Литература

1.

Научись говорить, чтоб тебя не услышали. Вся страна изъясняется жестами, пять процентов запомнили слово «дискурс», а лучше стать одной минус ноль пятой процента и без всякого «дискурса» отсекать непохожих.

Твоя речь будет для них странной пустотой. Микрограмм пустоты – и они исчезнут.

(Ну, подумаешь, потом вернутся и убьют.

Могут и не убить.)

2.

И на той стороне то же правило:

не бери чужое, не приручай чужое, не говори с чужим.

Речь перестала приносить деньги, и мужчины превратились в животных.

Глухонемыми они были раньше – стоит увидеть женщину, парень становится глухонемым: делает вид, что слышит её (не слышит), повторяет одну и ту же чепуху, как инвалид, зазубривший кодовые выражения, чтобы косить под здорового. И при этом они рассуждают, что женщина любит ушами – вот эту проштемпелёванную чушь она любит, повторённую глухонемым?

А теперь они просто животные, кроме гибридных видов, типа, надо учить отзываться на кличку, подкармливать, на всякий случай носить с собой газовый баллончик.

Наверное, нами движет спесишизм, и мы неправы, сравнивая их со всеми животными сразу, и в их немоте кроется новый язык, но они не дают возможности понять, какой именно.

3.

Поздно утром влезаю в проклятую сеть, вдруг там что о литературе.

А там усатый еврейский дедушка хвалится, что умеет сказать комплимент малопривлекательной бабушке.

Непонятно, зачем ему спать с женщинами, которых он считает страшными. Возраст не тот, чтобы собирать пьяную коллекцию. Или нестрашные недоступны – он возразит: ну что вы! – или на самом деле ему нравятся усатые еврейские бабушки, а не современный канон красоты, но признаться в таком не почётно. Я даже и спорить не стану.

Слова, которыми он одаривает баб, пыльные и пустые, как чехлы для мебели, которая сгорела, а другой такой же не найти, сняли с производства; неслова.

4.

Их голоса не идут дальше самообмана.

И они настолько непонятливы, что восклицают: «Такое может говорить только лесбиянка!»

В лесбиянки записали всех, кто не бегает за ними с тряпкой, вытирая каждый их плевок.

В лесбиянках нет ничего плохого – для кого-то другого. Но вообще, если перефразировать Анну Горенко, «мама, лишь бы не стать лесбиянкой». Или, может быть, лучше бы стать лесбиянкой, чем бывшей подругой поэта, повесившегося на потолочной балке, бывшей любовницей сотрудника журнала «Плейбой», литовского бизнесмена и владельца новостного портала, где выпускающие редакторы красят ногти вместо того, чтобы вычитывать интервью.

«Мама, лишь бы не стать женой», — думала красивая девочка, читающая по-немецки. Она тогда не знала, что Леонгард привёл отрывки из книги, лежащей у неё на коленях, в качестве иллюстрации невроза ожидания.

Иоганн Пауль Рихтер расскажет нам, как живёт жена – примерно как твоя мать, как моя, как любая с печатью в паспорте, круглый год или день в неделю: адвоката для бедных бесил шорох метлы, он кричал на жену – она стала мести потише, но его всё по-прежнему раздражало; она перестала мести и готовить, пока он сидит в кабинете, но всё безнадёжно – «Не стучи башмаками, не греми сковородками, не поднимайся по лестнице». О чём вы, какой в те времена развод?

Она что-то говорила ему, кажется, почти ничего. Да мы все почти ничего не говорим, как им кажется. Анна Горенко, 19666 год:

жизнь обернулась как слабый исколотый миф

чёрные бабочки грудью садятся на риф

и как в янтарь неизбежно врастают в коралл

ты не спасёшь меня ты это сразу сказал

5.

Все их жесты сводятся к этой последней строке.

И даже девушка в рваных джинсах с красным цветком в волосах будет смотреть в грязную лужу языкового барьера.

«Твои стихи меня убили», — говорит ей юноша.

«Как они могли убить тебя, придурок, если ты ничего не понял».

Может, его убили рваные джинсы, красный цветок в волосах или собственное непонимание.

А ты всё равно учись.

И когда с потолка польётся грязь, достаточно будет микрограмма пустоты в вену.

2013.