Наконец-то я дома. Да, вечеринка удалась. Или не удалась. Было весело, хорошо да… Напился, плохо нда… Покачиваясь, движусь на кухню, вдруг вспомнил про жену, и про то, какой она сделает разнос, когда придет. Достав початую бутылку коньяку из холодильника, я, сел на кухонный диван, и закурил. Состояние эйфории от опьянения соседствовало, где-то с ближайшим кризисом физиологии, но пока, независимо от этого, требовало «продолжение банкета».
– Ну и что ты так напился?
– Не скажу, – почему то не удивившись, машинально ответил я. Звук голоса исходил от холодильника.
– Так напиваются только с горя. Что, проблемы? – он продолжал, а я, наведя резкость где-то в области ручки (мне казалось, что голос исходил из этой части моего нового собеседника), ответил:
– Тебе то что? Твое дело, блять, мороз морозить, а не глупости, ёб
– Ты пьян сейчас, а значит, глуп ты. И поскольку мы с тобой на одном уровне сознания, я и спрашиваю. Ты что так напился?
Я не мог понять, что меня больше возмущает: наглый «доёб» моего нового железного другана, или почему я так напился.
– Неужели ты думаешь, что я буду отчитываться перед холодильником, которому лет, как гавну мамонта?
– У всех бывают проблемы. – Он решил уточнить и, добавив в свою речь немного интимности, продолжил:
– У меня вот тоже есть проблемы. Если хочешь, расскажу. Только давай сначала ты.
– Ой блять, какие любезности получаются, ты мне – я тебе. Ты кто – железяка. А я человек! Все твои проблемы я через розетку решу. Без электричества ты покойник. Звук его голоса начал плавать и теперь исходил откуда-то сверху, там, где лежали журналы. Он как-то хрюкнул мотором и продолжил свои размышления:
– Да и ты не вечен, тебя тоже можно «чик» и до свидания...
– Ты откуда знаешь?
– По телевизору видел. Мы с телевизором друзья, с тех пор как он на кухне.
– Так. Он чё, тоже умеет говорить? – Я напрягся. Холодильник, как мне показалось, пошевелился.
– Нет, телевизор не может говорить. Он для этого не предназначен.
Не сказать, чтоб я успокоился, но все же стало как-то проще.
– И че, ты, значит, знаешь, как меня «чикнуть»? Хуйня. Ты только меня можешь разговорами заебать. А больше ничего. Я сделал глоток коньяка и закурил. Мне полегчало.
– Так значит, не скажешь? – Да отвяжись ты., заебал. На работе достали, начальство поменялось, трахает всех подряд, вот и напился. Пятница, имею право...
– Ну, тогда я расскажу. Его рассказ с каждой деталью поражал меня все больше и больше. Кровь «закипала», сводило скулы, казалось, что суставы хрустели от бездействия. Организм готов был высвободить миллионы килокалорий и взорваться как бомба. Я практически отрезвел…
Он не останавливался и продолжал вещать:
– Поэтому меня отключают, на время. Видишь ли, друг твоей жены любит заниматься сексом на кухне, а я мешаю своим урчанием. Он жалуется: «громыхаю как паровоз», «вместо стонов твоих ангельских слышу только непотребный звук холодильника». И всему этому свидетель стол, на котором он ее распекает здесь, на кухне. Я был взбешен, полностью потерян и одновременно готов к действию:
– Ты чё, серьезно?
– А ты посмотри внимательно, вон цветы на столе. Не твои, правда?
– Сука.. В дверях зашумели ключи. Дверь открылась. Вошла ОНА. Вся сияющая. Опять с цветами!
– Привет. Ни спишь?
– Мнда...
– Ты, значит, опять напился?
Жена перешла в нападение, которое, как известно, лучшая защита.
– Ты же, в конце концов, человек, высшее образование, начальник... Пьянь! Ты бы себя видел... Животное, вот ты кто!
Еще больше распаляясь от моего неучастия, она продолжала:
– Ладно, ребёнка нет дома. Чему он от тебя может научиться?
- Неизвестно где ты по вечерам шляешься. Говоришь, работаешь, а сам вон наверняка пизду себе завел! Все что можно услышать в такой сцене было сказано. Надо отдать должное она старалась. Все это мне излагали в интелегентной форме, но содержание мне нравилось все меньше и меньше. Продолжая воспитание, она перешла на менее агрессивный тон. Ей показалось, что я задумался над вышесказанным:
– Он же ангелочек наш, а ты ему что показываешь? Это же грех! Дел столько... А он каждые выходные кино смотрит и пьет. В квартиру диван с переезда не можем купить, а он уже третий месяц «выходные пропивает», и денег ему не жалко... «Замолчи! Правда что ли, что я человек? Ведь я животное. Сейчас вот набухался и никого не трогаю, и ты блять, отстань, хочу-кино смотрю, хочу-нет. Тебе не все равно где я и с кем пиздю вечерами, чтобы денег заработать. Нахуй все - вот и все … Чё? Грех? И какой нахуй грех. Ни пиздите, греха не бывает. Я Животное и значит безгрешен. А тебе вот отвечу ... ебитесь вы конем… мучайся как жизнь прожить…меня пока не тронь… Если такая умница-модница прочти это: как там…носит прада… Диавла носит правда…правду ... Праду…блять. Вот я животное и мне все похеру, главное, чтобы кушать, что было и ни били просто так. Вот тебе надо ты и иди в магазин. Диван там покупай из кожи… убиййцы вы … ууу… сука… ненавижу. И не учи меня, что я должен… за собой смотри. Ебстись надо меньше с кем попало». Весь этот сумбур пронесся у меня в голове, но ответил я не это, хоть и был очень взбешён разговорами холодильника на счет моей благоверной.
– Я сейчас, – сказал я и пошел на балкон.
Она недовольно фыркнула, пропустила меня и молча прошла в ванную комнату. На балконе среди прочего хлама лежал ржавый топор. Я не помнил, нахера он в квартире был нужен, но то, что он там есть, почему-то отложилось у меня довольно давно. Взяв топор, пошатываясь, снова прошел на кухню.
– Во! Как тебе? – я показал топор холодильнику.
– Правильное решение, – ответил он, и мы стали ждать.
Эти женские процедуры в ванной, экзерсисы, мать их... Я начал почти засыпать, как вдруг мой новый холодный друг неожиданно напомнил:
– Ты, это, не спи, лучше поторопи ее.
– Окей... Ты че там, уснула что ли?
Жена не отвечала, продолжая обиженно плескать водой. Неожиданно все стихло, дверь ванной открылась, и из нее показалась фигура, уже переодетая в домашнюю одежду. Моя рука, держащая топор, вспотела. Ну, вот и все, момент истины настал. Она прошла на кухню и, увидев меня во всей красе – с топором и с лицом, не предвещающим ничего хорошего, остановилась:
– Ты что?..
– А ничё...
– Давай! – восторженно прохрипел Холодильник... Я размахнулся и с силой ударил в дверцу холодильника.
– Ты чё?! – теперь уже, в свою очередь, вопрошал холодильник, а я продолжал кромсать это металлическое чудовище столько, сколько было сил. Я пробивал топором его дверцу, мял бока и вышибал искры. Очень шумно, с ругательствами и молодецкой энергией, я избивал моего друга-монстра. Увлеченный процессом, я не заметил, как моя жена спряталась за дверь ванной. Хотя, в принципе, ее участие мне было и не нужно. Я продолжал кромсать, высекая искры, как «Рамштайн», представляя себя то священником, изгоняющим дьявола, то Дон Кихотом Ламанчским, колбасящим мельницы, то Терминатором, убивающим все и вся без жалости и злобы... Кончилось все это, когда я устал. Я слышал, как тарабанят по системе отопления. Как в ванной подвывает от страха жена. А Я БЫЛ ДОВОЛЕН. Допив остатки коньяка и закурив, я глядел на груду покореженного железа, из которого маленькой струйкой сифонил фреон. Я подошел, чтобы рассмотреть, куда бы еще уебать. У меня закружилась голова и, видимо, я «уснул» без подготовки и, падая, разбил лицо.
В больнице седовласый врач с доброй ухмылочкой спрашивал меня:
– Вы, дорогой мой, с кем так подрались?
– С собой, – отвечал я.
– Ну-ну. И все же, если не секрет?
– Ну, с холодильником.
– Ладно, Не хотите, не отвечайте. Вы вчера очень сильно отравились, мы вас промыли. Теперь все будет хорошо. Всё, конечно, стало хорошо. Новый холодильник – двухкамерный, ростом с боксера Валуева. Жена, которая теперь не ворчит, типа: алкоголь это яд! Впрочем, я и сам теперь боюсь, поэтому спиртным не увлекаюсь. А старый холодильник пиздил на счет жены, я думаю, потому что она его давно поменять хотела. А если не пиздил, так теперь уже все равно. Она смотрит на меня, как на убогонького, и любит с большей силой. |
проголосовавшие
всего выбрано: 27
вы видите 12 ...27 (2 страниц)
в прошлое
комментарии к тексту:
всего выбрано: 27
вы видите 12 ...27 (2 страниц)
в прошлое