Литература

Заполнение графы. Происходит. Прямо здесь и сейчас.

Имя. Фамилия. Возраст.

Группа крови.

Пол – крыт линолеумом.

Член – имеется. Но наличие яиц под онкологическим вопросом.

Чёртовы пушки палят без разбору за окном. Опять кого-то убивают. И псы опять ненасытно воют, желая заглотить луну.

Полина-Леонид шло по полю. Шло по лесу. Шло походкою повесы.

Просим пройти в палату. Ложитесь. Накройте ножки. Отдыхайте. Вы так потрудились за все эти 35 лет. Пора отдохнуть. Я выключаю свет. Спите.

Полина-Леонид больше не плачет, нет. Оно надевает свой красный берет. И в руку берёт заточенный тесак. И пот по бровям, и весна по усам.

Да, яички под вопросом. Сердце рассталось с физкультурой. И ему никогда уже не быть барабанщиком. Или шаманом. Никогда уже Херц(ог) не будет там-тамить в бубен себя самого. И. Своего естества. Не будет кровью отмерять время. И продвижения. Существа. В потоке судьбы. На трассе мечты. К финишу смерти.

Так думается мысль.

Так ложится тело на постель.

Так оно накрывается собственным самомнением. И ватным одеялом.

И засыпает. Оно.

Животное в человеческом обличье.

А снаружи. Идут дожди. И цветы валятся водопадами. И фонтаном льётся солнечный свет.

Так совы становятся людьми.

Так Галина-Леонид сменило своё имя.

Когда глаза смотрят на сетчатку себя самих. Когда они сами себя изучают. Что? Что чувствуется? Что переживается? Чему равно осознание? Куда устремлено внимание? Чему внимание внимает?

И что это за сирена визжит в висках???

Сбоку – храпят. Они как хорьки или сурикаты. Они спят. Как можно спать?! Как можно ТАК спать?! Как можно спать ТУТ и СЕЙЧАС?!

За окном – война.

Снова сны посещает коровоголовая фея в синем платке. Алёна-Леонид. Да, это оно. И оно вновь сменило своё имя.

Что сегодня сообщит этот рот?

Скоро ли умрёт это тело, скажи, Алёна-Леонид?

- Да. Он уже мёртв. Осталось лишь подтвердить это формальной смертью.

Почему это случилось именно с ним, скажи, Алёна-Леонид?

За окном война не просыхает. Не угасает. Не смолкает.

Как они могут тут спать?! Как сурикаты! Как сурки! Как суслики! Как барсуки!

Как они могут носить эти пижамы и ходить под себя во сне?! Они забыли законы, нарисованные венами на их мясе. Они забыли письмена птичьих клювов, птичьих перьев, рыбьих глаз и чешуи.

Елена-Леонид, знаешь, однажды я видел такой сон.

Словно, бесконечна эта война за окном. Словно там – салюты и праздник. Словно всё это – назло.

Во сне сидели мудрецы. Они были обнажены. Некоторые из них поглаживали седую бороду. Другие – мастурбировали. Третьи – пили вино.

И они все вместе читали письмена. Почерк облаков. Диалект птичьих лап. Иероглифы соцветий вишен и яблонь. Пропись молодых листьев на тополях. Елена, это было прекрасно!

Кто-то бежит по коридору. Он кашляет и курит. Вероятно, он харкает сейчас жёлтым и коричневым. Сто процентов за то, что у него туберкулёз.

Каждую ночь является синее Полина-Леонид. Коровеголовая фея. В платке. С зелёными глазами.

- Я из твоего детства. Помнишь?

В пять лет впервые дрочил.

Дрочил, представляя динозавров. Когда самец бронтозавра унижает самку. Когда та вылизывает его слоноподобные ступни-колонны, склонив свою длинную шею к земле.

Росли тогда часто папоротники.

Диплодоки длиной с футбольное поле.

Дрочил по пяти раз за ночь.

Стоял сап родных и летний вечер лился в окно.

- Так ты помнишь меня, малыш! Я так радо!

Когда же эта война за окном закончится! Она так мешает спать.

Как могут все эти кретины спать. Они что – не понимают, где находятся?! Написано же на двери – онкология. Направлены же они сюда – урологом.

Евнух – не ещё одна ступень. Евнух – конец всему. Если это настанет – это повлечёт за собой Бусидо.

Ложитесь, я вам сделаю укольчик. Снимите штаны и лягте на живот.

Полина-Леонид рождалось в детстве из старой вороны, поглаживающей каждую ночь колодец на голове ребёнка. Она водила пальцами по холму. Утопая в нём. Вминая свой образ в волосы – провода мозга.

Возле степи – холм. Над степью – ночь. В воздухе – июнь. В ушах – сверчки. В глазах – ковыль, и. Ветер, и. Созвездия. На холме – колодец. На краю колодца – ворона. На краю вороны – вошь. На краю вши – бактерия. На краю бактерии – вселенная. На краю вселенной – тоска, печаль. На краю тоски, печали – палата с больными. Они спят. Как могут они спать?! Ведь тут, в них во всех, во всех шестерых, живёт он.

Рак яичек.

- АААААААААААААААААААААААААААААААААА!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Так кричит.

Вбегает медсестра.

Ложитесь на живот. Я вам сделаю укольчик.

Вы мешаете спать соседям по палате!!!

Вы мешаете нам всем жить!!!

- ААААААААААААААААААААААААААААААААААА!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Лесная девушка, что принадлежала ему пять лет.

- Лесная? Почему?!

- Её волосы ниспадали до колен. Когда она, голая, в ночи, садилась в позу лотоса на постель – волосы накрывали её всю. Я отыскивал её лицо в водопаде чёрных волос – словно, продираясь через джунгли, через лианы. Через плющ. Поэтому я звал её – лесная девушка.

- Пять лет она была с тобой? А звали её как?

- Не помню. Теперь – не помню. Сейчас – не помню. Здесь – не помню. В таком состоянии (здоровья) – не помню.

- А к чему ты вообще её вспомнил?

- Она была дважды беременна от меня. Мне было похуй, я не настаивал ни рожать, ни не рожать. Она решала сама. И она дважды делала аборт.

А… теперь… понимаешь…

- Если б она родила – у меня были бы дети. Но теперь – меня ждёт кастрация. И детям моим уже не быть никогда.

Почему она сделала аборт!

Теперь баб будут трахать всякие уроды!

Война за окном не прекращается. Она подобна дождю.

Что-то бахнуло. Снаряд рванул в соседнем здании. Визги. Крики. Кирпичи.

Потоки огня. И струи дождя.

Как мескалиновый блюз.

Лесная девушка сидела на постели. Голая. В комнате царила тьма. Только дождь за окном. Стоял август. Конец. Августа. На столе – стоял бокал с виски. Виски – со льдом.

- Будешь? – спросил лесную девушку он.

Она сказала «да».

Ещё был кокаин. Играл медленный джаз, сменяясь блюзом и медленным мелодичным гранджем.

Дыма сигар клубы плыли по темноте комнаты.

В окно, сквозь щели в жалюзи смотрели тысячеглазые небоскрёбы. Подобны светлячкам в брачный период – были авто на дорогах.

Тогда я знал – утро будет японским. Оно будет наполнено нью-эйдж, цигун и зелёным чаем. На балконе меня поприветствует свежесть утра. Туман укутает сонный город.

Словно, накурили.

Снова рванул снаряд за окном. Совсем близко уже. Один.

Из них проснулся.

Включил радио. Слушает футбол.

Переключил. Слушает рок-волну.

Звучит мелодичный хеви-метал.

В моих глазах он стал человеком.

- Полина-Леонид, как ЭТО будет?

- Всё будет хорошо, малыш…

- Там темно? Там также, как и здесь?

- Не бойся, малыш. Я всегда буду с тобой.

ТАМ ты получишь свою личную тёмную комнатку. И будешь вечно в ней.

ТАМ будет пахнуть так, как ты захочешь. Металл, сентябрь. Всё, как ты любишь.

И я буду с тобой. Я буду сразу двумя. Днём я буду твоей коровой. Ты будешь доить меня. Я знаю, малыш, ты любишь сладкое. Специально для тебя, я буду давать сгущённое молоко. А ночью. Я буду твоей сучкой. Ты будешь трахать меня на протяжении вечности.

- Ты станешь лесной девушкой ради этого?

Выключите радио! Сурки спать хотят!

Выключите радио! Мешаете слушать войну!

Выключите радио! Мешаете ссать под себя!

Не только лесной. И не только девушкой.

Разве ты не помнишь, откуда я родилось?!

Ах, ну да. Ворона на колодце. Колодец на холме. Холм на голове. Ветер в волосах. Голова на мне. Я внутри себя. Я внутри мира. Мир внутри меня.

Хорошо, малыш.

За окном – визги. Однорукая мать тащит за ногу мёртвого окровавленного ребёнка. Новый залп. Разнесло здание напротив. На первом этаже была аптека.

Аптека в щепки. Налетай! Кричат. Толпа нариков щемится к руинам.

Мать выпускает кровавые залпы из дыры, на месте которой росла рука. Лиана. Ветка.

Кашляющий туберкулёзник вставляет медсестре в сортире.

Ему повезло с туберкулёзом. Ей повезло с ним.

Только нам шестерым не повезло.

Даже той однорукой с мёртвым выродком – и ей повезло. У неё сиськи и голос и влагалище – женское. Всё женское. И будет всегда. Нахрена ей руки? Чего такого она сможет сделать руками (в постели), чего не сможет ртом?! А детей – их ещё нарожать можно.

Пусть только скорее перевяжет свой мешок с кровью и мясом, а то всё вывалится наружу.

Береги свою кровь, дура!

Спасай свою кровь!

Чтобы было будущее. Чтобы будущее обещало: ДА! ТЫ БУДЕШЬ ЕБАТЬСЯ!

СНОВА И СНОВА. СНОВА И СНОВА. ЕЩЁ И ЕЩЁ.

ВОЗРАДУЙСЯ!

Аллилуйя!

Двадцать колёс феназепама – вот куда я отправляюсь. Путешествие на природу. Природу своего сознания. Устрою там пикник.

Шашлыки – лучше, чем война.

Однорукая сучка – лучше, чем мужик без яиц.

И лучше всего – смотреть на подоконник, а не в окно.

А на подоконнике стоит – алоэ в горшке.

И герань. И декабрист. И папоротник.