Литература

Однажды Маша повстречала у оградки школьный автобус. Он был похож на беременную пчелу. Маша никогда не видела беременных пчел, но почему-то решила, что они должны выглядеть именно так.

Не успела Маша поправить заехавшие в попку трусики, как из автобуса посыпался прополис первоклашек. Все они были настолько мелкие, что Маша подумала: "Вот бы засунуть их в правую ноздрю, как приятно было бы выковыривать такие голосистые козявки..."

Додумать Маше помешал мальчуган в красных гольфах и желтых полукедах:

— Тетя, а у тебя есть пися?

— Конечно есть, пойдем я тебе покажу, — и повела малыша в парк, к Черному фонтану.

— А папа говорит, что нельзя уходить с незнакомыми дядями.

— Но я ведь не дядя, а тетя.

— А как тебя зовут?

— Тетя Маша. Но ты можешь называть меня просто Маша.

— А куда мы идем?

— Ну ты же хочешь, чтобы я показала тебе писю...

Маша очень любила пончики, но в этот раз взяла эклеры. Даже продавщица покосилась на нее — ведь Маша всегда брала пончики, а тут вдруг изменила своему вкусу и взяла эклеры, да еще в ассортменте: три медовых, один шоколадный, два обычных и один с земляничным кремом. "Маша, ты свихнулась?" — подумала продавщица. А Маша подумала: "Старая климактеричная курица."

Маша аккуратно несла пакет с коробкой, в которой лежали эклеры. Вдруг из-за угла выскочила старушка в солнцезащитных очках:

— Ты ведь Маша, гав-гав! Отдай эклеры, гав-гав!

Маша молча пукнула и старушка распалась на атомы. Остались только солнцезащитные очки с надломленной дужкой.

"Надломленная дужка, это неправильно," — подумала Маша, и с хрустом раздавила очки пробковым каблучком.

Маше очень нравился парк, а в парке — зеленая скамейка с чугунными черепашками. Вообще-то, это были божьи коровки, но Маше нравилось называть их черепашками.

Обычно Маша усаживалась прямо на одну из черепашек, по четным дням на левую, а по нечетным — на правую. Но сегодня она села между ними.

— Ну что, бедяжки, сегодня вы обе будете голодать, — сказала Маша черепашкам и засмеялась.

Черепашки обиженно приподняли крылья и отползли к краям скамейки. Ах, сегодня они останутся голодными. Ах, сегодня никаких пончиков. Черепашки от огорчения стали стремительно, с легким присвистыванием, худеть.

Но Маша уже не обращала внимания на сдувающихся черепашек. Она достала из пакета медовый эклер и лизнула его языком. Эклер, по ожиданиям Маши, должен был зажужжать. Но он не жужжал. Тогда Мша со злостью укусила эклер за круглый кончик. Эклер хрюкнул и плюнул Маше в глотку заварным кремом. Маше это понравилось, и она мигом сгрызла эклер, выкачав в себя весь крем.

Через полчаса осталось только два эклера. Маша держала их липкими от крема пальцами и растерянно переводила взгляд с шоколадного на земляничный.

Вздохнув, Маша положила земляничный эклер на край скамейки, раздвинула ноги и засунула шоколадный эклер куда-то под юбку. Из-под юбки раздалось довольное чавканье. Когда чавканье смолкло, до Маши донеслось:

— Тетя, я хочу еще!

— Еще раз назовешь меня тетей, ничего больше не получишь.

"Все-таки это лучше, чем какие-то козявки," — подумала Маша.