Литература

Когда я запрокидывал голову вверх, звезды кружились и стремительно приближались, будто по некому капризу измерений я оказывался на дне гигантской мировой воронки. Во второе верчение я не удержался на ногах и свалился на мокрый грязный снег. Стоя на четвереньках, я долго и старательно материл далекий район, где находилось сейчас мое жилье, помоечную стройку, будто оккупировавшую здесь время, слякотную весну, да и себя самого, в конце концов. Протащившись под виадуком, я безотрадно покачался возле светофора, пока не обнаружил, что тот слеп, и не перебрался через дорогу. “Уроды, пидарасы!” - обращаясь к миру, бормотал я. Впереди, благо, засветились огни круглосуточного магазина. “Пива, - решил я. – Сейчас, Мишаня, возьмем пива”.

На выступающем фундаменте дома сидела девушка. Автоматически зафиксировав это, я зашел в магазин и, подчинившись порыву, взял три “Туборга”. Выйдя на улицу, я подошел к темной фигурке.

- Девушка, не хотите пива?

Графическое отображение не в состоянии передать того ритмико-фонетического разнообразия, что содержалось в этой фразе. Заикался я, по меньшей мере, после каждого второго слога.

Передо мной, словно сквозь размытое водой стекло, мелькнул белый овал лица, затем из моей руки взяли бутылку.

После этого я на время отключился, а когда пришел в себя, то пиво вроде заканчивалось, материи вокруг находились в четвертом агрегатном состоянии вещества, а моя соседка спрашивала сигарету.

- Что? – я похлопал себя по карманам, вспомнил, что не курю, подумал, что можно стрельнуть у прохожего, распознал, что уже ночь, посмотрел, обернувшись, на вход магазина и сказал: “Я куплю вам пачку. Жизнь прекрасна. Пойдемте”.

Посещения магазина я не запомнил, равно как и дальнейшего пути к дому. Сквозь вихри цветов и блики мыслей прошло только резкое и горькое ощущение рвоты. Я блевал, опираясь рукой о стену гаража, а она стояла рядом и поддерживала меня за плечо. В какой-то момент произошла рокировка: не я приглашал ее в гости, а она доводила меня до места. Когда это произошло и как – неведомо. Этим пьяные знакомства в известной степени символизируют нашу жизнь, начинающуюся из небытия и катящуюся неизвестно куда. Этот изначальный момент небытия, момент рождения – покрыт суровым, непроницаемым мраком, что дает почву для роста тревожным мистическим чувствам, а в сухих частных случаях - ощущению, будто знаешь человека давным-давно.

Как всегда с похмелья я проснулся резко, порывисто, подобно бильярдному шару вкатившись в мир. Память, слегка затормозив, частично восстановила последовательность событий, и окружающие меня предметы обрели названия и суть. Я лежал в одежде, на кухне, на диване. Хотя обычно спал в комнате. Классика жанра. Сделав усилие, поднялся и добрался до холодильника. Там лежала запотевшая бутылка “Туборга”. Есть в жизни счастье. Я повалился обратно на диван. Отодрал пробку и сделал глоток. Вслед за этим открылась дверь, и вошла моя вчерашняя знакомая.

Сонная, помятая. Еще не успела нацепить ту вызывающе-презрительную маску, что носят все особы женского пола в этом возрасте, вне зависимости от уровня образованности и социального положения. Какая, к черту, девушка. Девчонка. Девочка-панк, судя по черно-выспренному одеянию. Колготки в дырках, взбалмошенный хаер. Футболка с черепом. Забавный анахронизм, что-то из восьмидесятых. Такой сохранился, разве что, в провинции. Значит, не питерская…

Стадо этих мыслей проскакало, а потом вернулась головная боль.

- Good morning, - произнес я. - Как спалось?

- Как ты убрался – отлично, - с холодком ответила она. - В ванной свет не горит.

- Ванна… - морщусь я. - Да, все забываю лампочки купить… Короче, включаешь свет в прихожей, дверь в ванну не закрываешь.

- Надеюсь, не будешь на меня пялиться, - разворачивается она. – Где выключатель?

- Там, у вешалки… Я, вообще-то, не имею привычки подглядывать.

- Зато привычку лапать в подъезде не потерял.

Слышится бурный шум воды. Подъезд? Хорошо, что не помню этого.

- А полотенце какое можно взять? – доносится до меня.

- Красное, оно чистое, - напрягаю я голос.

Она вышла минут через десять. Такая скорость принятия душа кое о чем говорит. Я допил пиво, и мне слегка полегчало.

Она уселась на табуретку и некоторое время сосредоточенно рассматривала свои ногти. Душ пошел ей на пользу. Очень даже симпатичная мордашка. Не потерял еще квалификацию.

- У тебя пожрать есть что-нибудь?

Похоже, грубоватый тон - пока единственная маска, которой она владеет. Грусть, да и только. Я вздохнул и решил брать инициативу в свои руки.

- Послушай, прелесть моя, вчера я был весьма пьян, вел себя несколько неадекватно, потому прошу прощения. Но сейчас мы в ясном уме и здравой памяти, и давай общаться по-человечески. Для начала давай знакомиться. Я Миша.

- Ты уже говорил, - сообщает она. – Несколько раз и ни хрена не понятно. Кстати, то что я пошла к тебе – это все фигня. Просто у меня вчера получился облом. Я не шлюха какая-нибудь.

Последнее произноситься с легким надрывом.

- Безусловно. Ну а имя у тебя есть?

- Забыл все? Даша.

Прелестно. Я поднимаюсь и провожу ревизию холодильника. Что-то обнаруживается.

- Яичницу с сосисками будешь?

- Буду.

Жратва – это хорошо, только пива не хватает. Я роюсь в карманах. Деньги вроде даже есть.

- Слушай…

- Что?

Нет, доверять ей яичницу пока не стоит. А дверь без ключа она не откроет.

- Я быстро сгоняю в магазин, подождешь минут пятнадцать?

- Мне пофигу. Давай только реще. А мне что делать?

- Постарайся лучше ничего.

Выбираюсь на улицу и удовольствием подставляю лицо сырому, но уже явно весеннему воздуху. Черепная коробка пуста, так что ветер свободно гуляет там, заглядывая во все уголки и расшевеливая сухие остатки мыслей. Да, вот как странно все бывает. Сидишь два месяца один как сыч в пустой квартире, ни черта не делаешь, плюешь в потолок, бухаешь, что-то читаешь, что-то пишешь, а сейчас идешь в магазин, оставив дома даму. Если бы вчера с утра передо мной материализовалась молоденькая аппетитная телочка, я бы до потолка прыгал. А сейчас… Сейчас как-то все равно. Вот мрачная разница между фантомом воображения и реальностью происходящего. В воображении мы всегда создаем не только объект желания, но и контекст его появления. Да, и странно, что она не побоялась… Этакая храбрая девочка-панк. Великая умилительная смесь детскости и раннего опыта. Психологические перекосы, парадоксы поведения. Значит, чего-то уже хлебнула. Или наоборот, не ошпарилась. Хотя ей просто идти было некуда… Ладно, выясним.

В магазине приобретаю четыре бутылки, колеблюсь, потом беру еще шоколадку. Все девчонки-девушки любят сладкое, значит девочка-панк тоже. Силлогистика Аристотеля.

Зайдя в квартиру, первым делом ощущаю запах табачного дыма. На кухне никого нет. Снимаю ботинки и слышу:

- А откуда у тебя эта хреновина?

Уже залезла куда-то. Блин, женщины одинаковы во всех возрастах. Любопытны как кошки. Я расфасовываю на кухне пакет и прохожу в комнату.

- Это мачете. Слушай, я разрешал здесь курить?

- Здесь же пепельницы повсюду. Чего ты нафуфлил, что не дымишь? Мачете? Это что?

- Это специальный большой нож, который используют в тропических лесах для расчистки пути. Но можно и по башке дать.

- Да, можно, - Даша уважительно подмахивает железякой. – А откуда он у тебя?

- Ниоткуда. Это вообще не моя квартира. Мне друг пока оставил. Это он курит. Он в отъезде. Положи на место. И кури на кухне. Пошли есть.

- Хуйли раскомандовался? – возмущается девочка-панк, укладывая мачете в отделение стеллажа. – Прямо как папаша мой. Щас пойду.

Да, я и в самом деле вместо рокового соблазнителя невинной девчушки неожиданно начинаю чувствовать себя отцом-неудачником. Что за чушь. Мне 27 лет. Туфта какая-то. Что мне, наорать на нее? Нет, смешно. Ладно. Будем солиднее. Будем взрослее и мудрее. Подождем. Хотя представляю себе рожи моих корешей…

Иду на кухню, открываю бутылку и начинаю кашеварить. Даша появляется к окончанию готовки и оккупирует диванчик.

- Неплохая хата, - резюмирует она. – Только вторая комната дерьмом забита. И телека нет. А куда твой друг свалил? А тут где пепельница?

- В экспедицию, в Азию, - отвечаю я. – Вон пепельница. Давай тарелки.

- Эти тарелки?

- Без разницы.

Она берет свою порцию, шмыгает на место и сразу вооружается вилкой. Шустрая. Я отдираю остатки приставшей ко дну сковородки яичной массы и лезу в холодильник за кетчупом и пивом.

- А у тебя что, хаты нет? – с набитым ртом спрашивает она.

- Я с другого города, - усаживаюсь за стол. – Ты пиво будешь?

- Буду.

Я откупориваю бутылку и вспоминаю про шоколад.

- Держи, - протягиваю ей плитку.

- Ух-ты!.. Пасиб, - уже совсем по-другому говорит девочка-панк и немедленно вскрывает обертку.

Несколько минут я потягиваю пиво, а она создает себе в желудке жгучее месиво из всех присутствующих на столе ингредиентов. Я прикидываю, соврет она или нет, и решаю спросить:

- Слушай, сколько тебе лет-то?

- Пятнадцать, - без промедления бубнит девочка-панк.

Да, похоже. Вот угораздило.

- Ты, вроде, тоже не из Питера.

- Угу. Из-под Ярославля.

- Хм, - изображаю я удивление, - и чего тебя сюда принесло?

- Просто так, - Даша переводит дыхание и отрывается от стола, - родители задолбали. Решила свалить. Мы сами, сначала до Москвы, потом сюда добрались. Автостопом и на колбасе, - с гордостью добавляет она и закуривает.

- В смысле - мы?

- Со Светкой. Она моя подруга, старше меня. Ей семнадцать, - Даша берет бутылку, делает небольшой глоток и щипает шоколад. Ее ответы каждый раз сопровождаются выразительными гримасами.

- Ну и что, как Питер? – откидываюсь я на спинку стула. Еда не лезет.

- Ну… ничего. Сначала прикольно было. Мы у Тузика на Петроградке базировались. У него конура большая. Там много народу тусило. Мы гуляли, по клубам отрывались. Меня один раз один бурдун вроде… - Даша смеривает меня глазами, - нет, постарше… Пытался склеить. Обещал жить к себе взять. Но я ему ни хрена не дала. Потому что он мажорный мудозвон, - убежденно определяет девочка-панк и жестом роковой женщины стряхивает пепел.

- Ну ясно, - с пониманием произносит папочка Миша. – И чё?

- Ну, - Даша ухватывает последний кусок яичницы, - дальше ничё. Тузик, сука, - она кривится, - ошалел. Он таблетки и скорость жрал и притащил к себе тусить ханыг. Они ему как бы цену скидывали, а взамен он предлагал, чтобы они нас трахали.

- Хм, весело…

- Хуюшки. Нас Ленка предупредила, мы свалили.

В подтверждение слов тушится окурок.

- Ну, и что вы делали?

- По знакомым кантовались. Но у них хреново было, - скептически сообщает девочка-панк.

- Так чего твоя подруга? Чего ты вчера одна сидела?

- Светка… - грустно вздыхает Даша. – Светка пацана себе нашла. Мы у него последний месяц и тусили. Вчера они тоже должны были меня захватить.

- И что?

- Хрен знает. Либо забухали у знакомых, либо потрахаться решили спокойно, - презрительно фыркает девочка-панк.

Она явно опечалилась и слегка опьянела. Пожалуй, вторую бутылку не стоит предлагать.

- Так а планы у тебя какие-нибудь есть? Или ты просто погулять приехала?

- Есть! – оживает Даша. – Я в театральный колледж хочу поступить.

- Снегурочек по Новым Годам играть? – ехидничает коварный Миша.

- Да пошел ты! Я нормальной актрисой хочу стать.

И насупливается.

- Хорошо, давай покоряй, - смеюсь я.

- И покорю.

Ну и ну. Собираю посуду и сваливаю все в раковину. Даша тем временем решительно направляется в ванну. Пока я очищаю предметы быта, она возвращается. На голове у нее опять взрыв.

- Слушай, зачем тебе это все? – спрашиваю я, закрывая кран.

- Что? – удивляется Даша, занимая обжитое место.

Я тоже усаживаюсь, подумываю, не открыть ли вторую бутылку, но решаю, что не стоит.

- Я имею в виду – твой прикид. Это все вроде как вышло из моды.

- Дурак! – отрезает девочка-панк. – Человек должен быть свободен. Кроме того, - продолжает она дидактическим тоном, - я все время так ходила. Почему я должна меняться? Что, мне ходить, как эти отмороженные курицы? Они только по макдакам могут сидеть.

Мда. Устами младенца в какой-то мере глаголит истина.

- А ты чего в Питере тусуешься? – требовательно спрашивает Даша. – У тебя еще пивас есть?

- Есть, - зеваю я. Ладно, я блюстителем нравственности не нанимался. Все равно она черт знает со скольки лет пить начала. Вытаскиваю из холодильника пиво.

- На, держи. Я учился.

- Где?

- В университете.

- На кого?

- На философа.

- На кого-о-о?! – удивлению и презрению девочки-панка нет предела.

- На философа, - скрываю я улыбку.

- Хуйня какая-то, - комментирует она. – И чему научился?

- Бухать, - отвечаю я. – Но я не закончил.

- Бухать?

- Вы остроумны. Универ.

- А почему?

- Отчислили. Я просто экзамены не пошел сдавать.

- М-м-м… - одобрительно тянет Даша. Видимо, сей поступок в положительном реестре ее ценностей. – А тусуешь здесь?

- Здесь и еще в разных местах.

Девочка-панк кивает. Видимо, в каких-то пунктах я стал “своим”.

- А у тебя комп есть? – неожиданно вопрошает она.

- Комп? Нет. В смысле ноут есть.

- О! – загорается Даша. – Давай фильмасик поставим. Там дисков куча!

- Там ужастики одни.

- Так это же круто!..

Ладно. Все равно башка болит, и делать нечего.

Через десять минут мы полулежали на большом диване в комнате, и девочка-панк с восторгом взирала на каких-то мутировавших чудищ, поминутно вставляя замечания. При этом дымя сигаретой, что я, махнув рукой, разрешил.

Мне на фильм было параллельно. Голову начали занимать другие мысли, подкрепляемые расползающимся по мозгу алкоголем. Понятно, какие. Рассматривая украдкой изящные, хрупкие пальчики, длинные ножки в этих проклятых колготках, узкие ступни, что она так мило сложила друг на друга… Добавить, что ноут я держал на коленях, и Даша практически все время прижималась ко мне. Левой руке было бы очень логично совершить дугообразное движение и приобнять худенькие плечики. Это даже, в принципе, не обязательно представляло бы собой начало заигрывания. Да, отложить ноут, опрокинуть ее на спину, полупьяную и беспомощную, залезть рукой под короткую юбчонку… Я не ханжа и доморощенный моралист. Если мужчина видит перед собой красивую, половозрелую, молоденькую особь женского пола, - я не вижу ничего страшного в его желании и в осуществлении этого желания. Если, конечно, речь не идет о насилии. Я сам пяток лет назад на деревне у дедушки неделю подряд пользовался восторженностью юненькой, сочной хохлушки. Но там было другое. Там насосавшиеся самогона хлопцы спокойно могли изнасиловать и четырнадцати- и тринадцатилетнюю девчонку. И потому мне была явлена радостная благосклонность. Хотя я был уверен, что и Даша не страдает девственностью и по своей жизни уже вкусила радости этого дела. И, возможно, была бы отнюдь не против. Но что-то тормозит меня. Что? Может, та доверчивость, с которой она прижимается ко мне? То, с каким восторгом смотрит этот дурацкий фильм, забыв обо всем на свете? Не знаю.

Тут ее просмотр и мои мысли прервал мобильник. Черт побери! Кого там хрен принес…

- Извини, - сказал я, щелкнул паузу, и взял сотовый.

Звонил Димон. Странно.

- Алле?

- Алло, хм, Межган, приветствую!

- Да, Дим, здорово. Чем обязан такой чести?

- Хм, Межган, там Костик мне книги оставлял, он тебе не говорил?

- А, черт! – хлопаю я себя по лбу. – Башка моя дырявая! Да, Димон, они вот, в двух шагах от меня лежат. Просто мы вчера несколько, так сказать, с Грибычем…

- Ну, это, как говорится, святое дело, - смеется Димон. - Межган, тут просто такой вопрос, что нельзя ли с тобой сегодня на Ваське пересечься? А то мне к Костику сейчас ехать, так сказать, полный цейтнот…

- Ну ясно. То есть они тебе более или менее срочно нужны?

- Да, тут статью надо дописать, через две недели конференция…

- Ну ясно. Как тогда удобнее… Если через пару часиков, у Румянцевского, сойдет?

- Хм… ну…в принципе, да, давай.

- Ну о"key. Давай, буду на Ваське, брякну.

- Все, отлично, давай.

- Черт, - обратился я к Даше, – увы, мне надо ехать.

- Ладно, - отвечает она.

- В принципе, мне выдвигаться где-то через час, можем вместе выйти.

- Не, я пойду.

И здесь избранная мною тактика дает результат. Начинается метаморфоза. Девочка-панк постепенно уступает место просто-девочке. Девочка-панк деловито собирается, хватает рюкзачок, зашнуровывает нелепые, уродливые гады, злобно фыркает на мои замечания по поводу ее имиджа. Но просто-девочка периодически посматривает на меня: ей хочется свернуться на диване, забраться под одеяло и ждать моего возвращения.

- Тебе пойти-то есть сейчас куда? Можешь связаться со своей Светкой? – спрашиваю я ее, стоящую у дверей.

- С ней хрен свяжешься, - буркает девочка-панк. – Она где угодно может быть. Я к Толяну пойду.

- Где этот твой Толян живет?

- У Ладожской.

Я хмыкаю.

- Ты туда сутки в своих сапогах-скороходах будешь топать. На, - протягиваю ей полтинник. – Отсюда надо на метро. Знаешь, где?

- Спасибо, - старательно язвит девочка-панк. - Найду. Спросить можно.

- Ну давай, свободомыслящая, – улыбаюсь я, открывая дверь. – Приглашай на премьеру.

- Обойдешься, - огрызается девочка-панк и шагает за порог. – Слушай, - приостанавливается просто-девочка, - я просто не в курсе, будет ли Толян дома. Он по тусам часто шарится… Можно у тебя, если что, на одну ночь замкнуться? Светка больше двух дней не отрывается…

- Ну, - говорит хитрый Миша, - я просто не знаю, сам могу на Ваське зависнуть… Хотя, вроде не собирался. Ну приходи. Подъезд помнишь?

- Нет, - оправдывается просто-девочка, - темно же было. И ты еще покоя не давал, - не выдерживает девочка-панк.

- Ладно. Мобильник у тебя есть?

- Спиздели, - злится девочка-панк.

- М-м-м, тогда… Давай тогда, - я смотрю на часы, - давай в полдевятого там, у магазина. Помнишь? Только смотри, я там долго торчать не буду. Минут десять.

- Поняла. Сам не забудь, - парирует девочка-панк. – Хорошо, пока. Пасиб, - говорит просто-девочка.

- Ну давай. Если что – свидимся.

Закрываю дверь и долго тру ладонью пылающий лоб. Голова раскалывается. Господи, ну как можно было забыть эти проклятые книги! Ладно, что теперь. В душ и одеваться.

До метро я добрался быстро. А вот поездка в метро с похмелья – не для слабонервных. Зато прекрасная возможность для осваивания медитативных практик. Или для исследования измененных состояний сознания. Человеческие лица, ставшие нечеловеческими. Перемещения тел. Коммуникативный механизм. Цикличность. Отчужденность. Бездушие.

Но у меня, благо, было о чем думать. О Даше, естественно. Правильно ли я сделал, что пообещал ее приютить? Что это за шаг? Желание помочь бедной, заблудшей девочке? Добро? Великодушие? Чушь. Это подачка. Как нищему на улице десять рублей. Добреньким легко казаться, но нелегко быть. Сказки это все. К тому же, кого мы приручаем… Но не такая же она, с другой стороны, одинокая. Сама сюда приперлась, нашла знакомства. Правда, какие? Но вот тогда, стоя у двери, почему я ей не отказал? Было бы жестоко, но делать половинчатое добро нет смысла. Нафига взять с улицы котенка, накормить, а потом вышвырнуть на улицу? Так что же это было? Минутная жалость? Да ладно, не надо врать самому себе. Тебе просто хочется ее трахнуть. Ну, казалось бы, и что? Мало ли на самом деле в мире этих потаенных дел. Имеют и таких, и помоложе. Плохо, типо? А что плохого: вроде нормальный мужик, ну оприходовал девочку. Мало ли кто ее уже, и кто еще. Тебе, Миша, господь послал приятную девочку, как вороне кусок сыра, а ты разглагольствуешь и сыр сей роняешь, вместо того, чтобы слопать. Мораль типо, нравственность. Ага. Рассказывайте мне басни! Кому там Довлатов по роже давал, какому-то седовласому поэту, знакомому Бродского. За что? За это самое. Да ну, фигня это все. Посадите почтенного, интеллигентного пятидесятилетнего профессора в закрытое помещение, кормите его, поите и суньте ему туда этакую шаловливую, смуглую, в юбочке. Чтобы она ему то попку, то грудочку показывала. Ну сколько он продержится? День, два, три? Да у него очки задымятся. Он за ней на четвереньках ползать будет. Вот спросим: почему это плохо – иметь секс с пятнадцатилетней? Ответ: наша современная культура (в скобках, европейская) не предполагает психологическую подготовленность пятнадцатилетней девушки (девочки) к половым отношениям. Значит, наносится травма детской психике. Как все в теории хорошо! А на практике: в мрачных социально-экономических условиях пятнадцатилетняя девушка (девочка) и так уже получила психологическую (да и физических полно, наверно) травму, раз ушла из дома и стала шататься в огромном чужом городе, болтаясь хрен знает с кем, хрен зная чем питаясь, хрен зная где ночуя. Будто наше сраное государство, издающее такие мудрые законы, обеспечивает должный уровень жизни граждан, при котором каждая семья может воспитывать своих дочерей с психологической невосприимчивостью секса в пятнадцать лет! Обалдеть – не встать! Ну так вот, если ей это не принесет психологической травмы, если девчонка повидала может и поболе меня, - тогда что? Если я буду добр к ней, буду нежен? Но с другой стороны: а что дальше? Я не богатый развратник с пентхаусом. У меня ни дома, ни стабильных денег, ни работы. У меня даже регистрации долбанной нет. Куда ты ее поведешь? Что будешь делать? Да и станет ли она тебе нужна после недели отношений? Ведь секс в своей физиологической основе – утоляемая потребность. Да и кем ты сам-то будешь после этого? Черт, Невский…

Дальше я доехал быстро. До Университетской набережной – пятнадцать минут. Ветер с Невы привел меня в чувство. Я смотрел на открывающуюся панораму, на знакомые места, на Благовещенский мост, по которому я столько раз гулял с той, другой девушкой, что стала навязчивым видением в моем мозгу, - и меня охватывала пронизывающая тоска, что не отпускала уже два года. Кажинный раз на этом самом месте… Я знал только одно лекарство от этого ломающего чувства. Надо дождаться Димона и предложить пропустить по кружечке.

Димон подошел вовремя. Он парень деликатный и пунктуальный.

- Не, Межган, хм, не могу. Там вот, так сказать, статья жаждет пера…

- Ладно, давай, - я пожал ему руку.

На Ваське много мест моей боли. Потому, побродив и погрустив, я отправился в общее для нашей компании заведение. Там всегда кто-нибудь найдется.

Но кабак, как ни странно, был пуст. В смысле, знакомых не оказалось. Сидели какие-то непонятные личности. Эх, где старые времена!

Впрочем, такая диспозиция тоже устраивала. Я взял пиво, уселся в уголке и погрузился в воспоминания.

Но ненадолго. Буквально через десять минут ввалились Грибыч с Подарковичем. Вчерашние мои злые гении. Оба уже подшафе.

- Вот оно – тело! – провозгласил Грибыч, указуя на меня. – Расстрелять и напоить на месте!

- Здорово, Межган! – сказал Подаркович, подходя.

- Здорово, здорово…

И поехало. Если появились двое – значит, привалят еще. Через час за нашим столом уже собралось человек девять. Подходили, уходили. Пиво текло рекой. От дыма щипало глаза. От россказней, анекдотов и подколов прибалдел бы и дьявол. Точка кипения медленно и неумолимо поднималась к водке.

Я пил много, но особо не пьянел. Чем ближе время подходило к восьми, тем больше я думал о Даше. Мне не хотелось покидать дружную компанию, не хотелось переться в мрачное Купчино. Ну смысл ей от одной ночи? Хотя я обещал… Но сколько она уже болтается в Питере? У нее мест для вписки должно быть полно. К тому же: я приеду – а ее нет. И что мне делать? Торчать одному в пустой квартире? Нафек, не поеду никуда.

- Так, Грибыч! – Тында тряс того за плечо. – Давай водяры возьмем!

- Необходимо, чтобы в море не тонули корабли! – кричал Румын.

- С точки зрения молекулярной биологии клетки, - медленно и с расстановкой произносил Сан-Саныч, - взятие водки, и более того, - Сан-Саныч поднимал вверх палец, - распитие этого напитка, не может повредить благополучному проведению досуга!

Водка, естественно, была заказана. И почему-то первая стопка – резкая, блевотная, - переменила мое решение. Ведь девочка-панк довела меня до дома. И будет сидеть на этом холодном парапете. Я стал собираться.

Братва не поняла.

- Межган, - с трудом ворочая языком, промычал Грибыч, - я не узнаю вас в гриме!

- Блин, Мишка, давай еще по стопарю! – тараторил Тында.

- Вполне возможно, - глаголил Сан-Саныч, - что мы наблюдаем первый синдром тяжелой психобиологической трансформации!

- Межган, ты охуел? - мило улыбаясь, четко резюмировал Подаркович.

Как поступить в такой ситуации? “Дела” не прокатят. Лучше не врать.

- Не, народ, не могу. Меня девушка там ждет. И так опаздываю.

Это была достойная причина, и братва одобрительно загудела. Послышались, правда, последние предложения: а давай сюда! позвони ей! - и тому подобное, но в итоге мне была выписана торжественная индульгенция, дополненная многочисленными указаниями, как вести себя с девушкой на каждом этапе свидания.

- Гандоны купи! – буркнул Грибыч напоследок.

Выйдя на улицу, я почувствовал, что резко похолодало, и прибавил шагу. В метро сидел бездумно. Меня укачивало, я почти заснул; благо, моя станция была конечная. Выбравшись наружу, я в какой раз почувствовал мрачный контраст, усугубляемый эффектом слепого подземного перемещения. Там шумная компания, тепло, ощущение своей нужности; здесь – ветрюга, стройка, мрачные силуэты домов, разбегающиеся как тараканы люди. Ладно, возможно в этом наборе железяк и грязи сидит человечек, ждущий тебя. Я двинулся так быстро, как только мог.

Опаздывал я уже минут на двадцать. Почти пробежав под виадуком, окинул взором фундамент стоящего напротив дома. Магазин уютно горел. Но знакомой фигурки рядом не было. У меня что-то упало внутри, и темнота с холодом обступили с новой силой. Все-таки, я ехал с надеждой, что она здесь, так или иначе… Может, опоздал. Хотя вряд ли. Осталась там у кого-нибудь, скорее всего. Блин, вот так и знал! Сидел бы сейчас, хлестал водяру с народом…

- Давай, проезжай, пиздабол, - беззлобно выругал я медленно тащившуюся машину и поплелся к магазину. Надо взять чего-нибудь, напиться окончательно, а то хрен уснешь. Еще глюки опять пойдут. Водки? Нет, одному… Пиво не полезет. Наливку какую-нибудь…

Первое, что я увидел, зайдя в магазин, это Дашу, весело трещавшую о чем-то с рукастой, советской отделки продавщицей. Девочка-панк обернулась, и просто-девочка улыбнулась мне.

- Привет, - сказал я как можно более небрежным тоном, подходя к прилавку.

- Хай! – сказала девочка-панк.

- Ты что делаешь!? – грозно подбоченилась на меня продавщица. – Девчушка тебя уже больше часа ждет, замерзла вся. Зашла, можно у вас погреться, говорит! Кавалер!

- Он не на много опоздал, - пришла на помощь девочка-панк. – И он не кавалер. Просто знакомый.

- Ладно, - рассмеялся я, - извините. Так сложилось. Задержали. Какое у вас красное полусладкое вино есть?

- Спаивать девчонку будешь? Сам-то хорош уже!

- Нет, ко мне еще друг зайдет. Это нам. Еще, пожалуйста, Мальборо легкие…

- Кому?!

- Мне, мне…

Через десять минут мы выбрались на улицу.

- Извини, - сказал я. – Реально забегался. Да и, честно говоря, не ожидал, что придешь.

- Ладно, забей, - ответила она. – Пойдем быстрее.

И мы пошли. Я, хоть и пьяный, но соображающий, и она – в своей куртчонке, юбченке и смешных, как утиные лапы, гадах на тонких ногах. По пути я поймал ее маленькую ручку. Она была холодная, как лед. Даша руку не вынула.

- Заболеешь еще, - сказал я.

- Не заболею! – и девочка-панк вырвала руку.

В лифте я заметил, что у нее посиневшие губы и матюгнул себя. Мудак, не мог на полчаса раньше приехать. Кореша никуда не денутся, пьянок еще этих будет выше крыши. Лифт натужно скрипел и ехал чертовски медленно.

- Что, не было твоего Толяна? – спросил я, возясь с замком. Как назло, что-то там заедало.

- Да смотался, мудак. Прямо при мне, - поведала девочка-панк.

- Кончай ругаться, - резко сказал я, и девочка-панк промолчала.

Дверь щелкнула.

- Ну слава… - я оборвал себя, чуть не сказав “яйцам”. – Давай, топай в душ. Ледяная вся.

- Не указывай, - вяло отмахнулась девочка-панк, скидывая рюкзак. – Сама разберусь.

Жрать хотелось смертельно. К счастью для утопающих, в холодильнике был спасательный круг пельменей. Я взялся за них. Открыл вино. Оказалось ничего.

- Эй, свободная, - обратился я к Даше, заметив, что она направляется в ванну. – Может тебе какой-нибудь халат выдать, чтобы ты не напяливала все назад?

- Ну… давай, - неопределенно ответила она.

Да, что-то не то с бойкой девочкой-панком. Точно простудилась.

Я порылся в шмотках, выкопал что-то вроде легкой толстовки и спортивки.

- На, держи, - протянул я ей.

- Пасиб.

Вода закипела. Я закинул пельмени, налил вина и уселся на стул. Согнали меня с мягкого сидалища.

Даша вылезла из душа совсем мрачная и устало плюхнулась на диван. Без своего причесона, в домашнем одеянии, она стала совсем уютная.

- Держи, - я пододвинул ей бокал. – Только много не пей. Странная ты какая-то.

- Нормальная. Дай сигареты.

Я встал и приложил ей ладонь ко лбу. Он горел. Она дернулась.

- Тихо ты, - сказал я, усаживаясь обратно. – Температура у вас, сударыня.

- Ну и черт с ней, - буркнула она и тут же чихнула.

- Ну конечно.

Пошарив у Костяна в тумбочке среди всевозможного барахла, я обнаружил только цитрамон. Лучше, чем ничего.

- На, выпей, - сказал я, протягивая ей таблетку. – И вместо вина вам сегодня прописывается горячий чай.

- Что это? – с подозрением спросила девочка-панк.

- Это последняя и самая сильная форма экстази. Сейчас заставлю вас танцевать стриптиз и делать жуткие вещи.

- Фиг тебе.

- Это цитрамон. Слышала о таком?

- Слышала, - ответила девочка-панк, сунула таблетку в рот и запила вином.

Я молча взял у нее бокал, поставил на мойку и стал накладывать пельмени.

- Слушай, отдай бокал! – потребовала Даша.

- Послушай, хватит с ума сходить! – повысил я голос. – Ты не у себя дома и не у дружков-дегенератов! Или тебе лучше на улице сидеть?

- Кончай на меня орать! – взвизгнула она. – Что ты мне, папусик? Что ты выделываешься, как мудак?! Сам бухаешь! – она резко встала, взяла бокал и уселась обратно. – Что хочу – то и делаю!

Я почувствовал себя идиотом и разозлился. Что сделаешь с этой малолетней стервой? Не на улицу же ее выкидывать. Да и что я, в самом деле, взялся ее воспитывать? Тоже мне, заботливый дядечка. Да ну к черту, Миша, успокойся, забей. У тебя, так сказать, нет родительского и педагогического опыта. Пусть все будет, как будет. Возьми себя в руки. Не дави на нее.

- Ешь, - сказал я, ставя перед ней тарелку.

- Не хочу, - буркнула девочка-панк.

- Как вам будет угодно, - вздохнул я. Наполнил ей опустевший бокал.

Есть она в самом деле не стала. Поковырялась вилкой и взялась за сигареты. Я с независимым видом потягивал вино. Потом встал, взял книжку.

- Слушай, а мы фильм будем досматривать? – спросила просто-девочка.

- Будем, - ответил я тоном няньки-победительницы. – Будет вам сказка на ночь.

Фильм она, естественно, не досмотрела. Задрыхла минут через двадцать. Я выключил ноут и лег. Хлебнул вина прямо из бутылки. Рядом мирно посапывало маленькое существо. Но мне не спалось. Извертевшись, я поднялся, прихватил одеяло и поперся на кухню. Включил свет, сел на диван, ноги на стул. Бутылку под руку. Посидел. Попил. Потом не выдержал, встал, подошел к окну.

Там горел редкими огнями дом-близнец. Все одинаково. Все бред. Меня начинала разбирать ярость. Я почувствовал себя выброшенным, выкинутым, ненужной, оторвавшейся деталью, болтающейся среди плотно сидящих шестеренок. Даже девчонка в соседней комнате, при всей ее неустроенности, была на своем месте. Она так привыкла, для нее все было нормально, она спокойно спала. Ребята на Ваське уже, наверно, разошлись, кто пополз домой, а кто может еще и догоняется. На улице кто-то прошел к магазину. Да, там, снаружи, этот мир функционировал. Кто-то там работал. Кто-то смотрел телевизор. Кто-то читал книгу. Кто-то любил жену. Утром все это проснется, элементы переместятся по своим траекториям, вернутся в запрограммированные места. Даже последний бомж у помойки и то знает, что ему делать и зачем.

Блять! И я с силой пнул ни в чем не повинную батарею. Почему все так через жопу? Даже вот сейчас я чувствую себя последним болваном. Бросил свою компанию, чтобы припереться сюда. Нахрена надо было вообще знакомится тогда с этой Дашей-растеряшей? Ну понятно, хотел девицу подцепить. Но почему она оказалась сумасбродной малолеткой? Я не хочу. Я не хочу, черт возьми! И еще раз: я не хочу, разъебись оно все к такой-то матери! Я хочу, чтобы на ее месте была сейчас свободная, веселая, беззаботная герла, хиппи там какая-нибудь, с которой можно заняться любовью, выпить, свалить куда-нибудь ко всем чертям! Я забыться хочу, я жить хочу! Ну проще надо было поступить: дать ей переночевать – и все, давай, пока. Нет, стал расспрашивать, умного из себя корчить. На черта?! Теперь и не знаешь, как себя вести. Пятнадцатилетняя дура ввела меня в ступор, стала управлять ситуацией. Дожил, нечего сказать. Заснуть не могу.

Я отошел от окна и уселся обратно. Хлебнул вина. Ладно, чего я так распсиховался. Что случилось-то? При чем тут Даша? Да ни при чем. Просто я в который раз повелся на ходу у обстоятельств. Когда-то я был очень тихим и вежливым. И велся на ходу у обстоятельств. Потом стал быковать, пить, ушел с универа. Ничего не изменилось. Да, я просто потерялся. И стало жутко. И из этого состояния меня не смогла вытащить даже искренне любящая меня девушка. И ушла любить другого. А я остался сам с собой. Я не умею любить. Я не знаю, что это такое. Почему?

Все, к дьяволу, к черту. Я скидываю одежду, ложусь и укрываюсь одеялом. Я не создан для всего этого. Не скользить мне склизкой социальной уклейкой. Уйдите все. Мысли, люди, обстоятельства. Я хочу быть один. Я знаю, где я силен. Мне надо забыть, выбросить все из головы. И тогда ко мне приходят мои миры. Тихие, ясные, светлые. Там формы не успевают стать телами, свет там переменчив, душа там свободна. И там меня кто-то ждет. Лежишь у спокойной, гладкой воды, вдыхаешь радость, пока не подойдет создание, подобное тебе, не прикоснется к руке, не позовет с собой. Вставай. Да, можно встать на ноги и наконец-то идти…

- Вставай!

Я открыл глаза.

- Вставай! - требовательно повторило создание.

Созданием была Даша. Свежая, недовольная и смешная в толстовке.

- Уже полвторого, - сообщила девочка-панк. – Я жрать хочу. У тебя в холодильнике вообще пусто.

- Щ-щас, - прокряхтел я, поднимая свою телесную сущность.

- Сколько дрыхнуть можно? Ты во сколько лег вообще?

- Только что, - пробурчал я, натягивая джинсы.

- Хреново выглядишь, - констатировала девочка-панк. – Бодун? Бухать надо меньше.

- Спасибо за ценную информацию.

- Чего ты орал во сне?

- Что?

- Ты кряхтел, бормотал, потом чего-то кричал.

- Тебя звал, - ответил я, направляясь в душ.

- Слушай, а что это такое?

Я вздохнул и открыл воду.

Потом был поход в магазин, питание, потом очередной ужастик, потом она перерыла все вещи в комнате, нашла какой-то альбом с видами Туркменистана и уселась прямо на полу его разглядывать. Я понял, что присутствие рядом другого человека - это, все-таки, очень много. По крайней мере, обычной похмельной депрессии у меня не было.

В итоге я лежал на диване с ноутом и пытался набросать то приснившееся, водное, туманное. Знал, что ничего не получиться, но надо же жить ради чего-то, кроме той мерзости, что зовется реальным миром. Иногда я распрямлял ноги, откидывал голову и видел ее: сидящую на коленях, сгорбившуюся, со скрещенными маленькими ступнями, внимательно что-то выглядывающую в фотографиях далекого мира. И понимал, что нет. Нет, я не хочу трахать девочку-панка, ставшую, наконец, просто обычной девчонкой. Пошли все эти де сады и лимоновы в одно место. Пусть лучше остается и живет. Пока есть возможность. Дальше – посмотрим.

Ввечеру я еще раз слазил в магазин, взял нам по бутылке пива, сварганил ужин, она рассказывала про какие-то вечеринки, я молчал и слушал. Потом мы опять смотрели фильмы. Потом она уснула, и под ее мерное дыхание я заснул тоже.

Ночью с ней случилась закономерная истерика. Она рыдала, брыкалась, потом полезла целоваться. Может, она была так приучена. Но я не стал ничего делать. С Мишей тоже произошла метаморфоза.

- Мне надо к Светке сходить, - заявила на следующий день девочка-панк. Выглядела она как ни в чем не бывало. – А то она сама сваливает, а как меня нет, так психует. Мамочку тоже из себя разыгрывает, дура.

- Ну иди, - ответил я. – Точно твоя Светка появилась?

- Скорее всего.

Мне было странно ощущать, что она сейчас уйдет. Я понимал, что потом бесцельно буду бродить по квартире, не находить себе места и, в конце концов, напьюсь.

Даша, насвистывая, топталась у двери.

- Ну смотри, - делано весело сказал я. – Если что, приходи. Я все равно вечером за пивом пойду. В полдевятого.

Произошла рокировка.

- Хм… да, - деловито согласилась девочка-панк. – Наверно, приду. А то Светка щас в разборках, может они опять что-нибудь замутят.

- Ну давай, свободная, - улыбнулся я. – Не пропадай.

- Не пропаду! – ответствовала девочка-панк, и просто-девочка помахала мне ручкой.

Я закрыл дверь.

Вечером у магазина никого не было. Я простоял двадцать минут на противном мартовском ветру и поплелся назад. Ночь просидел на диване, пил и думал о далеких мирах. И где она сейчас ходит в своих гадах? Может, пьет какую-нибудь бормотуху в подворотне. Может, дымит травку. Может, ее имеет какой-нибудь хрен. А может просто спит… Да, я привык. Я быстро привыкаю. К людям, к обстановке… На полу лежал оставленный раскрытый альбом. У меня не было сил убрать его на место.

На следующий вечер я, как дурак, пошел к магазину вновь. Посидел на фундаменте, выпил бутылку пива и понял, что боюсь вещей прошлого и повторов. Провел еще одну бессонную ночь и уехал бухать к другу.

***

- И зачем? – спрашиваю я сам себя. Иногда из меня вслух вырываются какие-то бессмысленные, ни к кому не обращенные вопросы. Пролетело время, прошло две недели. Завтра должен возвращаться Костян. Через неделю - его пассия. И я полечу в открытый космос жизни.

По потолку проползают полосы от фар проезжающей машины. Я встаю и щелкаю выключатель. Не надо темноты.

Я вернулся только сегодня. До того болтался по знакомым. Хоть мне и по-прежнему грустно, но как-то светло. Я ложусь на диван, вспоминаю, как сидела у шкафа девочка-панк, и улыбаюсь.