Заяц, бегущий через молодое картофельное поле в темную чащу, где мы занимались любовью под теплым летним дождем. Тот заяц пробежал между нами, вспугнув наши трепещущие сердца и разделив нас- на чет и нечет, на возвышенное и земное, где земными мы были оба, слившись с лесной грязью, с травинками и иголочками, облепившими наши голые и белые тела, и извалявшись в горьких и сладких лесных ягодах, отчего наши тела стали похожи на кровавые жертвы языческих богов. Случайно мы заняли логово прошлогодней влюбленной пары волков. Но сейчас они искали себе утешение с другими и в другом месте. Это логово обходили стороной все те, кто мог нам помешать, только белки смотрели на нас сверху, удивляясь. И одинокий мотылек порхал вокруг, храня нашу тайну. Лесной ветер дышал мне в спину, придавая сил, и трава берегла тебя, и природа была с нами заодно, но я сомневался и не давал ей возможности полностью в нас расцвести. Здесь, на траве ты была не такой как в постели, с тебя как будто содрали шкуру обыденности, и ты стала во много раз желанней для меня. Я прикасался к твоему обнаженному телу, как к чему-то новорожденному и наполненному жизнью и нежностью. Все было как в первый раз, я тебя как будто снова открыл, тонкую красоту твоего тела на фоне дикой красоты природы, которая рождала тебя заново, но теперь только для меня. Наши ноги переплетались, как корни двух деревьев, которые боролись за право обладать друг другом, и никто не хотел уступать. Мы смотрели сквозь ветки и листья на мир снаружи, как пара влюбленных животных, нашедших друг друга по запаху, как слепые невинные щенки среди пыльного смрада огромного города. И мы стали лизать друг друга, убеждаясь в своей доверчивости. Наши детские ласки проросли в случайной квартире и буйно зацвели взрослыми садистскими играми, в которых нам не было равных кроме нас самих. Потом, когда я оставался один, я нюхал себя, на мне оставался твой запах, которым ты пометила меня, чтобы никто другой не смог мной воспользоваться. Я нюхал себя, радуясь, что принадлежу тебе, а твой сладкий запах и все тайное, что есть у тебя, запретное для других, принадлежит мне. Во время любви ты думала об одном, а я о другом, но мы все равно двигались в одном направлении- друг к другу. Весной я посадил в твой пупок семечко дикого чеснока, и к лету оно проросло в твоей душе смятением и восторгом, и ты стала еще более сумасшедшей в постели, чем была. Мы занимались любовью, мы обменивались ласками и всеми жидкостями наших организмов. Мы жили друг в друге, затаиваясь от мира, который был снаружи. Я становился зародышем в твоей утробе и сосал твои соки, пока ты меня любила. Ты поселилась в моей душе и терзала ее сомнениями. Я не мог думать о тебе, когда ты была рядом, потому что был занят тобой. А когда ты была далеко, думать о тебе было мучительно и непонятно. Потом я серьезно и надолго заболел, причина болезни мне была неизвестна, как, впрочем, и причина здоровья. Я было подумал, что ты заразила меня своей любовью, которая была во много раз сильнее моей. Но оказалось, что причина во мне. Однажды твои месячные начались бурно и стремительно, прямо во время соития. Кровь вытолкнула меня из тебя с отвращением, на какое могла быть способна только женская ненависть. Я подумал, что ты умираешь, так много было крови. Я бросился вызывать скорую, но ты остановила меня- подожди, не надо, это вытекает мертвая кровь,- сказала ты,- которую ты убил своим нежеланием иметь ребенка. Постепенно повзрослев и научившись жизни, щенок наших отношений превратился в волка. Он не мог жить, борясь с самим собой, и у него был выбор- либо выздороветь, либо умереть, но он не умеет выбирать, он живет инстинктами, и мы ждем… |
проголосовавшие
комментарии к тексту:
