Rambler's Top100
fisting
упырь лихой, явас ебу, гальпер, а также прочие пидары и гомофобы.
... литература
Литературный портал создан с целью глумления над сетевыми графоманами. =)
Приют
мазохиста!


Для лохов



vsha

Необратимость (для печати )

Понедельник

Я стоял перед алтарем, читая утреннюю молитву, когда ко мне пришли и попросили исповедать заключенного. Я поднялся с колен и проследовал за охраной в 169 камеру. Она находилась на первом цокольном этаже, этаже – смертников. Я уже два месяца работал священником при тюрьме, но мне еще ни разу не доводилось исповедовать смертников. Это обычно делал мой здешний наставник отец Владимир. Теперь же он был занят с кем-то из заключенных, и мне пришлось самому отправляться на исповедь. Дата казни еще не была назначена, но заключенный попросил, чтобы к нему привели священника, чтобы он мог исповедаться заранее. Подойдя к камере, охранник заглянул в «стукача» - так заключенные называют глазок в двери, оглянулся на меня, достал огромную связку ключей и, найдя нужный, шепнул, что бы я был осторожнее. Я зашел в камеру, сразу же поразила чистота и отсутствие типичного зловония, которое встречалась в камерах простых заключенных. Зеленые стены, узкое окошко почти под самым потолком, из которого можно было видеть только проходящие ноги, заключенных, гуляющих во внутреннем дворе, узкая кровать и худой, темноволосый человек на ней. Я подошел, взялся за крест на моей груди и сказал, что он может исповедаться мне. Человек сел на кровати подтянул ноги к подбородку и попытался улыбнуться. Он сказал, чтобы я называл его Слэй. Слэй сразу заявил, что он атеист, а меня позвал потому, что ему невыносимо одиноко, и что он хочет с кем-то поговорить перед смертью, которая очень быстро к нему приближалась. Я сказал, что могу поговорить с ним о чем угодно, чтобы избавить его от страха и угрызений совести.

- Я не испытываю угрызений, сказал он нахмурив брови.

- Хорошо. Тогда о чем бы ты хотел поговорить со мной?

- Не знаю, наверное, я бы хотел, что бы ты придумал какую-нибудь сказку и убедил меня в ее существовании.

- Иными словами, ты хочешь, поверить в Бога?

- Возможно.

- Хорошо, но для начала расскажи мне о себе, о своем детстве, о том, почему ты решился на поступок, из-за которого попал сюда.

Он, кажется, рассердился на меня, за то, что я попросил его о рассказе, еще, я думаю, ему не понравился мой тон.

- Мне просто будет легче проповедовать, если я хоть немного узнаю тебя, -постарался смягчить ситуацию я, изменив отеческий тон, на тон доброго приятеля.

- Ладно, - он заговорил с неохотой, - но я не знаю, про что тебе рассказывать. Хотя я понимаю, что вас всех тут интересует мое дело, - он зло сверкнул на меня глазами. Ну так слушай. Целую неделю меня мучили кошмары, снились какие-то бредовые ужасы, после третьей такой ночи я перестал спать вообще, я просто боялся уснуть. Из-за бессонницы все шло черт знает как, в пятницу я решил прогуляться и хорошенько выпить перед сном, прошагал, наверное, пол города, выпил тоже очень много, наконец, я кое-как добрел до дома, если честно я еле держался на ногах. Ковыряясь в замочной скважине собственной входной двери, я услышал цоканье каблуков. Это поднималась моя соседка. Молодая, красивая девка, немного шлюховатая, она жила в квартире напротив, и часто выходила на лестничную клетку в коротеньком халатике. Она с полу взгляда поняла в каком я состоянии, и обняв меня за плечо пригласила к себе. Я развалился на ее диване. Черт, ты наверняка уже все знаешь. – Слэй вскочил с кровати, и принялся ходить по камере.

- Нет, я ничего не знаю, - попытался убедить его я. - И пожалуйста не ругайся при мне. Меня вызвали к тебе с утренней молитвы, я даже не знал, куда меня приведут. Так что ты должен верить мне, потому что я говорю тебе правду.

Слэй на секунду остановился, пристально посмотрел на меня, и снова зашагал по камере. Несколько минут он не говорил ни слова. Затем вновь уселся на кровать:

- Ты хочешь услышать все в подробностях? Тебе, наверное, просто в кайф, я слышал, что священники из-за нехватки адреналина в собственной жизни любят послушать о чужих похождениях и кровавых историях.

- Зачем ты заранее ненавидишь меня? Разве я сделал тебе что-нибудь плохое?

Слэй вновь вскочил с кровати:

- Прекрати говорить со мной тоном доброго папочки! Ты не святой, понятно? Не святой!

Я хотел смягчить ситуацию, но как не знал. Для меня было очень сложно справиться с этим человеком, но я не мог понять, как завоевать его доверие. Я прекрасно видел, что ему нужна помощь, скорей всего именно моя помощь, но он отталкивал меня. Пока я соображал как себя правильнее повести, Слэй уселся на пол, скрестил ноги и спокойно проговорил:

- Хорошо, я расскажу тебе, как это было. Я расскажу тебе во всех подробностях.

Я пытался уснуть лежа на ее мягком, пошлом диване, честное слово, я просто хотел уснуть. Конечно, она не дала мне этого сделать, эта сука не понимала, на что она идет. Подсев ко мне, она начала гладить рукой по моему животу. А я был пьян. Мне не хотелось долго думать, я пододвинул ее к себе, она не была против. Она ужасно целовалась, честное слово просто ужасно. Но я же был пьян, мне надоели ее поцелуи, я вскочил и перевернул ее под себя. Она бы могла еще остановить меня, если бы не засмеялась, о ты не слышал, как она противно смеется, когда боится. Как пошло и гадко она смеется в тот момент, когда чувствует опасность.

Слэй злобно и нагло глядя на меня, нервно улыбался:

- Падре! Давай я буду называть тебя «падре». Можно?

Я безразлично кивнул.

- Хорошо, хорошо, я буду называть тебя так. Падре, вы хотите, чтобы я рассказал вам все. Вам будет приятно вспомнить мой рассказ в своей одинокой постели сегодня вечером.

- Слэй, давай не будем углубляться в подробности, я и так уже понял, что ты с ней сделал, скажи мне, тебе понравилось это?

- Конечно.

- Ладно, что дальше?

- Дальше? Дальше я задушил ее. Просто задушил. Мне было противно от нее, от ее животного страха и от ее боли, я просто ее задушил.

- Ладно, а что было потом?

- А потом, я лег рядом с ней, закрыл глаза и начал засыпать. Я уже почти отключился, как вдруг почувствовал, что кто-то гладит меня по руке. Я открыл глаза, и… Это был маленький человечек, его лицо и ручки были в крови. Он гладил меня. Это был ребенок. Я заревел, я понял, что это ее ребенок, она никогда раньше не говорила, что у нее есть ребенок. А он был. Он наверное, был еще слишком мал, чтобы выносить его на улицу, или она просто выносила его на балкон, я не знал, что он есть. А он стоял и смотрел на меня своими глубокими темными глазами, он не ненавидел меня, наверное, был просто удивлен. Но его лицо, его руки, он был весь в крови, он испачкался в крови матери, в крови, пролитой мной. Но я ведь не знал о нем, не знал, совсем не знал. Почему она его прятала? А я плакал и обнимал его, но я тоже был весь в крови, я испачкал его еще больше, я пытался согреть его, успокоить, я ведь не знал о нем…

Голос у Слэя задрожал, пальцы его побелели, так сильно он вцепился ими в свои колени. Теперь он не говорил со мной вызывающе, теперь он вообще не говорил со мной, казалось, что Слэй забыл о моем существовании, глядя в одну точку, он оправдывался перед самим собой, произнося в сотый раз этот монолог. Я посидел немного еще, потом молча поднялся и вышел.

Мое сердце сжималось от жалости к этому человеку, я знал, что он насильник и убийца, но его раскаяние, его ужас, который он испытывал при воспоминаниях о ребенке, прощали ему в моих глазах все. Я решил почитать его дело. Вообще в обязанности, да и в привилегии тюремных священников не входит чтение дел осужденных. Но мне позволили ознакомиться с материалом. До сих пор с ужасом вспоминаю тот момент: из увесистой папки на меня посыпались фотографии обнаженной искалеченной женщины и… маленького изуродованного ребенка… крошечное изувеченное тельце лежало на полу в неестественной позе, залитое кровью. Я в ужасе отбросил папку, вскочил, побежал на улицу, меня вырвало, пред глазами мелькал маленький ребенок.

Вторник

После утренней молитвы, за мной опять пришли. Но я отказался идти к этому ужасному человеку. Я понимал, что не придти на помощь страждущему – это нарушение клятвы, данной мною перед Господом, но я просто не мог. Я пообещал придти через день.

Среда

Еле сдерживаю рвотные позывы, пока охранник ковыряется с ключами. Захожу в камеру. Слэй сидит на полу, смотрит в пол. Я сажусь на кровать, беру в руку крест, и тихо произношу:

- Слушаю тебя, сын мой.

- Ты не пришел сюда, потому что узнал о нем?

- Это уже не важно, я же все-таки пришел.

- Я не знаю, как это вышло, ты должен меня выслушать.

- Я слушаю тебя.

Слэй тяжело вздохнул, казалось, он собирался с мыслями.

- Я обнимал его, стараясь как можно крепче прижать к себе, чтобы согреть, мне казалось, что он замерз. Я прижимал его, гладил по головке. Но он вдруг заплакал, а я терпеть не могу детского плача, я пытался его успокоить, но он не останавливался, а плакал еще громче. Я вдруг очень испугался, что соседи услышат и о чем-нибудь догадаются. Ну ты же знаешь, что происходит когда начинаешь бояться, я был в панике, я не знаю как это произошло.

- Ты не можешь этого не знать, такое нельзя сделать, и ничего не знать. Если ты псих, почему тебя признали вменяемым? Почему тебя не отправили в психбольницу? – я начинал распаляться, чего мне никак нельзя было делать, покрепче сжав крест в руке, я постарался слушать дальше.

Но Слэй молчал, он видно сам забыл, почему его направили сюда. Молчание длилось невыносимо долго, как вдруг он заговорил снова:

- Я…я…Ты знаешь, я действительно не псих, мне просто страшно вспоминать о том, что я сделал. Но сделал я это намеренно. Я боялся, что он всех разбудит своим плачем, а входная дверь, наверное, была не закрыта. Потом, я не знал, как с ним обращаться, когда кормить, может она его кормила молоком, а может, уже и нет. Я не знал, я понял, что если оставлю его, то мне не спастись. Я так его испугался, что почему то подумал, что у меня не получится его задушить, тогда я положил его на пол и побежал на кухню, я искал, даже не знаю чего, просто искал и все, заглянул в шкафчик под раковиной, там был топор… Ты видел результаты… Ты не понимаешь, я не хотел этого. Я бы хотел такого братика или сестренку, или ребенка своего.

Слэй говорил очень медленно, после каждого предложения делая долгую паузу. На протяжении всего монолога, Слэй сидел на полу, закрыв глаза, и покачиваясь из стороны в сторону. Теперь он открыл глаза, и я увидел, как он устал, как потускнел его взгляд.

- Я приду завтра, ты, наверно, хочешь отдохнуть,– я поднялся и вышел из камеры.

Мне нужно было выйти на улицу, чтобы освежиться и хорошенько обдумать все происходящее. Я не понимал этого человека. Было видно, что он сожалел, мучался, страдал из-за содеянного, но в то же время было абсолютно ясно, что он убил ребенка, находясь в здравом уме. Да этот человек попал сюда по заслугам, но он раскаивался, и моей задачей было облегчить его участь.

Четверг.

Я провел всю ночь в молитвах, я просил Господа указать мне правильный путь и помочь мне разобраться в том, как вести себя с Слэйем. На утро я вновь отправился в камеру. Зайдя туда меня поразил сильный запах, запах страха. Я никогда не испытывал такого раньше, он буквально бил в нос, сдавливал сердце в груди и покрывал кожу мурашками. Я остановился на пороге пораженный, Слэй неподвижно лежал на кровати лицом к стене. Я молча сел у него в ногах. Слэй повернулся ко мне, лицо его изменилось за одну ночь до неузнаваемости, глаза впали еще сильнее, они как будто стали стеклянными, узкие губы еще больше сузились и немного посинели, он уже походил на покойника.

- Казнь в понедельник, – выдавил он из себя.

Меня отчего то поразило это сообщение, я знал, что его казнят, но как-то не осознавал этого до конца. А тут понедельник (я прокрутил в уме количество оставшихся дней), О Боже, всего три дня, и этого человека не станет. Все это подействовало на меня пугающе, но больше всего меня угнетал вид Слэя, его страх передавался мне.

- Мне опять приснился кошмар, я хочу рассказать его тебе, я думаю, мне станет легче от этого.

- Конечно, рассказывай.

- Я жутко разозлился во сне, я злился на то, что мои сны меня мучают, я чувствовал, что сейчас опять начнется кошмар. И он начался. Я был ребенком, еще совсем маленьким, сидел у бабушки в квартире, она куда-то ушла, и мне было жутко страшно одному. Я подошел к входной двери, и вдруг она распахнулась, Я увидел свою бабушку, она смотрела на меня, но она была мертва. Я постарался проскользнуть в подъезд, но она схватила меня своей рукой. Меня парализовал ужас. Холодная рука, улыбающийся рот, и пустые глаза. Я вылетел в подъезд, а там была вся моя семья, и все они были мертвы, и все они улыбались и смотрели на меня, тянули ко мне свои белые мокрые руки. Я хотел бежать, но они держали меня, я хотел отбиваться от них, но ведь это были мои родители, мой брат и моя сестра, я не мог причинять им боль. А они хватали меня и кусали, обнимали своими холодными руками. Мне было очень больно, я кричал, пытаясь вырваться, но они обхватили меня и зажали в свое кольцо, я изнывал от страха, от их прикосновений, как вдруг почувствовал, как моему телу становиться тепло, моему замершему уставшему телу становиться тепло. – Слэй, все еще был под впечатлением от своего сна, поэтому говорил сбивчиво, пытаясь описать мне весь свой ужас.

- А твоя семья сейчас жива?

- Нет, никого нет в живых, никого. Я так понимаю, что они звали меня к себе, на утро мне сообщили про дату казни.

- Да, наверное, ты прав, они действительно звали тебя к себе. Но ты неправильно увидел их. В твоем случае смерть будет избавлением, и твоя семья ждет тебя там, на верху…

- Хватит пороть чепуху – Слэй оттолкнул меня так, что я чуть не стукнулся головой об железную спинку кровати – я не хочу умирать, понимаешь? не хочу! Кто вы такие, все вы, чтобы решать, кто должен умирать? Кто вы боги? Кто дал вам право приговаривать человека к смерти? Ты хоть знаешь, какого это быть приговоренным и ждать последней минуты?

- Ты должен успокоиться, ты должен раскаяться, почувствовать свою вину.

- Я знаю свою вину! Пускай меня убьют за нее на улице, в подъезде, родственники или друзья тех, кому я причинил вред, тогда у меня хотя бы будет возможность сопротивляться. Но я не хочу быть подопытной крысой для общества, вы сами грешите больше меня раз в десять, вы считаете себя цивилизованным обществом, играете в цивилизованных людей, но это только игра, посмотри, ты видишь, какая чистая у меня камера, она не похожа на парашу, которая находится этажом выше. Почему? Да потому что это якобы уважение, предоставление удобств человеку, которого вы растерзаете. А традиция последнего завтрака? Это же издевательство, лучшая пища, для скота, который через минуту пойдет под нож. Вы, боящиеся смотреть на то, как по каналу Дискавери показывают дохлых тюленей, вы, боящиеся вида крови, хладнокровно приговариваете человека к смерти, молча и без эмоций наблюдаете за тем как его убивают, ВАРВАРЫ! Убийцы! – Слэй с трудом переводил дыхание.

На его крики забежала охрана, но я жестом показал, что все нормально, и они вышли.

- Такова воля Господня, возможно, тебе приготовлена какая-то высокая миссия на небесах, поэтому ты должен испытать муки при жизни. Но ты должен принять их с достоинством и с Верой. Господь не оставит тебя, не бросит одного в трудную минуту. Покайся, и ты попадешь в Рай, где обретешь вечный покой и вечную радость. – Я пытался успокоить его, пытался вселить в него надежду.

Слэй свернулся в калачик, теперь из сумасшедшего разъяренного человека он превратился в маленького ребенка, которому нужна была защита и опора. Он опять заговорил, но теперь уже тихим, умоляющим голосом:

- В один момент моя жизнь пошла по другому. В один момент. Я как будто перешел из одного мира в другой. Шагнул из нормального мира в Ад. До сих пор иногда просыпаюсь, открываю глаза, и не могу понять, где я, почему не в своей кровати у себя дома. Ты должен мне помочь. Я боюсь, я не понимаю, все как будто не со мной. Я боюсь засыпать, боюсь просыпаться. Почему все так? Почему нельзя меня пожалеть, помиловать? У меня же целая жизнь впереди, я мог бы перевернуть мир.

- Я не знаю, почему тебя нельзя помиловать, такова воля Господня

- Это его воля? Как же он жесток твой Господь. Как жестоки вы, люди. Знаешь, мне больше всего хочется понять, что чувствует тот человек, тот начальник, генерал или кто там еще, который непосредственно отвечает за мою смерть. Ради чего он так непреклонен, что мешает смягчить приговор хотя бы на пожизненное. Что? Переполненные камеры? Так значит, я жертва отсутствия жил площади? Или как? Быть может он хочет моих мучений? В таком случае он, наверное, очень доволен мной. А еще, еще я боюсь этой боли… Почему просто нельзя подсыпать в тайне от меня большую дозу снотворного. Ведь смертную казнь вводят для людей, которые как бы опасны для общества, так почему же нельзя меня просто усыпить? Может, боль на электрическом стуле нужна для того, что бы проучить человека, наказать. Но зачем это наказание, если после него человек умрет? Я скажу зачем. Просто «цивилизованному» обществу нужна боль, нужен животный ужас, нужна месть. Вы хотите, чтобы моя кровь закипела, и она закипит.

Лицо Слэя исказила гримаса боли, его глаза бегали, он не мог остановить взгляд ни на чем, казалось, он искал какой-то подсказки, спасательного круга, за который можно ухватиться, но не мог ее найти .

- У меня часто бывает такое впечатление, что сейчас дверь камеры откроется, ко мне зайдут и скажут, что все это розыгрыш, неудачная шутка. Ты знаешь, ведь если бы она тогда не позвала меня к себе, я бы продолжал спокойно жить, я бы ни кому не мешал. Даже если бы меня сейчас отпустили, ну что вам стоит меня отпустить? Вы меня отпустите, да я никого не обижу, это была просто случайность, неужели за нелепые случайности приходится так страшно расплачиваться?

Слэй замолчал, в его глазах светился ужас, он молил меня о пощаде. О, если бы это было по моей воле, я бы действительно отпустил его. Я не мог смотреть на его мучения, это было слишком. Я хотел успокоить его, помочь и я начал рассказывать ему про счастливую жизнь, к которой он придет после смерти. Я говорил долго, а он лежал на кровати, слушал и молчал.

На протяжении всех последующих дней я не добился от него ни слова. Я проводил с ним много времени. Молился при нем, проповедовал. Меня пугали его стремительные изменения во внешности. В воскресенье он был абсолютно сед. Надо сказать, что Слэй был достаточно молодым человеком, но сейчас меньше 60 лет ему бы не дал никто. Мне очень хотелось остаться с ним и помочь пережить ночь с воскресенья на понедельник, но мне не разрешили. Теперь остается только догадываться, как прошла его последняя ночь.

Понедельник

***

«Сегодня в 12.00 состоится казнь 27 летнего Артура Бойла, более известного под именем Слэй, изнасиловавшего 23 летнюю Надежду Стемпфил, а так же безжалостно убившего ее восьмимесячного сына». Черт, Эд, ты опять снимаешь не с того бока, я же просила тебя бери левее. Давай заново. «Сегодня в 12.00 состоится казнь 27 летнего Артура Бойла, более известного под именем Слэй, изнасиловавшего 23 летнюю Надежду Стемпфил, а так же безжалостно убившего ее восьмимесячного сына. Возле ворот городской тюрьмы собрались борцы за отмену высшей меры наказания, а так же целая толпа фанатов Слэя, они скандируют лозунги в поддержку новоиспеченного идола». Эд, мать твою, хватит тыкать в меня своей камерой, сними толпу. Приблизь вон того придурка, того, который как будто весь в крови, ну вон же разукрашенный, орет громче всех. Я пойду узнаю про традиционный завтрак, подходи через 15 минут вон к тому столбу…

«С вами снова Ненси Нортон, мы только что получили информацию о традиционном завтраке осужденного. Итак, сегодня с утра Артур Бойл заказал блинчики с вишневым джемом и яблочный компот»… «блинчики с вишневым джемом и яблочный компот»… «блинчики с вишневым джемом и яблочный компот».

***

«На завтрак он заказал блинчики с вишневым джемом и яблочный компот». Нора Морис кинула грязным тапком в свою семилетнюю дочь: «Настрой эту гребаную антенну! И принеси мне еще джина». Малышка уже привыкла к подобным выходкам своей вечно пьяной мамаши, она выползла из своего грязного угла и направилась на кухню. «Наверное, это очень хорошо, когда тебя собираются казнить, если на завтрак можно попросить такую вкуснятину», - подумала девочка.

***

Алек Бидструп – владелец крупной страховой компании «Битструп кампани» провел очень тяжелый день сегодня. Вынув свой живот из-за руля машины, он направился к коттеджу. На идеально подстриженном газоне перед домом Битструпа примостился неизвестный ему грязный оборванный человек. Алек спокойно проследовал к загону со своим любимцем ротвеллером Барсом и открыл ворота. После того как машины скорой и полиции отъехали, Алек, наконец, зашел в дом, он был голоден. Он сидит у телевизора, есть сочную, жирную курицу-гриль. Жир капнул с его холеной масленой губы, телевизор работает: «Сегодня, в 12.13. был казнен Артур Бойл».



проголосовавшие

Для добавления камента зарегистрируйтесь!

всего выбрано: 17
вы видите 2 ...17 (2 страниц)
в прошлое


комментарии к тексту:

всего выбрано: 17
вы видите 2 ...17 (2 страниц)
в прошлое


Сейчас на сайте
Пользователи — 0

Имя — был минут назад

Бомжи — 0

Неделя автора - факир

Ж и Д
Ключик Жизни
Пишет слово. Пишет два.

День автора - Владд

Театр
Геррантокоб
Чойбалсан
Ваш сквот:

Последняя публикация: 16.12.16
Ваши галки:


Реклама:



Новости

Сайта

презентация "СО"

4 октября 19.30 в книжном магазине Все Свободны встреча с автором и презентация нового романа Упыря Лихого «Славянские отаку». Модератор встречи — издатель и писатель Вадим Левенталь. https://www.fa... читать далее
30.09.18

Posted by Упырь Лихой

17.03.16 Надо что-то делать с
16.10.12 Актуальное искусство
Литературы

Непопулярные животны

Скоро в продаже книга с рисунками нашего коллеги. Узнать, кто автор этих охуенных рисунков: https://gorodets.ru/knigi/khudozhestvennaya-literatura/nepopulyarnye-zhivotnye/#s_flip_book/... читать далее
19.06.21

Posted by Упырь Лихой

19.06.21 Непопулярные животны
19.06.21 "Непопулярные живот

От графомании не умирают! Больше мяса в новом году! Сочней пишите!

Фуко Мишель


Реклама:


Статистика сайта Страница сгенерирована
за 0.035148 секунд