Глава 7.
Фура ползла к Бобруйску. Олег молил Иисуса Христа: «Христобоженька! Если спасёшь меня – сразу же уйду в монастырь и давать буду только монахам».
- Скотина близко, - сообщил дед. Он умел улавливать ментальные колебания врага на расстоянии десяти километров. На пути появилась другая скотина – с жезлом. Дед снова достал кошелёк. - Теперь в пачке уже две гуманистические купюры. Сегодня он купит не только чарло, но и малолетнюю проститутку, и коллеги отведут его в изолятор. Посыпался дождь. - У меня столько работы, что даже некогда как следует наказать извращенца, - пожаловалась бабка Шаддаева. - Мы с ребятами его привяжем в подвале к трубе, - сказал Витя.
«Боженька, - пробормотал Олег. Ему чудилось недоброе: будто кто-то засел за его спиной и жрёт колбасу из фуры, замышляя месть. – Сделай хоть что-нибудь! Я принесу тебе страшную, кровавую жертву – доберусь до Москвы и убью всех лесбиянок на Тверской».
- Труба наше дело, - бесстрастно заметил дед. Дворники внезапно стали вычерчивать на залитом стекле православные кресты. Витя, ошалев от такого зрелища, выпустил руль. - Сука! – завизжала бабка Шаддаева. - Блять, - сказал Витя, осторожно выруливая на обочину. – У них дополнительные шарниры выросли, что ли? Как это они так?.. Дворники были в обычном состоянии. Дождь прекратился. Крест остался на стекле, будто нацарапанный железом. Машина не заводилась. - Ну, падаль новообращённая, - тихо сказал дед, - будет тебе «страшная кровавая жертва».
Медсестра Тацяна сняла с книжки сбережения и купила чёрное шёлковое платье, туфли и бутылку виски. Налила в новый стакан и продолжила изучать зеркало. Силы добра и света уже изучили новую владелицу, поэтому предоставили ей доступ к опции «история просмотров». В окне появилась рожа Олега. Тацяна дотронулась до него акриловым когтем. Содомит. Бил мать, выпрашивал у неё деньги. Нежелание работать прикрывал «творческими амбициями». Врал, что где-то состоит. Совсем как мой сын, подумала Тацяна. Ах ты, выродок. Помнишь, вкрадчиво обратился к ней внутренний голос, как ты работала в минской больнице № …, а этот жабёныш визжал и называл сестёр суками и блядьми? Да, это был он. Никогда не поздно очистить родину от дурака. Тацяна быстро сообразила: надо выпросить доступ к следующей опции. - Я принесу гомика в жертву хоть сейчас! – закричала она. – Слава хаосу. Долой христианство! На зеркале появилась кнопка с надписью «коррекция». Полной информации у Тацяны не было, но она чувствовала, что в Минск содомиту нельзя. А если нельзя – значит, надо. «Налей, - зашипели силы добра за окном. – Не жадничай». Тацяна вылила за окно полбутылки. Зеркало показало карту Беларуси, между Минском и Бобруйском мелькал курсор. Ведьма остановила его на окраине Минска.
Водителя оторвал от созерцания дохуя машин звонок тестя: - Гена? Срочно едь к нам на Кожемятова. Менты вызывают как свидетеля. Скажи им, что пятнадцатого числа я тёщу не бил, а ходил в это время вместе с тобой за чарлом. - Я отвезти, сука, должен! – рявкнул водитель. – Я на работе, курва-мать. - Гена, кого это ебёт? Я тебе чужой человек, что ли? Дачу тебе отпишу. Приезжай, а то у дверей стоят уже. - …Короче, доедем до Октябрьского района, и вылазь, - буркнул дальнобойщик. Всё зря, пронеслось в башке Олега. Четыре дня в дерьме и позоре. Нет, шепнул ему внутренний голос, через позор ты обрёл Христа, и он поможет тебе пройти через стены демонов. И отомстить Елене, прошептал гей. Чтобы все узнали, какая у неё чёрная прогнившая душа. Олег выбрался из грузовика и смело пошёл к дому. Про себя он повторял оптимистичные стихи:
Чувство собственной важности Растёт у меня, как крылья, И папа мне быдлом кажется, А братец и вовсе пылью.
Умру, но избегну тления – Воскресну, козлы и змеи! Удел непростой у гения, Особенно если гей он.
Сидите вы, жрёте суши, Перфоманс глядите, хипстеры, А я – я Ротару слушаю, Не рокеров ваших высеры.
Мне дьявол не даст печалиться, Даст горы и море в удел он. Нигде меня не печатают – Не очень-то и хотелось.
(P. S. Наступит время, и ваши дети будут учить мои стихи в школе!!!!!!!!)
Это грех гордыни, возмутился внутренний голос. И причём тут дьявол? Ты ныне христианин. Но мои произведения гениальны, возмутился Олег. И обращение к дьяволу так же искренне, как к богу. Сходи к батюшке, нечестивый, увещевал голос, пока Олег поднимался по лестнице – лифт опять сломался. Ага, щас, подумал Олег. Голос зашипел, как жжёная резина, и оборвался. Гей открыл дверь, ведущую в тесный коридор, который их семья делила с соседями. Этот аппендикс был загажен удолбанной мебелью и коврами. Из-под ковра послышалось шуршание и треск. Олег решил, что от нервного перенапряжения у него глюки. Он отпер и дверь и охуел. Квартира была пуста. Полностью пуста. Вместо потолка сиял чёрный квадрат. С окна снята занавеска. Видно из окна было горящие дома. Чёрные стены прихожей начали сжиматься вокруг гея. С чёрного потолка ему на шею спустилась светящаяся петля. Олег больше не мог сдвинуться с места, как тогда, на Мозырском кладбище. - Ваня, Вася! – заорал Олег. – Вы ёбаные бляди! Христос отправит вас в ад. Ваня вышел из пустой чёрной ванной и мрачно посмотрел на Олега. Вместо серой рубашки на нём была чёрная хламида. - Ты вернулся через четыре дня, а не через три недели и три, - сказал он. – Теперь в ад отправишься ты сам. - Христос! – продолжал орать Олег. – Христос! Вытащи меня отсюда, и я убью всех лесбиянок Минска! - Гордыня погубила тебя, - загрохотал голос оттуда, где раньше был потолок. - Сатана! – завопил Олег. – Сатана! - Раз опять «Сатана», тогда тем более всё, - отозвался голос, и между Олегом и входной дверью вырос огненный столп. - Не трогайте меня, уёбки, - взмолился Олег. – Я кормил вас негативной энергией. Из стены вылез Вася и задумчиво проговорил: - Хорошо, остолоп. Такие, как ты, небесполезны для тьмы, поэтому иногда мы идём навстречу. Пускай Елена решит, что с тобой делать. - Нет!! – завизжал Олег. Петля начала затягиваться вокруг его шеи. - Да не ори ты, - раздражённо сказал Вася, - достал. Подождём её ответа.
ВТОРОЕ ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ |
проголосовавшие
комментарии к тексту: