Это место было самым известным в Лондоне тех лет. О, Bittersweet shop! Любой мог почувствовать себя здесь королем, да и вообще кем угодно. Тут не бывал только самый последний нищий урод, остальные же - хоть раз да коснулись этих гладких перилец.
В тот день Морти даже ничего не ел - он был на мели. Всё, что ему удалось - это стянуть банку сапожной ваксы и потратить её всю на свои штиблеты и носки, чтобы хоть издали это походило на ботинки.
Давнишнюю сигару он берег по той же причине - сегодня он хотел наведаться в Bittersweet. Сюда же стоит причислить ворованный котелок и жилет с цепочкой для часов, но без самих часов.
Вечер. Он на площади перед борделем. Ты выкручивался и не из таких ситуаций, говорит он себе и тут же добавляет: но сам ты в такие ситуации еще не вкручивался. На площади пьяный народ, грохот пивных кружек, за углом потасовка – прекрасный пятничный вечер.
Закурив сигару, приняв карикатурно-уверенный вид, что он видел у молодых денди, перекинув потрепанное пальто через руку, он поднимается по лестнице. Перед самым порогом поправляет ваксу на штиблетах куском газеты. Выдох. Открывает дверь.
Свет бьет в глаза, отовсюду звучит музыка, сильно пахнет духами и благовониями.
- О, добрый вечер, сэ-эр! - доносится будто со всех сторон одновременно. - Да-да, добрый, - мямлит Морти, стараясь не потерять самодовольного лица, чуть не выронив при этом сигару изо рта.
Он быстро бросает пальто на вешалку, проходит мимо старухи за стойкой, оставляя черные следы, - он подавляет в себе желание обернуться. Навстречу ему спешит распорядитель.
- Сэ-эр, следуйте за мной, всё к вашим услугам, - расплывшись в улыбке, распорядитель украдкой бросает угрожающий взгляд старухе, та пожимает плечами.
Они спускаются вниз. Морти продолжает самодовольно попыхивать сигарой.
Внизу большой зал, всюду столики, за которыми сидят парочки: юноши и девушки - всё вроде бы нормально, но они не разговаривают, даже не смотрят друг на друга. Если бы не музыка кабаре, можно было бы подумать, что ты оказался в морге.
Первый столик: девушка-блондинка, зеленые глаза, хорошенький ротик, прекрасная кожа (это самое главное), рядом с ней брюнет ей под стать, тонкий и хрупкий, такое чувство, что ему можно голову отгрызть, как сахарному петушку.
- О, я смотрю вас заинтересовала эта роскошная блондиночка, прекрасный выбор, хороша она не только на витрине, но и в любом месте, куда бы вы её не поместили, можно даже сыграть в колонию осужденных! - встревает распорядитель. - Гм, а что вы мальчиков тоже?.. - смущенно спрашивает Морти. - Разумеется! Так они сидят лишь для того, чтобы клиент мог оценить композицию, если ему захочется сразу с двумя: с мальчиком, с девочкой или как ему вообще будет угодно - у нас цветы на любой вкус!
Вот только выглядят они, как цветы, да только срезанные. Они уже мертвы. Они не тут. Их глаза отсутствуют.
И таких столиков в зале - бесчисленное множество. Проходя мимо каждого распорядитель продолжает болтать о композициях: м+м, д+д, м+д+м, д+м+д... он перечисляет различные комнаты, местности, сеттинги... Это такая мертвая икэбана - Морти узнал, в чем её отличие от живой, когда воровал куски шелка с японской выставки, ниппонам было плевать, но он видел, как они зачаровывали цветы, чтобы те корчились в танце смерти. Но сюда он пришел не за этим. Хотя, может, и стоит попробовать.
Морти тщетно пытается ощутить хоть что-то хоть кому-то - нет, ничего не пульсирует в диафрагме, ни д+, ни м+ не отзываются эхом. Их будто нет. Начинает болеть голова. Очередной д+д столик. - Вот, брюнетка, - выдавливает из себя Морти. - Вместе с подругой? - Нет, её одну. - Прекрасный выбор... - он что-то еще продолжает говорить, говорить говорить...
Всё начинает плыть перед глазами. Морти оборачивается - над столиками возвышаются головы индюшек, покачиваются, смотрят немигающими глазами, тонкие длинные шеи. - раздается клокотание распорядителя - смотрите какое тонкое длинное горло, его можно выббрать и сваррить, а потом - грызть целую вечность, таким соочным оно покажется! - Сколько?.. - Всего-то полфунта и один пенни, - распорядитель, изогнув шею, смотрит на ноги Морти, у того дергаются пальцы в носках, вакса мягко трескается. - Что-то мне нехорошо... - Морти падает на распорядителя, цепляясь руками за его жилет. Секундное замешательство. Морти опять на ногах, хлопает по карманам: сейчас-сейчас, я поднимусь наверх за деньгами.
Наверху он приходит в себя и спрашивает у старухи: - Сколько с меня? - Полфунта и один пенни. - А это сколько? Он достает горсть монет из кармана и не может понять, что на них написано. "Dolce", "vice", "vivace"... - Полфунта - это dolce? Старуха квакает: ква-а-а... - Так dolce или нет? Что с вами? - Морти смущается, - а, ну да, зрение у меня, да, видите, тут выбито "50". Он колеблется: идти к той брюнетке или нет? Нет. - А, еще у меня шишечка. - Что?! Какая еще? Врача сюда, мистер Джон, сюда!
Врач и распорядитель хватают его. - Облучите его! Радио-машиной его, ра-ди-о!
Спустя пару минут его выталкивают из кабинета. - С вас одна гинея. - Это сколько? - Один фунт и... - Но я же не... - Ничего не знаю, или я позову полисмена.
Морти отдает деньги. Врач бросает его монету в плетеную плошку - там звенят другие монеты - ухмыляется: - Столько не беру, сдачи не даю. Берет плошку, идет к насесту, где рядком расположились индюшки, бросает туда плошку, они начинают клевать из неё.
Снизу по лестнице поднимается полировщик линз и бурчит: как стыдно поэту большого размера судить о Канта мозга размерах. |
проголосовавшие
комментарии к тексту: