Я словно облизываю буквы. Словно сделаны они из нержавеющей стали в духе Джефа Кунса. Такие огромные и оптекаемые, пузатые и изящные. По виду лёгие, как воздушные шары, а на самом деле тяжелые, как гири. Я словно научилась обманывать, но не научилась врать. Я как будто бы существую, а на самом деле –живу. Я как будто бы живу, а на самом деле хожу на цыпочках вокруг тайны, которая всегда ускользает.
Надо написать ему письмо по e-mail, или позвонить. А что сказать? –Да ничего, просто позвонить, для начала, услышать его голос. –Ну и что? Нет, просто позвонить и молча дышать в трубку, -слишком ПАРЛЕПТИПНО, как звонить мальчику из седьмого «В», когда ты сама учишься в пятом «ЗЮ».
В пятом «ЗЮ», говоришь. -Наверное, и в этом проблема. Какие-то мрачные сегодня люди на улице, тётки, на лицах которых написано, что «уже ничего не будет». И как-то всё грязно и зябко, в том числе от этих потрёпанных одежд и неухоженных голов. Иногда мне кажется, что все они садомазохисты, не хотящие на самом деле никаких изменений в своих судьбах, ноющие и ругающиеся, вечно считающие себя обманутыми, по причине имеющегося скрытого желания «быть обманутыми». Потому что так оправдательно-проще и жалостливее: не я же мол, а меня обманули, плохие, сволочи, всех их надо перестрелять и раскулачить. Особенно это заметно сейчас, перед выборами, может ещё и из-за этого у них такие кисло-обозлённые лица: быть обманутыми вроде привыкли, а здесь вдруг начинается драка среди волков за голоса овец, то есть, за их голоса. Вот и ходят они, деморализованные и неприкаянные под тусклым небом ранотемнеющего ноября.
А что с Александрой? Подругой моей, сидит, небось, дома, звони ей скорей. Ужасная вещь,- рифма, признак легкой тупости, или тяжелой, кому как нравится. Хотя вот ей-то как раз я и позвоню незамедлительно. -Алё, привет! -Привет. -Ты чего такая… -Какая… -Хмурая какя-то. -Не хмурая, а трезвая… сижу вот, размышляю -Да ты всегда трезвая… когда не влюблена… -Размышляю я о том, что не справедливо всё. -Ну, это не открытие… -Не справедливо, то, что одни имеют всё от рождения, а другие… -просто сосут хуй таким «хозяевам жизни» как ты, как Алия, как ваши родители. Я знаю, что это не открытие. Я знаю, что совершаю «большую ошибку» говоря тебе обо всём этом. И я говорю тебе сейчас, говорю, что нам не надо больше встречаться и больше общаться. Мы из разных социальных слоев и… не перебивай, дай я договорю. Да, ты хорошая сама по себе, и я наверное неплохая, но между нами пропасть. Пропасть, понимаешь и… и это, это и есть как раз твоя грёбаная ПАРЛЕПТИПНОСТЬ –сверхчистоплотный взгляд на меру вещей и их совместимость… важно просто понять это и увидеть, увидеть и понять. Так что прощай, подруженька и не звони мне больше, «встретимся на барикадах!» -можно было бы сказать, но я не говорю так, я просто поняла как возникают революции. Иногда важнее понять… Я просто онемела. Александра повесила трубку… гудки шли долго и настойчиво, я почти разревелась…, но лишь почти, слёзы двумя обильными ручейками плодоносно выплескивались в молчеливую истерику, а потом вдруг резко кончились, и сразу стало легче. Не легче, а привычнее всё снова стало, жестко, холодно и по-настоящему безнаждёжно. «Вы безнадёжно счастливы, милочка», «вам безнадёжно повезло, деточка», «вы безнадёжно безнадёжны, безнадёжные»!
Потом я успокоилась. Может у неё что-то случилсь, просто какие-то проблемы… -Скажи ещё: -Может ей помощь моя (твоя значит) нужна? –Да нет, не скажу. Скажу, что хочу есть. У меня после стресса иногда пробивается жуткий аппетит.
Мне кажется, что я стала сжиматься даже перед собой, для себя, всё глубже внутрь себя. Как будто меня обложили со всех сторон, а я стою, вся такая голо-полураздетая среди холодных ветров и стараюсь прикрыться и укутаться. Стою и смотрю вокруг, и пытаюсь найти хоть что-то спасительное, но ничего (никого) спасительного вокруг нет… тогда я опускаюсь, обхватываю руками ноги, втягиваю голову в плечи и закрываю глаза. |
проголосовавшие
комментарии к тексту:
