступающие под песочной кожей корневые вены упруги и тверды. Тьма здесь сгущается и странные существа мелькают вокруг. Их вертикальные зрачки мгновение глядят на меня, а потом исчезают. Под ногами скрипят сухие ветви, чтобы не запнуться я опираюсь о пористые стволы пальм. Несколько неловких движений и подушечки пальцев горят во вспышке ободранной кожи.

Через несколько минут я останавливаюсь на кромке леса, чтобы полюбоваться открывшейся картиной. Вот и объяснение, почему мой внутренний мир стал так чужд. Это явно возвёл не я, и тот кто всё это придумал, явно изменил ещё кое-что.

Гигантская шахматная ладья, башенка из мерцающих зеркал, окружённая бездонным рвом пустоты. Никаких окон и только одни ворота. К ним ведёт видимо единственный способ перебраться через ров - дорожка из висящих в воздухе серебряных таблеток, гладких и вытянутых настолько, что на них можно опираться только половиной стопы. Сами ворота сделаны из мрака очерченного границами света.

Это мой мир, я себе не враг, значит могу спокойно идти туда не боясь упасть. Довольно простая логическая цепочка. Когда я ступаю на пластину она издаёт странный звук, похожий на какую-то ноту. Каждый новый шаг имеет новый звук. Самая странная вещь которую я видел за свою жизнь или мог придумать. Между прочим идти по такому мостику не так уж сложно, нельзя только смотреть вниз, да и это особо не поможет, ведь внизу только мрак, бесконечная чернота и увидеть дно не грозит даже самому зоркому человеку. Видимо главная причина этого феномена в том, что дна там просто нет. Я так говорю потому что знаю. Довольно приятно быть богом в своём внутреннем мире.

Лишь стоит мне ступить на порог перед дверьми, как я просыпаюсь будто от кошмара. В окно били первые лучи рассвета, а на небе медленно утихали мои любимые небесные волны. Я понял, что это была тюрьма для моего мира, он теперь заключён в эти зеркальные стены жизни, бытия, прошлого. Что же, мне осталась только надежда, надежда, что когда-нибудь всё будет лучше чем сейчас.