Литература

1

Новогодняя ночь, праздник,

Но завешено плотно окно,

Не стучит Дед Мороз-проказник,

В стеклянное полотно.

На кровати комочек сморщенный,

Дыханья не слышно давно,

Не убогой, – отчаянной силой,

В теле высохшем, бьется оно.

В доме пусто и тихо. Соседи –

По друзьям гулять разошлись,

Неожиданно дверь подъезда,

Разметала дремотную тишь.

Громкий звук, от натуги надорванный,

Просочился нечаянно в щель

У порога свернулся калачиком,

Огрызался, хрипел, как зверь.

Это вернулись с гулянья,

Чтоб продолжать гулять,

Молодые ребята,–

Восемнадцать, тире, двадцать пять.

Человек от раздумий оторван,

Как от шерсти оторван репей,

За водой и лекарством на кухню

Прошагал, с каждым шагом грустней.

К суматохе за стенкой прислушался,

Зажурчала в кране вода,

Есть мир смерти, а есть – музыки,

Им не встретиться, никогда.

На мгновение взгляд-лапушка,

Подведеньем случайных итогов,

Он в квартире один, и бабушка,

Ждущая встречи с богом.

Вспомнил, со щенячьей нежностью,

О старухе на кровати в спальне,

И пошел, взволнованный трезвостью,

Как идут просить подаянье,

К соседям, к молодому веселью,

По доброму упрекнуть,

Просить – отступить, перед смертью,

Дать старости отдохнуть.

Дверь распахнулась сразу,

От радостного рывка,

Как только дрожащим пальцем,

Дотронулся до звонка.

За дверью стояла хозяйка,

Дева в расцвете лет,

И спросила, случайно,

Угадывая ответ.

С улыбкой раздольно-лукавой:

– Что ты хотел, сосед?

Как умеют угадывать девы,

В неполные двадцать лет?

В розовом мыслью живущие,

Не пробовав черный цвет?

– Ребята, пожалуйста, тише,

Мне самому, все равно,

Танцуйте, хоть до упада,

Но мучить людей грешно,

Моя ветхая бабушка, –

Доживает последние дни,

А мы с вами, совсем рядышком,

В этом нет вашей вины… Но…

– Я прекрасно все понимаю!

Не стоит стоять в двери,

Сейчас сделаем тише,

Давай не стесняйся! Входи!

– Я, разве что, на минутку,

А потом обратно к себе,

Не хочу оставлять старушку

С ночью наедине.

2

И прошел в полумрак дымный,

Пропитанный табаком.

Коридор узкий и длинный,

Пол застелен колючим ковром.

Не уйти от судьбы-чародейки,

Не убежал и он,

У стола стояли скамейки,

Постанывал патефон.

Мелодично звенели бокалы,

Наполняясь багрянцем вина,

Случайно увидел, – справа,

Сидела Она!

Золотые кудри, и вечно

Завороченные в шифон,

Молча плакали пламенем свечи,

Голос плакал резным хрусталем.

Разум громко кричал: До встречи!

Душа тихо шептала: Влюблен…

Находя бархат и плечи,

Соскальзывая на лен.

Ярмарки шумом вплетались

Струи шампанских вин,

В задумчивый лепет пластинки,

Она танцевала с ним.

Плавились слезы-льдинки

Рожденные январем

Светом янтарной лучинки

Горели глаза: Вдвоем!

Губы и руки сплетались,

Слепленные из сна,

Взгляды друг друга спросили:

– Кто ты? Наверно весна…

Сами себе отвечали

И спрашивали опять

В круговерти хмельной стояли,

Не верить! Не вспоминать!

Минуты летели минуя,

Объятых единым огнем,

Жаркого поцелуя,

Сладким, слоеным сном.

Из рук вырывалась нега,

Из головы – туман,

Охапкой холодного снега,

Квартира, кровать, стакан.

Бездушное, злое создание,

Он ей все рассказал:

О бабушке, ждущей смерти,

О том, как предал.

За несколько сладких мгновений,

За улыбок оскал,

За голос грудной и мягкий.

Никчемный финал.

Схваченный за руку накрепко,

Утянутый на балкон,

Мудростью, нежностью, ласкою,

Как вином опоен.

Там, в пустоте надмирной,

На тонкой полоске бетона,

Прижался покорно и смирно

К перилам железным балкона.

Холодной ладонью, сильной,

Гладила по щеке

И говорила, срываясь,

О смерти и суете.

Объясняла, успокаивала,

Льнула к слепоте,

Старика-одногодки,

Как домашняя кошка к ноге.

3

Опять в полумрак квартиры,

Вылетели вдвоем,

Снова звучали лиры

И стонал патефон.

Утро морозом-художником

Разрисовывала стекло.

В шелковом омуте белом

Руки, ласки, чело.

Убаюканная, томная,

Солнца лучами пьяна,

Ликами светлыми, ломкими

И любовью полна,

Любимая и родная,

Словно раненая весна,

Лежит, в крепком объятии,

Смеется от счастья и сна.

Но времени молох заставил

Тихо подняться. Порог,

Подъезд сквозняком проветренный,

Приторно-сладкий пирог.

В комнатах тоже приторно,

Холодно, не уют.

Часы, над кроватью-бременем,

Вечную пряжу плетут.

В квартире, за темными стеклами

Время давно молчит.

Сердце в иссохшем теле

Мертвое, сердце спит.

За холодную руку взялся

Своей холодной рукой,

Сначала,– чуть испугался,

Робко, несмело: Покой!

Покой – мечта старости:

– Господи, упокой!

Плакал, без глупой жалости:

– Господи, упокой…

По крохам воздушных пульсов

Неслышно вошла Она,

Неслышно за спину встала

Ветреная весна.

И так испокон водится,

Подкупая подобием черт,

Рука об руку: Любовь-Сводница

И Разлучница-Смерть!