Rambler's Top100
fisting
упырь лихой, явас ебу, гальпер, а также прочие пидары и гомофобы.
... литература
Литературный портал создан с целью глумления над сетевыми графоманами. =)
Приют
мазохиста!


Для лохов



Братья Ливер

Можжевеловый дым (для печати )

Всякий раз, стоило испортиться погоде, как поселение тотчас обволакивал густой зловонный дым. Ничего доброго этот дым, как говорили, не предвещал. Приключались сходы лавин, возрастало количество выкидышей, в окрестностях начинался массовый падёж барсуков-стахановцев, и даже цыгане предавались тоске, горестно воя всем табором под дверями клуба или столовой. Деревня купалась в дыму, всё живое дурело от удушья. И только старый Ыпа хранил спокойствие. Он выходил из сарая, скалился улыбкою посвящённого, и многозначительно подняв один из своих семнадцати пальцев, изрекал в пустоту: «О-о!..Папаша Санчес опять огонь развёл, шельма. Знатный будет урожай бобовых!» К несчастью эти пророчества так ни разу и не сбылись. Напротив, в чаду и гари на полях гибли все сельскохозяйственные культуры, из-за чего лачуга виновника – папаши Санчеса - не раз бывала атакована делегациями разъярённых аграриев. Чем именно набивал утробу своей печи папаша Санчес, оставалось тайной. Сам он уверял, что можжевеловыми веточками. Не крылось ли здесь какой-либо ошибки? Вполне вероятно. Так или иначе, с уверенностью можно было говорить одно: никакого злого умысла в его действиях не было и в помине…

Недолюбливали старика многие члены общины – всякий норовил уязвить побольнее. Особенно изощрялись в паскудствах детишки: то булыжниками все стёкла в окнах хижины покрошат, то голую девицу в сени подбросят озорства ради. Мелкие пакостники! Папаша Санчес впрочем не серчал, а лишь беззлобно грозил им вслед, дожёвывал солёный помидор и шёл во дворик разговаривать с птицами. Пичуги, в отличие от людей, ценили его за незлобивый характер, щедрость и талант рассказчика. Так жизнь в деревне и текла своим чередом. Лишь изредка монотонность хода дней нарушал очередной еврейский погром или вылазка из леса орды пьяных медведей-балалаечников. Стоить ли говорить о том, что такой чепухе вообще не придавали значения?

Как-то под вечер папаша Санчес сидел в своей хибаре и крутил самокрутки, начиняя их адской смесью чабреца, измельчённых цветков пижмы-медянки и праха жуков-псилоцибов. Внезапно шкаф, громоздившийся в углу и составлявший наряду с кроватью всё убранство комнаты, заходил ходуном. Дверцы его отворились и, расшвыряв груды тряпья, перед стариком предстала невиданных размеров белая моль. Она вихрем закружилась по комнате, будто вальсируя сама с собой, после чего заключила папашу Санчеса в объятия, слюняво чмокнула его в лысеющую макушку и попыталась покормить грудью. Насилу вырвавшись, папаша Санчес отполз на карачках в сторону и уже оттуда увидел, что никакая это не моль, а его родная мать донья Фармасия, скончавшаяся апоплексическим ударом 24 года назад.

- Послушай, сын, - молвила она, буравя его всеми тремя глазами сразу. – Ступай немедля на вершину горы Сан-Мудо, что к востоку от деревни. Ждут тебя там. Да не забудь, оденься потеплее. И уроки… Слышишь меня?! Уроки сначала сделал чтоб.

Сказавши это, родительница с проворством забралась обратно в шкаф, и как только за ней захлопнулись двери, всё немедленно стихло.

Старик беззаветно любил свою мать. И эта властная своевольная женщина, как ни странно, тоже была без ума от папаши Санчеса. Всех его братьев и сестёр она давно перетопила в бочке с огуречным рассолом, но младшенький ей всё же чем-то приглянулся. Они жили душа в душу до того рокового дня, когда донья Фармасия наконец предстала перед судом Божьим.

Как добропорядочный сын, папаша Санчес не стал прекословить воле матери. Он побросал в холщовую сумку лишь самое необходимое: спички, тёплый плед, сало, упаковку лапши «Ролтон» и, дабы разнообразить досуг, трёхтомник Фенимора Купера. Едва выползло солнце, странник подхватил посох и шагнул за порог.

Вокруг уже спозаранку бушевала жизнь – начинался день, который, как всегда, обещал пройти в труде и благодати. Верхом на японском мотоцикле «Ямаха» по дороге с грохотом пронёсся деревенский дурачок Отар. Топчась у обочины, ему вслед недобро щурился цыган Горан Брегович, который промышлял конокрадством, а вдобавок снабжал всю деревню гашишём и видеокассетами с индийским кино. Самые припозднившиеся селяне, зевая и почёсываясь, возвращались с блядок. Ухмыльнувшись рассвету, папаша Санчес овечьими тропками вышел из деревни. Гора Сан-Мудо глядела величественно и грозно: сквозь клочья тумана она показалась путнику старухой-горбуньей с крючковатым носом и мохнатыми седыми бровями. Папаша Санчес застыл на месте и со страхом таращился ввысь, ожидая, что каменная ведьма поднимет длань и погрозит ему кулачищем, но, к удивлению, ничего так и не произошло…

Подъём был не из простых. Шагая сочными альпийскими пастбищами и перебираясь по ветхим мосткам через ручьи, папаша Санчес загибался от одышки. Чем выше он вскарабкивался, тем всё более дикими и сумрачными становились окрестности. Лишь вверху на склонах едва различимо копошились овцы, да реял над долиной пузатый дирижабль Сосисочного Короля, имевшего привычку с высоты наблюдать за всем происходящим в округе. Порывы ветра становились всё необузданнее, норовили сорвать шляпу с головы старика. Из-за вершины горы наплывали тёмно-сизые тучи.

Вдобавок, очень скоро папашу Санчеса до дрожи всполошили звуки, прилетавшие снизу: шорох катящихся по склону камешков и свистящее напряжённое дыхание. Кто-то явно увязался за ним, поднимаясь по той же самой тропке. Папаша Санчес попробовал отогнать дурные мысли, предположив, что это мальчишка-пастушонок с хомячьими щёчками, рожком-флюгельгорном и бутылкой вина за пазухой. Но вот только едва ли юноша стал бы дышать с хрипами как чахоточная старуха. Преследователь определённо был кем-то иным. Тогда папаша Санчес сменил тактику: чтобы разогнать тягостные опасения, он всецело погрузился в думы. «Вот интересно, - задавал себе вопрос путник. – Сколько времени понадобилось бы улитке, чтобы подняться по этой горе от подножия к вершине? Хватило бы на это её жизни или нет? И как бабы в деревне отваживают медведей-балалаечников, когда те начинают к ним приставать? Да и отваживают ли?»

Пытаясь отыскать ответы на эти и другие, не менее важные вопросы, папаша Санчес не заметил, как совершенно позабыл о тревоге и о том, кто шёл по пятам. Правда, когда ему всё же пришлось вынырнуть из размышлений, он обнаружил, что уже почти стемнело, а позади слышны всё те же звуки. Тогда старик смиренно вздохнул, завернувшись в тёплый плед, сел на землю, стал ждать. И провалился в сон как в полынью.

Ему снилось, что на тропе его настиг странный и до крайности нелепый кентавроид с туловищем шакала, человеческим татуированным торсом и головой филина. Чудище не выказывало дурных намерений, однако, держалось весьма непринужденно. Оно протянуло в знак приветствия ручищу с наколкой «МАМА», задымило цигаркой, после чего долго разливалось о чудесных свойствах каких-то люстр Чижевского. Правда, папаша Санчес всё равно ничего не понял, а лишь кивал и поддакивал с таким блаженным видом, что чудище, в конце концов, не выдержало и уныло поплелось обратно.

Наутро папаша Санчес обнаружил, что ночью, вероятно, случился обвал, к тому же ураган вывернул с корнями и повалил наземь десяток-другой могучих баобабов. Подивившись тому, сколь крепок был его сон, странник продолжил путь. Тревожные шорохи за спиной, однако, больше не раздавались. «А сон ли?!» - озадаченно прищурился папаша Санчес, катая на ходу колобки из ушной серы и выставляя их вдоль тропы как часовых.

Подъём на вершину Сан-Мудо стал бы испытанием даже для тренированного восходителя. Что уж в таком случае говорить о папаше Санчесе? Семь дней и ночей взбирался он по склону проклятой горы, карабкался бесстрашно и терпеливо как муравей по стволу дерева. Но с каждым шагом силы вытекали из дряхлого тела, папаша Санчес осунулся и позеленел. Хвори совсем загрызли беднягу, к тому же в глазах постоянно мельтешили разноцветные человечки-монпансье. Они с лёгкостью проникали внутрь головы, стучали оттуда молоточками, ругались матом, отдавая папаше Санчесу туманные и бессмысленные приказы. К своей цели скиталец приполз, согнувшись в три погибели, пожираемый одышкой и икотой. Да вдобавок он целую неделю не мылся, отчего сделался пахучим как горный козёл.

Вопреки обещаниям матери, на вершине почему-то его никто не ждал, кроме ветра, пучков чахлой травы и груды валунов, что напомнила папаше Санчесу статую громадной одутловатой воительницы с дубиной и в валенках. Внизу в долине расстилались облака, больше ничего не было видно. Папаша Санчес закашлялся, отхаркнул кровью и устало смежил веки. «Видно, пора и честь знать», - решил он, достал тёплый плед, повалился на землю и принялся ждать, когда жизнь внутри него пересохнет окончательно.

…Когда и на четвёртый день, к удивлению, жизнь так и не пересохла, а только от холода ещё сильнее разыгрался поясничный радикулит, папаша Санчес встал с земли, изумлённо пожал плечами, сложил тёплый плед в сумку и пустился в обратный путь.

Чем ближе он подбирался к дому, тем легче становилась его походка, а недуги совсем отступили. С горы папаша Санчес сошёл, задорно насвистывая, ибо состояние его духа было под стать окрепшему здоровью. У окраины деревни ему повстречался сторож местного конопляного совхоза, выживший из ума старец Дарий Метлюк. Разговорившись, дед рассказал папаше Санчесу о событиях, которые произошли, покуда тот отлучался. Выяснилось, что цыган Горан Брегович женился на королеве Кашмира и навсегда уехал в Индию, заодно прихватив с собой всё сало из кассы взаимопомощи, а также японский мотоцикл дурачка Отара. Толстуху Дефлорию насилу откачали после того, как она попыталась утопиться в бадье с помоями. А Розу обрюхатил заезжий торговец топинамбуром.

Распрощавшись с папашей Санчесом и уже было зашагав восвояси, Дарий вдруг замер на месте и взмахнул костлявой рукою, точно вспомнил нечто важное:

- Да… Чуть не забыл. Хижину твою детишки спалили. Озорничали, мать их за ногу, и вот. Там щас только груда головёшек и осталась. Так что можешь и не ходить туда…

Папаша Санчес всё же совета не послушал, да, не поленившись, сходил. И верно: на месте его хижины чернело пожарище, над которым, мерзостно хабаля, кружили вороны. Старик не пал духом, ни на миг не позволил злобе расцвести в душе смрадным цветком. Посреди руин клубился аромат охмеляющего можжевелового дыма. Папаша Санчес зачерпнул ладонью пепел, насыпал его во все карманы, дабы сохранить память о доме, что много лет был ему верным товарищем. И, не оборачиваясь, пошёл прочь - через пыль и заросли крапивы - в направлении горизонта. И если что и печалило его по-настоящему, так это скорбь о сгоревшей матери. Было бы слишком наивно рассчитывать на то, что бедняжка всё-таки сумела выбраться из шкафа.



проголосовавшие

Для добавления камента зарегистрируйтесь!

всего выбрано: 17
вы видите 2 ...17 (2 страниц)
в прошлое


комментарии к тексту:

всего выбрано: 17
вы видите 2 ...17 (2 страниц)
в прошлое


Сейчас на сайте
Пользователи — 0

Имя — был минут назад

Бомжи — 0

Неделя автора - факир

Ж и Д
Ключик Жизни
Пишет слово. Пишет два.

День автора - Братья с лорца

лимерики
Апология пизды
Удмурдский эпос о батыре Елдетее
Ваш сквот:

Последняя публикация: 16.12.16
Ваши галки:


Реклама:



Новости

Сайта

презентация "СО"

4 октября 19.30 в книжном магазине Все Свободны встреча с автором и презентация нового романа Упыря Лихого «Славянские отаку». Модератор встречи — издатель и писатель Вадим Левенталь. https://www.fa... читать далее
30.09.18

Posted by Упырь Лихой

17.03.16 Надо что-то делать с
16.10.12 Актуальное искусство
Литературы

Непопулярные животны

Скоро в продаже книга с рисунками нашего коллеги. Узнать, кто автор этих охуенных рисунков: https://gorodets.ru/knigi/khudozhestvennaya-literatura/nepopulyarnye-zhivotnye/#s_flip_book/... читать далее
19.06.21

Posted by Упырь Лихой

19.06.21 Непопулярные животны
19.06.21 "Непопулярные живот

От графомании не умирают! Больше мяса в новом году! Сочней пишите!

Фуко Мишель


Реклама:


Статистика сайта Страница сгенерирована
за 0.028154 секунд