Rambler's Top100
fisting
упырь лихой, явас ебу, гальпер, а также прочие пидары и гомофобы.
... литература
Литературный портал создан с целью глумления над сетевыми графоманами. =)
Приют
мазохиста!


Убей в себе графомана



Андрюша Гудронов

Музыка белой бесконечности (для печати )

Тараса разбудили доносившиеся с улицы пронзительные и беспокойные выкрики. Монотонно ухали бранью и угрозами чьи-то гугнивые голоса, время от времени прерываемые заискивающим мычанием. «А хочешь, я тебе этим ножиком яйца щас отрежу?» - говоривший задавал свой вопрос с таким хищным присвистом, что за того, к кому были обращены эти слова становилось слегка тревожно. Ещё Тарас слышал тоскливое старушечье кудахтанье, звучавшее глухо, как из сундука и предрекавшее скорое появление сотрудников милиции. Тарас поморщился и почесал заросший щетиной подбородок. Хотелось спать – ночью он несколько раз просыпался, то от скрипения диванных пружин, то от неудержимых позывов к мочеиспусканию. Несмотря на то, что вечером Тарас выпил меньше обычного, донимали нудные боли в кишечнике, разыгралась изжога. В сорок четыре становится непосильным то, что в двадцать два легко проделывалось каждый день; Тарас осознал это давно, но смириться не мог до сих пор. Сейчас ему вдруг вспомнилось, как во время учёбы в фазане он на спор выпил в один присест стакан растительного масла, сорвав в итоге куш в виде бутылки «Андроповки». Полоскало, правда, тогда изрядно, но зато можно было с полным на то правом проникнуться гордостью и самоуважением. К тому же молодой организм восстанавливался чрезвычайно быстро. Уже через день Тарас, чуть осунувшийся и бледноватый, глушил с дружбанами паршивый казахстанский коньяк, не ощущая почти никаких последствий. Нынче же о тех золотых времёнах напоминали только десятка полтора невыразительных фотокарточек в альбоме. Да и на них все, почему-то, выглядели неестественно трезвыми.

Тарас ностальгически вздохнул и, наморщив лоб, посмотрел на храпевшую рядом Киру. Сморщенное, пожелтевшее, как старая газета, лицо, торчащие из-под одеяла одутловатые ноги с набрякшими венами. На тумбочке перед кроватью неизменный пузырёк валерьянки – вчера опять ревела весь вечер, грозилась переехать к маме.

Приподнявшись на локте, Тарас свесил ноги с кровати и попытался нашарить тапки. Дощатый пол был холодным и влажным, ощутимо пахло плесневым грибком. Тарас пересёк узенький коридорчик и, щелкнув выключателем, вошёл в ванную. В изрезанном трещинами зеркале ожил похожий на большую куклу человек с тусклыми, сощуренными от света глазами. Тарас несколько секунд смотрел на отражение, потом хрипло закашлялся и отхаркнул мокроту в раковину. Изнутри к гортани поднималась какая-то муторная волна, во рту было сухо и шершаво. Тарас привычно склонился над унитазом, выблевав выпитое и съеденное накануне. После тщательно прополоскал рот, почистил зубы пастой «Кедр», расчесал волосы, давно немытые и оттого склеившиеся в жёсткие сальные косицы. Проделав всё это, как будто, почувствовал себя лучше. Теперь нужно было торопиться и как можно скорее выйти из дома – на этой неделе начальник смены и так уже дважды прилюдно отчитывал его за опоздания.

В кухне висел такой тяжёлый запах чеснока, маринованных помидоров, рыбы и ещё чего-то перебродившего и мерзкого, что Тараса едва опять не вывернуло наизнанку. По застеленному газетой столу были раскиданы останки вяленой воблы и обсосанные говяжьи косточки из борща. Ещё на столешнице чернели небольшие блестящие пятна – в потёмках было не разобрать: то ли арбузные семечки, то ли тараканы. На полу сбитыми кеглями валялись пустые коньячные бутылки, а дополняла картину груда тетрапаков из-под отвратительного молдавского вина «Лучафэр». Тарас торопливо открыл форточку и, втянув ноздрями свежий дух стылого ноябрьского утра, зажёг газ под чайником. Начальник смены – плюгавый Силягин почему-то внушал страх. Этот тип, приехавший из глухой таёжной деревни, был крикливым и приставучим, как дворовая шавка. Тараса постоянно передёргивало при звуках его резкого голоса. Сегодня следовало обойтись без опозданий.

Тарас залил кипятком оставшиеся на дне чайника ошмётки вчерашней заварки, взял с полки липкий гранёный стакан и нацедил в него светло-зеленой пресной жижи. Стараясь преодолеть желудочные спазмы, принялся стоически глотать горячий чай. Есть и подавно не хотелось, от любой мысли о съестном в желудке поднималась буря. Тарас отчаянно силился думать о чём-нибудь приятном, но в голове царил хаос, маячили какие-то дёрганые наплывающие одно на другое изображения: тонкие бледные губы начальника смены, тыквообразная голова соседки снизу Хавы Абрамовны, заросли курчавых рыжеватых волос в Кириной промежности. От всего этого тошнило ещё сильнее. Тарас заскрипел зубами и уставился в окно.

Понемногу начинало светать, над крышами ближних домов рассеивалась дымчато-синяя мгла. В свете фонарей блестела застывшая грязь, по которой уже топталось несколько вялых ежеминутно зевающих собачников. Тарас заворожено вслушивался в прилетавший из открытой форточки скрежет лопаты об асфальт. Горячий чай, всё-таки, подействовал благотворно – Тарас успел ощутить, как обмякает, млея в истоме, измождённое тело. Откуда-то струился ровный мягкий свет, щебетали разноголосые птицы. Чуть в отдалении гулко шумели волны, разбивавшиеся о каменистый берег. Тарас запрокинул голову и с наслаждением потянулся. В вышине степенно колыхались кроны огромных дубов, а лазурь неба была такой свежей, что хотелось кричать, или бегать босиком по искрящейся густой зеленью лужайке. Тарас положил ногу на ногу и вальяжно расплылся в плетёном ротанговом кресле. Вокруг стола, что стоял посреди террасы, в непринуждённых позах сидели улыбчивые, изысканно одетые гости. Неспешно потягивая кальвадос из тонких хрустальных бокалов, они о чём-то беседовали, иногда задорно смеялись, и их приятные расслабленные лица лучились свободой и безмятежностью. Тарас не прислушивался к их разговору. Он был всецело поглощён созерцанием сидящей напротив него смуглокожей женщины в свободной шифоновой накидке. Красавица улыбалась ему, поглаживая подбородок изящным пальцем. В её больших карих глазах плясал весёлый огонь, от которого Тарас цепенел, мучительно чувствуя, как кончики ушей становятся пунцовыми.

Как раз тогда он и услышал эти звуки. Негромкие и плавные, они доносились неведомо откуда и, казалось, мягко развеивались в прохладном воздухе. Точно, кто-то ударял молоточком по звучным медным пластинам. Тарас вопросительно оглядел гостей, но они, как ни в чём не бывало продолжали разговор, жевали мясо молочного поросёнка и звенели бокалами. С удивлением поняв, что никто кроме него этого не слышит, Тарас напряг слух. Долетавшая издалека восхитительная музыка странным образом заглушала голоса и близкие шорохи. При этом, она была невесомой, как зефир, прозрачной и совершенной.

Внутри Тараса словно открывались ворота шлюзовых камер - память забурлила потоком давно забытых и утерянных образов: прогулки в парке с матерью, сверкающие на солнце снежные глыбы, мерный плеск вёсел над тёмной водой озера. Душный ком стоял в горле и, смутившись, Тарас повернул к собравшимся своё мокрое от слёз лицо. Откуда-то сбоку бил резкий раздражающий свет, слышалось громыхание железа и хлюпающий слизью кашель. Кто-то из гостей с шипением выпустил кишечные газы. Тарас растерянно открыл глаза.

 

В кухне было свежо и даже холодно, из открытой форточки несло тлеющим в помойке мусором. Старчески дребезжа, трясся у облезлой стены холодильник. На столе лежал опрокинутый стакан, вокруг которого растеклась лужица остывшего чая. Тарас тяжело поднялся с табуретки и с сосредоточенным видом почесал через штаны ягодицу. Час назад он должен был заступить на смену. Теперь, по крайней мере, можно было не спешить.

Выйдя из подъезда, Тарас закурил и, сгорбившись, направился вдоль блёклого бетонного забора с коряво выведенной надписью «СМЕРТЬ СКИНАМ И ГОПОТЕ!». Утро выдалось пасмурным и холодным, вчерашнее месиво из грязи и почерневшего снега на тротуарах покрылось ледяной коркой. Серое, как клочок грязной ваты небо, нависло над крышами пятиэтажек. Запутавшись в ветвях и беспомощно раскинув ручонки, на дереве вниз головой болталась неизвестно как очутившаяся там тряпичная кукла. Тарас чувствовал себя больным и уставшим, самые обыденные вещи вызывали в нём решительное отторжение. Как только на глаза попадались осколки бутылочного стекла, или бледно-жёлтые пятна замёрзшей мочи, приходилось останавливаться, судорожно дёргать кадык и хватать ртом воздух.

Когда Тарас проходил мимо переполненного мусором оврага, за ним неожиданно увязался вынырнувший из-за гаражей бомж – тощий вислогубый детина с болезненно сверкавшими зрачками. Путаясь в истёрханной шубе, он тянул к Тарасу костлявые руки, бормотал какие-то невнятные скороговорки, съедая окончания слов и давясь слюной. Тарас поёжился и ускорил шаг. Хотя это и не имело к нему никакого отношения, всё же, почему-то было мерзко и неловко, словно бомж требовал от него нечто, причитающееся по праву. За пустырём парень, наконец, отстал, и Тарас с облегчением огляделся. Почти пришёл – оставалось только пересечь дворик обшарпанной коммуналки и завернуть за угол.

Неожиданно нахлынуло лёгкое головокружение, и, одновременно с этим, почудились протяжные колеблющиеся звуки, словно где-то вдали не очень умело пытались сыграть на варгане. Вскоре дребезжание стало понемногу обретать благозвучность и, в конце концов, разлилось мелодичным бархатным звоном, который он уже слышал сегодня там, на террасе. Тарас привалился к сооружённой из ржавых батарей оградке палисадника, закрыл глаза и с блаженной полуулыбкой втягивал в себя восхитительные созвучия, поражаясь их изяществу и гармонии. Бешено мельтеша и наплывая друг на друга, вспыхивали и тут же гасли приятно тревожащие картинки. Тарас различил гладь залива, синеватое марево над далёким лесом, багрянец заката на верхушках деревьев, и даже какого-то кривоного человека, ударявшего в бубен и выделывавшего коленца около костра. Ощущения были такими, будто вернулось нечто очень важное, но давно и прочно позабытое. Тарас не знал, что это такое, но оно, совершенно точно, было несоизмеримо значимее оледеневших улиц с их бомжами, помойками и заборами. И самым изумительным было то, что он определённо был частью этого настоящего и существенного.

Открыв глаза, Тарас не обнаружил до отвращения знакомых реалий своего прежнего мира. Он парил в пустоте, вокруг тянулась какая-то белая пелена, и прямо над головой сквозь дымку проглядывал огромный лучистый шар. Далеко внизу Тарас рассмотрел едва заметное движение: напоминавшие угольную крошку чёрные пятнышки хаотично перемещались, сталкиваясь друг с другом и меняя направление своего беспорядочного бега.

Из-за клубящейся вокруг белизны ощутимо надвигалось нечто живое и расплывчатое. По мере приближения, оно обретало контуры человеческой фигуры. Тарас прищурился, но рассмотреть ничего не удавалось – белое облако было густым и тягучим, как сгущёнка. Впрочем, и так было понятно, что приближающийся не может быть никем иным, кроме как седобородым старцем в просторных светлых одеждах. Голос его, конечно, мягкий, грудной, а глаза… Глаза прозрачные и томные, как у молочного поросёнка. И, разумеется, ясное свечение откуда-то изнутри. Тарас отклонился назад и задрыгал ногами в воздухе.

Рядом что-то резко и беспокойно взвизгнуло. Тарас почувствовал у себя на плечах мосластые, пахнущие клеем ПВА руки. Старец несколько раз тряхнул его с таким остервенением, что у Тараса лязгнули зубы, после чего выкрикнул прямо в ухо подрагивавшим от негодования фальцетом:

- Слышь, мудак, тебе что жить надоело? Совсем не смотришь, куда прешь. Да ты обдолбанный что ли?

Тарас помотал головой и сквозь прыгающие радужные пятна вгляделся в пространство.

 

Замёрзшие лужи на обочине внешне напоминали омерзительный столовский холодец, и от этого сходства Тараса снова затошнило. Рядом громоздились приплюснутые низким небом дома, к подъездам которых жались молчаливые оборванные дети. Почему-то вокруг находилось неправдоподобно много помоек, и все они были переполнены – груды мусора шапками возвышались над ржавыми контейнерами. Сам Тарас стоял посреди не слишком оживлённой дороги, а прямо перед ним надрывно кряхтели потасканные жизнью «Жигули» оттенка гниющего болота. Около машины суетился её владелец - неприятный всклокоченный тип с длинными обезьяньими руками. Куда исчезла подёрнутая пеленой дымчатая бесконечность, а вместе с ней и выплывавший из облака старец, было решительно непонятно. Никакой музыки тоже не было слышно – висела почти абсолютная тишина, нарушаемая только перебранкой ворон и бренчанием далёкого трамвая. Ветер кружил полиэтиленовые мешки и клочья каких-то облезлых обоев в дикий цветочек.

Поверещав ещё немного, длиннорукий плюнул в застывшую лужу, погрозил кулаком и, раздражённо громыхнув дверью, уехал в серую даль. Тарас нечётким взглядом осмотрелся по сторонам и понял, что не имеет ни малейшего понятия о том, где находится. Часы показывали полдень, и Тарас съёжился, весьма живо представив себе крючковатый нос начальника смены Силягина.

Лезть в общественный транспорт не хотелось, да и денег не было, поэтому Тарас принял решение добираться на службу пешком. Ныряя в закоулки, проходные дворы и обоссанные арки, он понемногу начинал узнавать местность, и минут через сорок в отдалении замаячили уныло-приземистые корпуса мясохладобойни.

На крыльце убойного цеха, сбившись в кружок, безмолвно курили сослуживцы. Их ухмыляющиеся рожи светились злорадством и подёргивались в предвкушении. Подойдя, Тарас быстро пожал несколько потных ладоней и, не задерживая взгляд на землистых отёчных лицах сотрудников, подошёл к двери с табличкой: «ЦЕХ УБОЯ И ПЕРВИЧНОЙ ОБРАБОТКИ ТУШ». Стоявшие на крыльце, как по сигналу, побросали бычки на землю и проследовали за ним. В коридоре пахло сыростью, анемичный свет единственной лампочки выхватывал из сумрака потёки и разводы на ободранных стенах. Прямо в затылок Тарасу свистело нетерпеливое сопение идущих сзади, от этого мерзко покалывало в кончиках пальцев.

У входа в каморку для переодевания, сплёвывая на бетонный пол и почёсывая в паху, топтался начальник смены. При виде Тараса он побагровел и гаденько выпятил тонкие кривые губы цвета бутербродной колбасы. Последовавшая за этим сцена была ожидаемой, тоскливой и, в целом, достаточно безобразной: Силягин долго и нудно отчитывал Тараса, потрясая сухоньким кулачком и время от времени в самых неожиданных местах вдруг переходя на истошный ор. Толпившиеся зрители с вальяжностью оперлись на стены и нахально щурились. Тарас молчал, глядя то на дверную ручку, то на замысловато изогнутый нос начальника. Всё это продолжалось минуты две, а может, около получаса – наверняка сказать было трудно.

- Я тебя, распиздяй, работать, сука, заставлю. Ты у меня, разъебай, траншеи в говне носом рыть будешь – Силягин умолк, с удовлетворением хрюкнул и, подумав зачем-то веско добавил – Блядская морда.

И уже после этого чинно удалился. Щеря зубы и покряхтывая, исчезли и остальные. Тарас медленно вошёл в каморку, где облачился в холщовый рабочий комбинезон, линялый свитер и хлопчатобумажные перчатки с надписью «ТРАКТ». Затем, также неторопливо прошагал через коридор к разбухшей от влажности двери туалета. Набрав в лёгкие как можно больше воздуха, и задержав дыхание, вошёл внутрь. По ободку унитаза деловито бегал таракан с глянцевой наливной спинкой. Тарас смыл его струёй вниз и долгим безразличным взглядом наблюдал за тем, как насекомое судорожно перебирает лапками в зеленоватой мутной воде. Когда в угасающих движениях таракана появилась смиренная отрешённость, Тарас дёрнул рукоятку сливного бачка и после этого, проследовал на рабочее место.

…Висевшие под потолком ангара люминесцентные лампы распыляли приглушённый матовый свет, от которого всё находившееся в помещении казалось серым. Воздух был насыщен тошнотворным запахом чего-то прелого и перебродившего. Из утробы здания долетало мерное урчание холодильных камер. По цеху сновали пятеро в чёрных холщовых комбинезонах. Тарас до сих пор точно не знал, кого из них как зовут – сморщенные, как печёные яблоки, лица со щёточками тщательно подстриженных пшеничных усов, были совершенно неотличимыми. В руках у каждого поблескивали разделочные инструменты, придававшие этим людям грозный и безрассудно-решительный вид.

Тарас устроился сюда вскоре после того, как был изгнан с ТЭЦ за прогулы. В его обязанности входило оглушение приведённого на убой скота молотом, а также подъём животных на подвесной путь. Процедура занимала, обычно, не более пяти минут, после чего Тарас усаживался на топчан, закуривал и наблюдал за тем, как, шевеля от усердия холёными усами, обрабатывают свою жертву съёмщики шкур и нутровщики. Иногда ему доверяли разрубать секачом выпотрошенные туши.

Немного угнетала только маячившая в перспективе угроза сокращения. За последний месяц начальник цеха Олегыч уже не раз заводил разговор о том, что скоро, вероятно, оглушение будет проводиться специальной газовой смесью. «И тогда ты, мудло, со своей чугунной дурой можешь идти лесом» - эту фразу Олегыч обычно выблёвывал из выпотного нутра прямо в лицо Тарасу, при этом плотоядно скаля золотые зубы. Тарас молча снимал перчатки, протирал руки ветошью, долго и выразительно смотрел в бесцветные глаза начальника, наблюдая за тем, как там костенеет неуверенный зарождающийся страх.

 

Едва настал обеденный перерыв, дряблолицые в комбинезонах, по обыкновению, стремительно исчезли за дверью. Тарас слышал, как они оживлённо щебечут и перебивают друг друга, удаляясь по коридору. Тогда, как за всё время нахождения в цеху никто из них ни разу не пикнул. Высморкавшись на пол, Тарас достал сигарету и закурил.

Дым тянулся кверху, завиваясь причудливыми спиралями, рассеивался в воздухе. Тлеющий огонёк сигареты напоминал печальное мерцание далёкого маяка. Тарас заворожено смотрел перед собой, чувствуя странную гнетущую слитность, будто он, сигарета и струйка дыма образовали плавно источающееся ввысь триединое существо. Кто-то щёлкнул дверной ручкой и зашуршал подошвами по полу. Отчётливо ощущался пряный запах подмышек вошедшего. Резко обернувшись, Тарас затушил сигарету о стену и исподлобья вгляделся в посетителя. Им, конечно, оказался Семён. Одной рукой он бережно сжимал бутылку «Медовой с перцем», в другой вертел пару пластиковых стаканчиков буйного морковного цвета.

Семён уже третий год ошивался при хладобойне в должности подсобного рабочего. Ему предписывалось подтирать кровавые лужи, выносить тазы с отрезанными бычьими яйцами, сплетениями кишок и вытекшим содержимым повреждённых при нутровке коровьих желудков. Во многом из-за этого персонал сторонился Семёна, с ним не только не разговаривали, но даже и не здоровались. Хотя, были тому и другие причины. О Семёне гуляло множество слухов, и среди совершенно немыслимых был один, по общему мнению, вполне правдоподобный – на железной дороге, где Семён работал раньше, он выбил отвёрткой глаз начальнику станции, после чего пять лет валил лес где-то под Когалымом. С Тарасом они сошлись буднично и незаметно. Как выяснилось в процессе личного общения, Семён отнюдь не был чудовищем, готовил весьма недурную клюквенную настойку и раз в месяц обязательно посещал какие-нибудь сборища. Его видели орущим в мегафон перед толпой антрахиноновых старух с красными полотнищами, марширующим по центральной улице города в колонне энбэпэшников и даже блюющим в урну на байк-фестивале. Тарасу, в отличие от остальных, удавалось довольно легко ладить с Семёном, но к некоторым его чудачествам он не привык до сих пор. К примеру, не мог без содрогания наблюдать за тем, как Семён на треть наполняет водкой глубокую эмалированную посудину, крошит туда чёрный хлеб и ест это ложкой, зажмуриваясь и смачно причмокивая.

…Семён расстегнул ворот рубахи, откашлялся, словно распеваясь, и с маниакальной аккуратностью очень равномерно разлил «Медовую» в стаканчики. Выпив, Тарас ощутил, как вместе с теплом по туловищу расползается медленная удушливая апатия. В помещении было довольно свежо, но, тем не менее, на лбу и кончике носа Семёна поблескивали капельки пота, а ноздри его проникновенно раздувались. Чтобы не видеть этого, Тарас опустил глаза и подпёр отяжелевшую голову кулаком. Звенело в ушах. Разговаривать не хотелось. Впрочем, Семёна и не смущало, что собеседник не реагирует на его реплики – в идеальной тишине цеха он орал с таким болезненным пылом, будто силился перекричать скрежет циркулярной пилы:

- А я говорю тебе, что если даже художник показывает безобразное, ему не следует отказывать в художественности – надтреснутые вопли Семёна обрушивались откуда-то сверху – Ты говоришь: искусство должно заниматься красивым? Ахахахаха, примитивный еблан! Ты просто не хочешь, чтобы оно занималось самим тобой.

Тарас чувствовал обжигающую боль в затылке. Ладони стали влажными, а на языке перекатывался омерзительный солоноватый сгусток. Звенело в ушах.

- Свобода и независимость – вот то, чего все мы желаем. И это наша прерогатива. Добиваться полного искоренения всякой власти во имя свободы! Наш путь извилист, но перспективы светлы. Мы помним: последовательное перемещение от большего к меньшему граничит с бесконечностью, следовательно, мы существуем. Переместимся же от существования к жизни! – Семён, шатаясь, вскарабкался на разделочный стол и начал стягивать штаны.

Затылок трещал от боли, словно в него вколачивали гвоздь. Тёплое онемение сковало переносицу, а перед глазами рассыпались фиолетовые и чёрные пятна, вытянутой формой напоминавшие головастиков. Звенело в ушах.

- … Наступает время, и настало уже, когда услышат мёртвые глас Сына Божия и, услышав, оживут… - Семён в исступлении расцарапывал ногтями щёки, оставляя на них кровавые борозды. Тощие синюшные ягодицы покачивались в такт его движениям и казались самостоятельными, паразитирующими на теле организмами.

Тарас судорожно зевнул. Руки и ноги терзала крупная дрожь. Звенело в ушах. В застывшем сиянии ламп поблескивала рукоять молота, прислонённого к стене на расстоянии полуметра от топчана.

- Знаю твои дела. Ты носишь имя, будто жив. Но ты мёртв – Семён сильно подался вперёд, сложил руки крестом на груди и с гулким стуком рухнул на пол. Склонность этого человека впадать в эйфорию от собственных глупых и бессмысленных перфомансов была ещё одной причиной, по которой его избегали и молчаливо опасались. Старухи на проходной уверяли будто бы видели, как он с аппетитом сожрал связку мышиных трупиков.

Звон в ушах нарастал, и Тарас уже мог явственно вычленить из него знакомые протяжные звуки.

- И воздам каждому из вас по делам вашим…

Размеренные удары молоточка по звучным медным пластинам…

- … Ибо наступает великий день гнева Его…

Мелодичный бархатный звон, багрянец заката и заснеженные вершины вдали.

- И кто может устоять.

Мглистая бесконечность, непроницаемая и вязкая белая бесконечность… С суровым изяществом в движениях, Тарас метнулся к стене, схватил молот, которым оглушал скотину, и, стараясь не проломить череп, аккуратно, но увесисто, влепил чугунный боёк в розовый поросячий лоб Семёна. Замахиваясь, успел заметить, как развалившаяся на полу жертва выкатила бешеные глаза и с трогательной беспомощностью попыталась защититься поднятыми к лицу ладонями.

От распростёртого на бетонных плитах туловища несло потом, табаком и кабачковой икрой. Судорожно дёрнувшись несколько раз, Семён затих. Тарас запер дверь и натянул перчатки. Нельзя было терять ни минуты.

 

Болтающийся кверху ногами на подвесном пути Семён был похож на выброшенную кем-то из окна и застрявшую в ветвях дерева тряпичную куклу. К тому моменту, когда в коридоре заклокотали голоса, и послышалось шелестенье шагов, Тарас успел осуществить лишь малую часть намеченного. Процесс оказался намного более трудоёмким, чем можно было ожидать. Тарас даже покрылся липкой испариной от усердия и натуги. Каждое действие отнимало уйму времени и сил, тогда как нутровщики обычно управлялись с этой работой ловко и расторопно. Хотя, для первого раза всё, быть может, получилось не так уж и плохо: Тарас действовал без суеты, досконально соблюдая технологию. Вначале, как и положено, обескровил животное, перерезав ему сонную артерию и ярёмные вены. Вслед за этим отрезал аномально огромные хрящеватые уши, отделил голову и, закончив съёмку шкуры, собирался приступить к извлечению внутренних органов. Он уже разрубил грудную кость и занялся окольцовкой проходника, когда кто-то с тревожным напором забарабанил в дверь. Тарас отложил нож, стянул перчатки и вытащил из нагрудного кармана пачку «Петра I».

- Ебать-копать, да что он там делает? – сипло сказали за дверью.

Разомлев, Тарас сидел на топчане и с прищуром наблюдал за ободками сигаретного дыма. Хорошо приглядевшись, можно было обнаружить скрывающийся за ними город. Он жёлтый как дыня. Круглый и гулкий. И люди в нём маленькие и неподвижные, как семечки. И нависшие над городом грозовые тучи… И радуга…

- Может, сдох?.. Изнутри значит закрылся, мудила… Надо Васильича, сходите уже, блядь, за Васильичем… – обеспокоенный гомон по ту сторону двери всё разрастался, кто-то истерически захохотал.

Река – медленная, холодная, могущественная… То тут то там в небо взвиваются снопы разноцветных искр. Тени…И какие-то странные многоэтажные корпуса на несуразных тонюсеньких подпорках… Запахи сырой земли и аммиака… Город пугает и притягивает одновременно, он красив, как дохлый нетопырь и страшен, как отвислые рыла нутровщиков. Страшен, как печёное яблоко. И над его улицами парит волшебная ласковая музыка. Музыка белой бесконечности.

- Хорош, мужики, придётся дверь ломать к хуям… - за стеной тяжело откашлялись, послышалось торопливое шарканье ног, после чего на миг стало тихо.

Ветер, рябь на воде…

Дверь с грохотом содрогнулась от первого удара.

- Ебать меня в рот. – недоумевающе сказали в коридоре.

Тарас бросил окурок на пол и беззвучно рассмеялся.



проголосовавшие

Для добавления камента зарегистрируйтесь!

всего выбрано: 35
вы видите 5 ...20 (3 страниц)
в будущее
в прошлое


комментарии к тексту:

всего выбрано: 35
вы видите 5 ...20 (3 страниц)
в будущее
в прошлое


Сейчас на сайте
Пользователи — 0

Имя — был минут назад

Бомжи — 0

Неделя автора - факир

Ж и Д
Ключик Жизни
Пишет слово. Пишет два.

День автора - Владд

Театр
Геррантокоб
Чойбалсан
Ваш сквот:

Последняя публикация: 16.12.16
Ваши галки:


Реклама:



Новости

Сайта

презентация "СО"

4 октября 19.30 в книжном магазине Все Свободны встреча с автором и презентация нового романа Упыря Лихого «Славянские отаку». Модератор встречи — издатель и писатель Вадим Левенталь. https://www.fa... читать далее
30.09.18

Posted by Упырь Лихой

17.03.16 Надо что-то делать с
16.10.12 Актуальное искусство
Литературы

Непопулярные животны

Скоро в продаже книга с рисунками нашего коллеги. Узнать, кто автор этих охуенных рисунков: https://gorodets.ru/knigi/khudozhestvennaya-literatura/nepopulyarnye-zhivotnye/#s_flip_book/... читать далее
19.06.21

Posted by Упырь Лихой

19.06.21 Непопулярные животны
19.06.21 "Непопулярные живот

От графомании не умирают! Больше мяса в новом году! Сочней пишите!

Фуко Мишель


Реклама:


Статистика сайта Страница сгенерирована
за 0.027429 секунд