Rambler's Top100
fisting
упырь лихой, явас ебу, гальпер, а также прочие пидары и гомофобы.
... литература
Литературный портал создан с целью глумления над сетевыми графоманами. =)
Приют
мазохиста!


Убей в себе графомана



Ловец Собак

Неизвестно сколько времени в Грязи (для печати )

У меня такое чувство, будто бог упал с небес на землю и разбил себе башку. Это чувство появилось не сразу. Сначала от меня ушла жена.

В субботу я вышел за водкой, и соседи проводили меня понимающими взглядами. Квартира – собственность жены. Недолго мне осталось отсюда за водкой ходить.

Жена не давала ни в рот, ни в жопу. Строго классика. Я так устал, что зарегистрировался на мамбе – все знают, что это за бордель. Мне двадцать четыре года, жене двадцать один, про наше поколение говорят, что оно раскрепощённое. Ага, щас. За три дня склеил на сайте двух баб из других поколений, обе давали и в рот, и в жопу. Но постоянно встречаться со мной не захотели – из-за жены. Вру, только одна из-за жены. Вторая сказала, что я мудак. Это потому, что я предупредил: «Случайно увидишь меня на районе с женой – не здоровайся. Я свою жену со шлюхами не знакомлю». Пьяный был, чо.

Проконспирировался я по самое никуда: в графе «Возраст» указал «26», чтобы супруга по возрастной группе не отследила. Представился Иваном. Фотки слал только по мылу. Но забыл почистить кэш, вышел за водкой, и тут моя cunt-in-low вернулась – а обещала приехать в воскресенье. Сразу же в историю залезла, сучара. Это она ещё не знает, что дома у своей мамы я храню кружевное бельё и плётку. Маме, когда наткнулась, сказал, что это подарок замдеканше на день учителя.

Жена велела выгребаться и всю свою семейку на помощь вызвонила. Я подписал перед лицом тестя договор, что в понедельник с вещами съебу. Тесть – большая шишка. Ради него я и женился, а не из-за того, что типа люди подумают о моей склонности к кружевам.

Иду с водлом обратно – дядя Петя с третьего этажа докопался:

- Ты чо мрачный такой? Кино про войну посмотри – воодушевляет.

Хуй тебе. Не люблю военную клюкву. Солдаты приглаженные, почищенные, сквозь слои глянца вшей не рассмотреть. Вместо мата – «Слава Родине». Дед говорил, всё не так было. Да и реальный трэшняк со вшами смотреть бы не стал. В цивилизованном мире война должна быть с человеческим лицом: сидишь и на кнопки давишь. Мне стало стыдно, что я несчастен по причине хуйни, и я решил забить на всё и заиграться в контрстрайк, но дядя Петя удержал меня:

- Погано тебе, Александр?

- Да фиг с ней, - решительно ответил я. – Всё равно она в рот и жопу не давала.

- Ничего себе, - протянул дядя Петя. Из соседских дверей высунулись бабки. Одна из них, в бородавках и картофельной шелухе, заявила:

- И правильно! Мне восемьдесят лет – и я с восьмидесятого года тоже ни в рот, ни в жопу.

- По харе бы тебе уполовником, - спизданула вторая вобла. – Баба – не пидор, чтобы в жопу давать.

Я насторожился. К чему эти намёки на ахтунг? Неужели тварь заметила, как я облизываюсь на её четырёхлетнего внука Марика?

- Пошли накатим, - дядя Петя взял меня за рукаф и повёл к себе на хату.

Там я, уже ужратый, рассказал про моего деда. Бабка любила немца, который спас её от других немцев и угостил сгущёнкой и шоколадом. Ей хотелось надеть эсэсовскую форму и угробить односельчан в концлагере. Но бог с помощью святого Иосифа прогнал фашню, и сразу явился дед.

Упоровшись самосадом, бабка то и дело рассказывала, что ей могли перелить немецкую кровь в клинике доктора Менделе, и она бы гоняла таких, как дед, по казарме девятихвосткой.

Когда бабка померла, дед продал ихний дом за ящик водки и пропал без вести. Мать метала икру, умоляла батю дать ментам на лапу, но отец был непреклонен: «Пусть не ищут. Я стыжусь твоей мозголомной родни».

Я чокнулся с рожей Аллы Пугачёвой в телеэкране и сказал:

- Дядя Петя, я кагбе достаточно пьян и подытожу: это и моя история. Я хочу продать дом за ящик водки. То есть, купить.

- Продать не могу, - нахмурился сосед. – Сейчас не девяностые. Пущу пожить за два ящика водки. Хибара у меня есть в дерёвне. Будешь цветы поливать, а то они уже фпесду засохли. А там и твоя дура соскучится, приедет и в жопу даст.

Я обрадовался такой перспективе. Всё лучше, чем к матери идти – она мешает мне сутками рубиться в «Хироуз». Типа, испорчу зрение и связи с общественностью. А работа – пусть она уже фпесду засохнет, даже заявление об уходе западло писать.

Проспались с дядь Петей, попилили в Кунцево. Сели в пригородный автобус: духота, дети, «Лав Радио», как тут не стать маргиналом.

Минут через сорок меня замутило, но проклятый пакет находился в рюкзаке, а рюкзак – наверху, на проклятой полке. Не имея сил достать его, я в полуобмороке рухнул на сиденье и сблевал дяде Пете на штаны.

- Ну, погань, - ворчал он, выволакивая меня на асфальт, - теперь с тебя три (три!) ящика.

Дерёвня оказалась цивильным ПГТ. Мы ползли под небом, засеянным цветами. Перед глазами у меня всё плыло, и пышные серые облака превращались в одуванчиковые головы, и солнце пахло соляркой. Мимо проезжали на велосипедах улыбчивые таджики. Дядя Петя провёл меня мимо разноцветных особняков к своему ебучему дому и стал объяснять что-то про кран, коммуналку и грабли. На стене висела карта Российской Федерации. Я очень плохо соображал.

Дал ему бабла на три ящика водки и рухнул спать. Утром проснулся на клеёнке, покрывавшей совецкую тахту, и вспомнил, что деревня называется Грязь.

В сортире – адский зелёный бачок и негодный слив. Я из принципа нассал в раковину, размышляя, что жена правильно от меня ушла. Не выдержала моего превосходства. Я ведь могу ссать в раковину, а она – нет.

Дом зарос грязищей, как гряда – сорняками. Я вытащил из рюкзака пакет и пошёл в магазин. Тётка с фиолетовой завивкой читала за прилавком любовный роман. У автомата для оплаты мобильников громоздились таджики. От них несло извёсткой и запустением.

- Скажите, - поинтересовался я у продавщицы, - а где тут можно купить посуду, а не только водку, крупу и соль?

Она уставилась на меня дикими глазами.

- Неместный, штоле? Писатель?

- Нет, - растерянно ответил я.

В универсаме таки купил посуду, водку, порошок. Прибрался нахуй. Под окнами орали гопники. Не такой я хотел видеть русскую провинцию. Здесь должны оставаться невинные крестьянки, дети с солнечными зайчиками в глазах и матёрые старухи с окладистыми бородами, я хотел сказать, старики. С этою мыслью я ободрал последние заплесневелые обои в прихожей и пошёл мыть руки. Как же надоело драить халупу! Координация моих ранее выверенных движений от злобы нарушилась, и я уронил зажигалку в унитаз.

Куртка заблёвана, пришлось надевать плащ и плестись к ларьку – магазин уже закрыли. Моросил дождь. На улице никого не было, только наголо бритый мужичок мочился на стену пятиэтажки, напевая русскую народную песню:

 

Ой вы, ёлки, ой вы, тёлки, палисад орехов.

У тебя в желудке утки, а я Чехов!

 

Увидев меня, он нервно застегнул штаны и предложил:

- Эй, брателло, чо зыришь? Можт, водки хочешь – у меня есть.

- У меня тоже, - вежливо ответил я, - дай лучше зажигалку, пжалста.

- Ты недавно здесь?

- Да, а как ты угадал? – глупо спросил я.

- Не знаешь меня, значит, тока приехал. Меня тут все знают. Хочешь, отсосу? Лет сто будешь помнить.

- За сколько? – спросил я, частью из любопытства, а частью опасаясь рассердить его слишком быстрым отказом. Мужичок смахивал на бывшего зоновского петуха. Такой и бритвой полоснёт, не задумываясь.

- А горючего ящик.

Меня чуть не смело обратно в Москву смерчем непередаваемого гнева. Одному ящик, другому три – у меня чо, на лбу написано: «Лох»?!

- Слы, дерзкий, - выдержав паузу, осведомился я, - как тебя звать? Васей? Знаешь, Вася, давай я тебе просто дам стольник на опохмел. Не надо этого спектакля с педерастией, ладно?

Тот присмирел и буркнул:

- Ладно, хуле. Не буянь. Это я чтоб тебя испытать. Мало ли... понаехало всяких, а потом дети пропадают.

Дождь прекратился. Я, дымя на ходу, плёлся по окраине посёлка. Типа, гулял. Дошёл до остановки и стал медитировать на трассу, по обеим сторонам которой простирался хвойный лес. Просветлился настолько, что двум бабам, подползшим к остановке, обрадовался, как овуляшка – беременности.

У одной тётки – готически чёрные волосы (у корней серые), красный маникюр (лак облез, но ей плевать, такая у ней степень свободы), другая – дородная, кривоногая, брыли свисают до плеч, красные волосы стрижены под бокс. У обеих в руках бутылки «Клинского».

Тома и Люся – так эти халды велели себя называть, – настаивали на том, что они сёстры, но уж больно странно друг на друга поглядывали. Я усомнился в оном родстве, намекнул, что охуеть толерантен, и через полчаса знал их подноготную.

Лесбовки родом из Смоленска. Там их не поняли. Они продали обе квартиры и купили в Грязи дыру. Из всех щелей дует, денег на дверь-сейф нет, зато по выходным можно ездить в столицу, на Тверскую, добавила Тома.

— Блять, как хорошо, просто замечательно! — воскликнула Люся и истерически рассмеялась. — «По выходным» – когда, ебать, были эти выходные, месяц назад? И как уедешь, когда замки Черенок взламывает, ничего оставить нельзя. Это убоище всегда найдёт, что украсть. В прошлый раз подшивку газеты «Пинкс» зачем-то вынес. А не найдёт, так нагадит посреди комнаты. Мы ему уже спецом пидорскую порнуху прикупили, чтобы не срал.

- Черенок – это кто?

- Да местный зэк, плюгавый такой мужичишка. Мы бы его прибили, но он, сука, в «теме».

- Товарищи бабы, помогите мне прибраться и приготовить, - попросил я. – Я сюда отдыхать приехал, а вкалываю, как бригада узбеков.

- Круто, - хмыкнула Тома. – Люська, помнишь, Костя тоже убрать за собой не мог?

- Тьфу, мля, ну и мудак этот Костя. Его по паспорту Катей звали. Высокая, плечистая, усатая – вылитый пацан. Говорит, я себе тестостерону три цистерны вколола, такшта, слабый пол, нарежьте мне салатов.

- Да-а! Никто так, как Костя, не выносил мозг.

- Фемки так и нарезали круги вокруг него. Но паскоку он мужчина, то хотел только мужчин.

- Но вот нам с Люськой обещал глубокий фистинг. И никак не мог выбрать, кого удовлетворить первой. Проболтался идейным девкам, те устроили в предбаннике клуба партсобрание.

- У-у, сцуко, что началось! У нас оказалась трансфобия, патамушта мы Косте в жопу не дали. А он – мужской ФТМ-шовинист. Ивапще, любовь втроём, когда в треугольнике меньшинство – это мужчина, пусть даже не биологический, это буржуазный пережиток и объектификация женщины.

- А утром Костя в аську вылезла, говорит, лесбы зажрали как комары, и я теперь за гейский сепаратизм – прощайте.

- Мы расстроились. Всё же Костя за нас шкаф двигал, сумку носил.

- Я бухала всю ночь с горя. Гады все мужики, даже гомы и трансы.

Я понял, что кормить меня тётки не будут, и побрёл в сторону леса, а они продолжали вопить и приплясывать возле усыпанной окурками остановки. Под высокой берёзой увидел ебовую лужу. В ней стоял чёрный мох, олицетворяя собой мрачную ипостась нашей родины. Внезапно я захотел упасть на землю, напиться из лужи, бунтуя тем самым против городских норм, но меня окликнул хриплый голос:

- Э… чо в плаще-то, а? Ты случайно не этот… не хуепоказатель?

Я обернулся. Из-за кустов вышла суровая пожилая женщина с корзиной грибов. Полуседая растрёпанная башка повязана красной косынкой, на ногах резиновые сапоги.

- Чего-о? – остолбенел я. – Ты в порядке, тётя? Мурню всякую не мели, давай лучше с нами бухнём.

- Куда это он меня зовёт, дурак молодой? – обратилась старуха к берёзе. – На посиделки к гомосексуалисткам? Они меня тащили уже к себе. Не пойду! Ещё и в полицию накапаю. И нечего тут! Приезжают не пойми кто – всю траву в округе повыкурили, все мухоморы собрали, пользы от вас никакой, одни муде.

- Я ищу здесь смысл жизни и спасение родины, - оправдался я, отхлёбывая из горлышка водку.

- Много ты понимаешь в спасении. Вот скажи, для тебя красота женщины – она в чом?

- В… это… глазах, - пробормотал я. Очень хотелось закусить, но вокруг были только сырые мухоморы. – Фигуре. Талии, там, груди.

- В духовности! – рявкнула бабка. – Я, например, возвышенна. Когда занята прополкой, повторяю про себя книгу Исайи. Газету «Московский антимасон» выписала. Но ты разве это оценишь? Тебе надо, чтоб если женщина в годах – то с миллионами в банке, с пластическими операциями. Утырок!

Я расхохотался. И не мог остановиться минут десять. У меня заболел живот и свело яйца. Последний раз я так смеялся в шестом классе, когда училка рассказала про тычинки и пестики. Старуха уже ушла, а я продолжал ржать.

Наутро я собрал вещи, включая бич-пакеты, к которым так и не притронулся, вымыл окно, закрыл на щеколду ставни и направился к трассе. Чувствовал себя вполне трезвым. Вдруг мне захотелось в туалет, и я свернул в лес. Рюкзак давил на плечи. Я скинул его и примостился по большой нужде. Встал, обернулся и заметил полиэтиленовый пакет в лиловых цветочках. «Если там бомба, все мои поиски смысла разрешатся сами по себе», - мелькнуло в голове, и я подобрал оставленное. В пакете была лекционная тетрадь по фольклору некоего Ильи, пачка презервативов, обёртка от шоколада и журнал «Квир».

Мальчик, забывший это, должно быть, спаривается где-то рядом или убит гомофобами, заманившими его в глушь. Я побродил по лесу и не нашёл никаких следов парня. Автобус, канешна, умчался прямо у меня из-под носа, а полчаса ждать следующий было влом.

Стукнулся к Томе с Люсей. Они сказали:

- Илья? Это нацбол из соседнего посёлка, Синьково. А гей-журналы он читает, чтобы знать своего врага.

Бабы накормили меня лапшой, но мне всё равно было дурно. От карты на стене отвалились Чукотка и Краснодар. Я вернулся домой и подумал, может, книжку почитать. Но как-то отвык. Последнее время читал только блоги и темы на игровых форумах. Играть тоже не хотелось. Раздался стук в дверь.

На пороге стояла вчерашняя старуха. Её кудри были выкрашены иссиня-чёрным и старательно уложены, задницу пятидесятого размера обтягивали джинсы со стразами. Рожа блестела от крема.

- Пойдём ко мне, есть жареные кабачки, - сказала она, улыбаясь. На месте пустоты в её рту белел новый зуб.

- Как вас зовут? – спросил я, стряхивая пепел с рукава.

- Матрона, в честь святой. Можно просто Марго.

Я плюнул, прихватил с собой бутылку водки и направился за ней.

 

- Уехали, значит, твои содомитки в свой притон на Тверской? – Тётя Мотя положила мне ещё салата. – Недавно обе напились и упали в одну канаву. Экая идиллия.

- Какие вы слова знаете, - пробормотал я.

От водки глаза Моти раскраснелись, как на неотфотошопленных снимках в контакте.

- У меня муж образованный был, - сказала она. – Учителем труда работал. Но пил, скотина. Порезал меня опасной бритвой, хотел сжечь вместе с летним мусором. Я испугалась, клофелину ему подсыпала и зарубила его. Куски, что в мешок не поместились, завернула в скатерть и на кладбищенском косогоре зарыла. Ночью выпал первый снег…

Мотя вытерла слёзы, выпила ещё стопку и продолжала:

- …и пришла за мною милиция. Зона сделала меня женщиной не только мудрой, но и возвышенной. Я там всю библию прочла!

Я встряхнул башкой, чтобы отогнать морок. Воздух становился всё более сухим и разреженным. Куда я попал? Может, это сон, и я очнусь в сверкающей маминой ванной?

- У мя справка от психиатора, никто не трогает меня, все ссут, - сообщила Мотя. – Мужика не найти. Ну, раз ты тут объявился, не пропадать же добру. – Она подмигнула и лихо прищёлкнула языком: - Мой отсос – не чета минетам городских финтифлюшек. Пробирает до костей.

Я встал и осторожно пробрался к выходу. Мотя пыталась удержать, я одной рукой отцеплял её лапы, а другой держался за дверную ручку. Наконец добежал до дома с настойчивым предчувствием хуйни.

Некая сука вышибла стекло. Мерно хлопала на ветру дверь. Замок был выломан с мясом. «Черенок», - понял я.

Бумажник я с собой не взял, и он пропал к чёрту вместе с водкой и ноутом. Я включил мобильный, чтоб глянуть в поисковике номер местного плотника, и на меня обрушился пиздец звонков. Жена. Мать. Тёща. Меня затрясло. Я снова вырубил телефон и решительно отправился в ментуру. Всё было серым, только чёрные дворняги трахались у ларька. Я заметил, что это два кобеля.

 

- Пиши, пиши, - вздохнул смазливый молоденький лейтенант с румянцем во всю щёку. – Только бесполезно это. Не найдём.

- Соседи говорят: Черенок. Вы обалдели тут. Одного петуха посадить обратно в парашу не можете!

- Всё сложно, - горько усмехнулся лейтенант. – Я на Любке женат. А ещё у меня анкета на гей-сайте. Черенок всех «не таких» парней в округе знает – скажет бабе моей и начальству. Хочешь пирожков? Мать пекла. Выяснит, что я голубой, и хуй мне, а не выпечка.

Я обвёл взглядом комнату и понял, что всё бесполезно. Меня душило бешенство. Я накинулся на участкового, не боясь ответных пиздов.

 

В ожидании автобуса я стирал сообщения из телефона. Забыл сказать: Черенок отодрал от карты Сахалин и Калининград. Зачем я фокусирую на этом внимание – да просто я дурак. Надо к психологу сходить, только денег жалко.

Я захлопнул крышку сотового и поднял глаза. Передо мной стоял Черенок и ухмылялся:

- Чо, бро, лейтенанта поимел? Ему хоть понравилось?

Всё живое во мне тоскливо содрогнулось при этих словах. Язык не слушался. Лишь автобус мог послужить моим спасением – у меня ещё оставалось шестьдесят рублей на билет.

- Он любит, когда его пряжкой, - поведал вор, доверительно глядя снизу вверх. – И о тебе узнают, что ты любишь. Адресок твоей прописки теперь известен.

- Я сюда больше не приеду, - тускло ответил я. Хотелось убить его, но не хотелось на зону. Мы были одни в безвоздушном пространстве шоссе, только машины проносились мимо, как упущенные возможности.

- Отсосёшь – сиги верну, - сказал Черенок. Поразмыслил и добавил: – Частично.

Я одним ударом свалил его с ног и помчался, не оглядываясь. Метров через пятьсот, когда выдохся, застопил машину. За рулём сидел парень лет двадцати. Его звали Митя. На заднем сиденье валялись рюкзаки, пенка и другой парень, Дима. Рядом с водятлом – блондинка по имени Леся, хорошо поддатая.

- Путешествуете? – спросила она.

- Ага, - с фальшивой бодростью ответил я.

«Жигули» похуярили к Москве. Мне стало легче, хотя мысль «Что я скажу дяде Пете?» не отпускала. Леся лакала отвёртку из банки и кокетничала с Димой, но он упорно смотрел только на Митю.

- Я тоже путешествую, - созналась она. – Приехала на форум молодых писателей в Грязь. Каждый год езжу. Надоели все. И я стараюсь во время поездки пообщаться с новыми мальчиками, чтобы не повеситься.

- Пикаперша? – желчно спросил я.

- Ну что вы! Просто поэтесса. Я общалась с местными, когда сбегала из пансионата, - увлечённо трещала Леся. – Все тут такие духовные, такие пейзажи. С одним таджиком мы курили гаш в недостроенном доме, и губы у меня были горькие, как от смолы. А ещё, представляете, тут живёт отшельник, почти святой. Худой такой, лысый. Дома у него иконы одни. Жил в монастыре, но к нему там иеромонах пристал, и он сбежал от греха. Зовут Василий, от фамилии отказался, потому что анонимность – часть его аскезы, и просит называть его Черенок.

Я подавился жвачкой, спизженной у кого-то из Дмитриев.

- Ладно, не хочу никого грузить, лучше стихи почитаю, - заявила Леся.

 

Я сжимала бутылку до хруста,

До хруста в ладонях стекла.

В голове моей было пусто,

Но я к богу в деревне пришла.

 

И в лесу, где хожу без опаски,

Где восстали грибы, как хуи,

Я нашла пробитую каску,

Полную опавшей хвои.

 

У меня заболела жопа, и я попросил меня высадить.

Снова забрался в лес. Скинул ношу, сел под сосной. Жаль, ни одной молитвы угодникам против живота не знаю. И подтереться было нечем – рулон уволок «сбежавший от греха». Я порылся в рюкзаке и обнаружил большой обрывок карты России. Темнело, и я не разглядел, каким городом подтираюсь. Впрочем, какая разница. Все города нашей родины схожи между собой. Осознав это, я смело подтёрся. Потом ещё раз. И ещё. Три раза. Торопиться мне было некуда.



проголосовавшие


Гнилыe Бурaтино
Гнилыe
Упырь Лихой
Упырь
Hron_
Hron_
Ачилезо
Ачилезо
Для добавления камента зарегистрируйтесь!

всего выбрано: 55
вы видите 40 ...55 (4 страниц)
в прошлое


комментарии к тексту:

всего выбрано: 55
вы видите 40 ...55 (4 страниц)
в прошлое


Сейчас на сайте
Пользователи — 0

Имя — был минут назад

Бомжи — 0

Неделя автора - koffesigaretoff

Перлятина (пост был в гесте, но все же...)
Гибель Богов
Пра любоффь; Арифметика (и другие короткие тексты)

День автора - Анна Саке

*Моим билетом в пантеон богов...*
Черное Солнце
*...когда я только затянулась сигаретой...*
Ваш сквот:

Последняя публикация: 16.12.16
Ваши галки:


Реклама:



Новости

Сайта

презентация "СО"

4 октября 19.30 в книжном магазине Все Свободны встреча с автором и презентация нового романа Упыря Лихого «Славянские отаку». Модератор встречи — издатель и писатель Вадим Левенталь. https://www.fa... читать далее
30.09.18

Posted by Упырь Лихой

17.03.16 Надо что-то делать с
16.10.12 Актуальное искусство
Литературы

Непопулярные животны

Скоро в продаже книга с рисунками нашего коллеги. Узнать, кто автор этих охуенных рисунков: https://gorodets.ru/knigi/khudozhestvennaya-literatura/nepopulyarnye-zhivotnye/#s_flip_book/... читать далее
19.06.21

Posted by Упырь Лихой

19.06.21 Непопулярные животны
19.06.21 "Непопулярные живот

От графомании не умирают! Больше мяса в новом году! Сочней пишите!

Фуко Мишель


Реклама:


Статистика сайта Страница сгенерирована
за 0.043366 секунд