Литература

12 дней лежал под капельницей. Помогло. Смерть ушла от меня достаточно далеко. Теперь можно преспокойно проанализировать несколько увлекательных событий моей короткой жизни. Что в ней было увлекательного. Да ничего особенного. Сначала — пьяное веселье, потом пьяный бред. Приобретенный маниакально депрессивный синдром, весенние обострения, наркологички, дурки, больнички. Нездоровая влюбленность в имя Наталья. Ничего логичного. Ничего толкового. Но я не расстраиваюсь. Один мой знакомый сказал, что хотел бы все это пережить. А я бы не хотел. Снова. Но все же рад, что все закончилось. Значит, так должно было случиться.

Саша переехал в 25-й квадрат когда ему было семь. Он помнил, как в первый раз засыпал в новой еще не отремонтированной квартире. Помнил желтые в голубую полоску обои на потолке и стенах, вздутый линолеум на неровном полу, двухэтажную кровать, свою верхнюю полку; купленного мамой рыжего щенка английского кокер спаниеля. И то, как это маленькое ушастое чудо лежало в картонной коробке.

Ему нравилось ходить в школу. Учиться. Узнавать новое. Открывать для себя в книгах Америку, потом узнавать, что это не Америка, а Индия и смеяться над своей глупостью. Особенно в младшей школе нравились ему уроки чтения. Он зачастую плакал над рассказами, которые читала классу учительница, Людмила Игнатьевна. Учителя отзывались о нем как о способном мальчике, однако сильно избалованном.

Школа находилось далеко от дома, что позволяло ему иметь достаточно широкий круг знакомых для своих лет. Помимо учебы ему нравился спорт, и он им много и активно занимался. После учебы ходил на секцию тейквандо, а вечерами, свободными от тренировок в зале, гонял с ребятами в футбол на площадке возле дома.

Не смотря на все усилия спорт в чистом его виде, давался мальчику с большим трудом. Его никогда не пускали на соревнования. Ему было до боли обидно. Он был одним из немногих ребят садившимся на продольный шпагат. Тренер говорил — кроме растяжки у тебя ничего нет. Может быть, так и было. Но Саше было неприятно слышать эти слова, потому что он старался. Скорее всего, именно эта неприязнь к корейскому тренеру и развила в нем комплексы, которые впоследствии превратились в ненависть ко всему сущему. Свою правоту он доказывал в драках. А драться ему приходилось часто — одно поле боя — двор, другое — школа. Он хорошо помнил своё первое, точное попадание в цель, не в глаз ,а в бровь. Помнил слезы противника, тонкую струйку крови. Он был счастлив. Случилось это в деревне. Соседский мальчишка, его соперник, был старше его года на полтора, и в силу возрастного преимущества часто над ним подшучивал, один раз даже хотел поставить его на колени под дулом пневматического пистолета, заряженного железными, крошечными пульками. У соседа ничего не вышло, однако он продолжал свои издевательства. И тогда Саша первый раз ударил по лицу. Издевательства прекратились, а у Саши появилось чувство безнаказанности, свободы. Чувство превосходства силы над разумом. Но тогда он, конечно, этого не понимал.

Жестокость. Ненависть. Страх. Уважение. Четыре столпа заложенных еще в

детстве. Именно благодаря им, практически сразу после переезда, Саша стал тусоваться со старшаками.

Однажды во время футбольного матча Саша поспорил на поле с ровесником. После игры пошли разбираться в коробку. Два 14 летних парня держали ребенка за обе руки, а Саша бил. Одного удара в живот хватило, что бы из глаз Вовы (так звали спорщика) ручьем хлынули слезы. Это был первый шаг к уважению во дворе, первая подлость, первое материальное воплощение вселенской злобы, обиженности на мир. После этого он получил клубную карту, дающую право на свободный вход в подъезд, на лестницу. К взрослой безотцовщине. Так Саша получил свое первое погоняло - Пискля.

Пискля мог избить практически каждого ровесника. Ему как воздух необходимы были драки. Любить его было не за что. У него никогда не было денег, он плохо одевался, был неуклюж, злопамятен и криклив. Только бесконечная злоба давала ему популярность. В него влюблялись одноклассницы; здоровались за руку парни со двора и со школы. Тогда еще ему не было понятно, что страх прямая дорога к одиночеству. Несмотря на свою популярность у него не было друзей и не могло быть. По крайней мере, в школе. Вместе с ним учились детки богатых родителей, попросту боявшиеся полудикого парня.

В младшей школе он первый раз попробовал водку. Светило солнце, небо было безоблачным и чистым как слеза младенца, по двору носились ребята - душа требовала праздника. И он настал. Старший товарищ, Сережа-футболист, откуда-то взял денег. Или водку. Не важно. Важно то, что вместе они пошли и купили закуски - сахарной ваты, и, стоя за дебаркадером, спрятавшись под окнами школьной столовой, осушили по стопке. Водка обжигала, вата согревала. Удивительный опыт.

Серого он считал другом. И Серый, несмотря на возраст, видел в нем, по крайней мере, товарища. Он был отличным парнем. Добрым, чуть глуповатым и сильным. Как и все талантливые спортсмены. Однако спортивной карьеры у него не получилось .В 18 он пошел в армию, попал в ВДВ, потом прямиком на Вторую Чеченскую, потом в охранку. Саша встречал его в уже осознанном возрасте. И тогда он ему показал ему свою фотографию то ли на военнике, то ли на удостоверении ветерана, не суть. Суть в том, что на ней он не был похож сам на себя. Никогда раньше не видел он такого потерянного, испуганного взгляда. Сергей получил на войне два ранения, фотографию, видимо, делали в госпитале - на лице были царапины.

Саше надоело придаваться мыслям о детстве. Выкинув бычок на улицу, он вышел из балкона и очутился в своей небольшой грязноватой комнатке. На правой стене на полке стояли две иконы, одна с изображением Спасителя, другая с каким-то неведомым ему библейском сюжетом; слева была врезана дверь - справа висел деревянный барометр с градусником и причудливыми надписями на старорусском под стеклом; еще правей находилась инкрустированная янтарем картина - маяк на острове среди бушующего моря и дерево в желтых прозрачных камнях. Первый раз в жизни он так внимательно её рассмотрел. А ее наверно можно загнать. А смысл? Все равно зашился.

Телефон молчал. Хотя бы одна гадина позвонила. Гадины не звонят. Звонят только друзья. Спасибо им. Это просто чистилище. Дом работа. Работа дом. И ничего не меняется. Абсолютно. Раньше хоть бухал. И социализировался посредством алкоголя. Проблемы сами собой решались как-то. К примеру - в долгах как в шелках Сашенька наш, все прессуют, все чего-то хотят, а он не дурак - берет и уходит эдак на месяцок в запой. Трезвеет, и оказывается, все кругом ему должны. Класс. Как так получалось? А хер его знает. Саша тоже не знал. Просто так получалось. Круговорот бухла в природе.

В четвертом классе пришел новичок. Он тоже был мажором. Но не был грушей для битья. Он был сильнее Пискли. Он был первым, кто ударил его по лицу. Пискля не ответил. Испугался. Но не заплакал. Хотя нет, били его по лицу и раньше. На продленке он насовал по щам однокласснику, тот расплакался и пошел жаловаться папе, вернулся через 5 минут с отцом. Уже не ревел. Его батек встал перед Сашей, подвел к нему своего недоноска, и сказал - бей. Тот ударил. По лицу. Пискля заплакал. Не от боли. От обиды и несправедливости, от страха перед огромным взрослым.

А во дворе взрослых не было. Только дети. Свой микросоциум со своими королями и подданными, героями, государствами, народами и народностями, учеными и воинами, брахманами и неприкасаемыми. И злобы то между ними не было. Были обиды, драки, всякое случалось. Но все они только играли. Готовились ко взрослой жизни.

В 12 лет Саша увлекся рок музыкой. На радио он услышал панк группу Тараканы, его привлекла тяжелая и быстрая манера исполнения, доходчивые, пронизанные свободой тексты, звук перегруженной гитары, ритмичный, быстрый стук ударных. Ему захотелось приобщиться к этой неизведанной и притягательной культуре. Однажды в метро, на глаза ему попала рекламная афиша их концерта, на которой мелким шрифтом были напечатаны названия мест, в которых продавались билеты. Единственной знакомой торговой точкой оказалась горбушка, и, выклянчив у родителей деньги, Пискля направился на самый знаменитый в Москве пиратский рынок. Приехав туда, Саша и опомниться не успел, как в его руках вместо денег оказался билет, две аудио кассеты с записями группы, и черная майка с пятиконечной белой звездой и надписью ТАРАКАНЫ.

Первый концерт не мог не запомниться. Ревущая толпа, бесчинства на сцене на протяжении трех часов, удивительные, не похожие на простых обывателей люди с ирокезами и просто причудливыми прическами. Все это не могло не покорить сердце юнца. Вскоре он не пропускал не одной тусовки подобного толка. Однако ему все время хотелось услышать что-то более тяжелое, бескомпромиссное, так он и познакомился хардкором. Вскоре Пурген и Оргазм Нострадамуса заняли самое почетное место на его кассетных полках. В 25 квадрате организовалась компания из трех человек, которые вместе ходили на выступления двух групп.