Литература

Смутное шуршание неспешно выползающего солнца. Алые брызги рассвета освятили еще не очнувшийся ото сна город. Низкие, приземистые домишки. Двери, доходящие едва ли до середины бедра взрослого человека, лишенные окон эти серые каменные угрюмцы первыми встречали начало очередного дня. Вот, с легким скрипом, отворилась первая дверь. И из дома....выполз человек. Со злобой посмотрев на светило, он пополз куда-то по улице. Постепенно все больше обитателей города покидало свои пристанища и появлялись на свет Божий, хотя Божий ли? Разве мог Господь, Вчсемилостивый и Всеблагий допустить такое...неет...ТАКОЕ!!!?? Чем занимались они, чем жили, нам сложно теперь это понять, кто-то ворочал камень у обочины, долго ворочал, перекатывал его с одной стороны дороги на иную, затем обратно. Итак до бесконечности, а, затем он умирал и место его занимал такой же - мученик, а может...наказаный грешник, как знать, как знать. Пугающе смотрелись они под блеклыми, стыдящимися их , лучами солнца. Совсем как люди. Обнажены. Руки, руки были длинными, почти до колен и...лишенными пальцев...нет их еще можно было различить: сросшиеся, покрытые толстой коркой мозолей, с длинными загнутыми котями, словно у зверья...И кишели они полу-люди, полу-твари, ползали, извивались. Серая дымка облаков, солнце дошло до зенита, едва пробиваясь через их кров. И, внезапно, мягкое, сводящее с ума, шуршание и шипение было прервано гонгом. Звук рос, ширился, проникая в каждый уголок, в каждый черный провал закоулков и лачуг, в каждую голову, мягким ровным потоком, разбиваясь в ней на сотни, тысячи отдельных голосов, нот. Жуткий вой, стал ответом на эту дерзость. Все, все бросив непонятные занятия свои поплзли к площади, в центре которой находилась гротескная, из черного камня сделанная, гигантская фигура получеловека, полузмеи. Неведомые мастера с пугающей точностью передали злобный оскал, разделенный на две части язык. Руки, сжатые в кулаки, тянущиеся куда-то вдаль, ввысь, туда...туда, где на вершине обрыва, у солнечного круга гонга находился он. Такой же как и все, истерзанный после тернистого пути, с какой-то ясностью во взоре. Он бил и бил в гонг, издеваясь, возвышаясь, возрастая над ними. Полумертвый, истекающий кровью...и такой живой. Высокая скала. Солнце в зените. Мягкое, сводящее с ума, шуршание внизу. Тело, изогнувшееся дугой...прыжок. Почти невидимые глазу крылья появились за спиной у него. Взмах. И существо вознеслось над серым чудовищем города. Улыбка, такая неожиданная, такая неправильная возникает на его лице, прощальный взгляд вниз..и он парит. Все выше и выше к солнцу уносят его крылья. Мгновение, еще одно. Взгляд на землю. Гордыня сменилась страхом, детский восторг - оскалившейся маской чудовища. Крылья, словно два прозрачных куска пергамента трепещут на ветру, бессильно бьют воздух, такой плотный еще миг назад...еще мгновение. В восторженом гуле утонула площадь. И вот обессилевшее тело, наконец, рухнуло вниз. Почерневшие от крови камни, злорадные взгляды толпы. А он медленно полз к крылатому. Мягкие перепонки. Нежные, словно теплые узоры заходящего солнца...и такие же кровавые. Руки ощупывают, поглаживают, ласкают священную и ненавистную для них вещь. Ноздри, словно живые, все втягивают и втягивают в себя незнакомые ароматы...небес. На лице возникает, что-то..что-то похожее на понимание, на интерес, на...руки, в приступе ненависти, скомкали и отбросили от себя остатки того, что еще недавно было частью их народа. И наполненный злобой крик вырвался из глотки существа, такой по-человечьи осмысленный, такой, по-человечьи ненавидящий:Слава Змею,мы рождены лишь ползать. И все закончилось. Уши уже не наполнял чистый звон гонга. Существа спешно начали расползаться по своим хибарам. Солнце, выглянувшее было из-за облаков, поспешно укрылось за их чернеющей плотью. Тишина, эта скорбная прислужница ночи вступила в свои права... А где-то вдали. Там, с другой стороны скал, на самой вершине, невидимая никем, возникла одинокая фигура...тяжелый вздох и напряженное до предела тело оторвалось от нагретого солнцем камня.