Я поднимался на самый верхний этаж с комфортом в виде лифтА, Который безбожно изнасиловала и обоссала какая-то гопота. По большому счету им надо было оторвать, к чертовой матери, руки, Чтоб следующий раз, перед тем как что-то сделать, думали. Суки. Я слизывал со стен информацию, что какая-то Лена – блядь. Тот, кто это писал, решил даже ее телефон ниже чуть-чуть написать. Это такая современная форма мести влюбленных, когда влюбленность сгорает. А Лена себе спокойно живет и про то, что она блядь совершенно не знает. Скорее всего, ей просто по боку на надписи какого-то малолетнего дрочера. Его диагноз легко прослеживается по орфографии и по корявому почерку. Между тем многострадальный лифт преодолевал со скрипом за этажом этаж. Если бы он был живым, его бы, наверное, каждый раз бил нервный мандраж, Когда в него входит какая-то алкопьянь, которая еле держится на ногах. Если б он был живым, то за полгода он бы поседел у нас на глазах. Но он, натужно кряхтя, уперто карабкался вверх. Между пятым и шестым этажом слышался каких-то укурков смех. Возможно, именно эти укурки его лицо и изувечили. Если бы он мог однажды в темном переулке им выйти на встречу, То он, наверное, без слов сразу же проткнул им горло ножом Или забил бы в мясо рукой с зажатым в ней кирпичом. Но он заперт в шахте и движется в ней в пределах одной вертикали. В скрипе его ржавеющих блоков и тросов слышится столько печали! Вы бы только знали, сколько он вытерпел всякого сброду, Продолжая день за днем выполнять свою работу в любую погоду. Даже ночью, когда дом замирает, он не спит, а так… кимарит в полглаза. И мечтает, что когда-нибудь без предупреждения, сразу, Какой-то бюрократ, поставив пустой графе свой решающий маркер, Оправит его умирать, тихо ржавея, на свалку. |
проголосовавшие
комментарии к тексту: