Брат без сестры, или Geistliche Dammerung
Действующие лица:
Женя Половнин, поэт-мистик Петя, отчисленный с философского факультета, погоняло Хайдеггер Герман, блогер Призрак сестры Германа Атомарные индивиды
--- Полутёмная комната. На стене изысканно вырисовывается силуэт ковра. К нему грациозно приближается моль. За столом, на котором стоит одна-единственная бутылка вина, – Женя и Петя.
ЖЕНЯ (мрачно). Двадцать три часа десять минут. ПЕТЯ (злобно). А кто в аське пиздел: завтра на работу, ёпта, на поеботу? «Не будем больше одной брать», нахуй? Или рассчитывал, что я притащу тебе ящик из чувства протеста? ЖЕНЯ. Узнаю тролля. Типичная пежня, лишь бы свалить с больной головы на мою. Я не рассчитывал. Думал, если чо, на дом алковозку вызвать, но раз ты скидываться не хочешь… ПЕТЯ. Я философ, а не тролль. (Допивает вино.) А ты обещал новые стихи почитать, заебал уже про бухло. ЖЕНЯ (декламирует стихи Шиша Брянского.)
День и ночь Айвассу я молюся, Чтоб из моря выполз Скорпион, Чтобы сдохла рыжая Маруся, Чтобы затопило Альбион.
Я молюсь, чтобы небесный купол Ёбнулся, сорвавшися с гвоздей, Чтобы он свалился вам на кумпол И зашиб вас, ёбаных блядей.
Погодите вы, уж погодите, Осоньки залезут вам в мозги, И тогда уж вы не попиздите, Вы просто Не увидите Ни зги!
ПЕТЯ. Нихуя не твоё. Узнать не могу, но – нихуя. ЖЕНЯ. Как не стыдно не знать? Это не поэт, а подземелье посланного рода! Уходящее к началу языка, удару спасения. ПЕТЯ (неуверенно). Георг Тракль? ЖЕНЯ. Мы оба пили с ним в одном ОГИ… в разное время… (Пауза.) Когда ОГИ ещё не закрыли. (Доливает в чайную чашку остатки вина.) ПЕТЯ. Нет… Когда культуртрегера с бородой путали с культуртрегером без бороды, и это не ощущалось как конец истории литературы.
Гаснет последняя лампочка в люстре. Моль будто сливается с ковром, наступает тишина.
ЖЕНЯ. Ничего ты не понял, но это неважно. Больше не купить годную траву в гостинице «Севастопольская», больше не пройти по улице, где я раньше ходил, с бутылкой водки. Можно только с собакой. ПЕТЯ. Допустим. Но по гамбургскому счёту запреты эти – ебань. Для алхимика их просто нет. Вода из-под крана – та же синька, но без алкогольного компонента. ЖЕНЯ. Что ты, сука, только не придумаешь, чтобы не скидываться на алковоз. ПЕТЯ. Я работаю в этом направлении. ЖЕНЯ (саркастически). Он работает! ПЕТЯ. Когда изобрету Необходимое, смогу и дальше не работать. И не восстанавливаться в аспирантуре. ЖЕНЯ. Лады. Если, по-твоему, неудобства и государства иллюзорны, ты можешь вызвать сюда Германа с кораблём, не придавая значения тому, что у него весь день телефон отключен? ПЕТЯ. Даже бездна способна воззвать к бездне, хотя они – точно две не пересекающиеся прямые. Так почему я не могу позвать Германа? ЖЕНЯ (набирает номер Германа, слушает пустоту, откладывает трубу). Хуй там. В аське тоже нету. ПЕТЯ (меняется в лице. Глядит на ковёр так пристально, будто различил в каждом его узоре моль. Потом распахивает окно и орёт вариацию песни Альбины Сексовой.)
В нашем доме привокзальном Завелися блогера. Из квартир не вылезают – Не поймаешь ни хера.
Блогеры, блогеры, блогера Пишут с ночи до утра. Блогеры, блогеры, блогера, И у них откуда-то денег до хера!
Когда он замолкает, с улицы слышится дюжина возмущённых голосов.
ПЕТЯ (довольный). Ух, бляди, как вас зацепило!
В дверь стучат. Петя и Женя переглядываются.
ПЕТЯ (громко). Advenit putana tuam. Пусть блядь войдёт.
В комнату медленно входит Герман, бородатый мужик, закутанный в мокрый плащ. В руке у него зонт, с которого льётся вода.
ГЕРМАН. Вы охуели дверь не запирать? А если вор? А если их целое стадо? Вина больше нет?
Раскрывает зонт и ставит в прихожей. Садится на пустой стул. Петя наливает воду из чайника в стакан и протягивает гостю.
ГЕРМАН. Когда я шёл сюда, я видел, как красного волка душит ангел… ЖЕНЯ (понимающе). Упоролся и отключил телефон?
Позади сидящих, так, что видно зрителям, проходит девушка в белом пальто. Её волосы, выкрашенные в кислотно-розовый цвет, мокры от дождя. Женя и Хайдеггер оборачиваются в её сторону.
ЖЕНЯ. Вы тоже видите эту хрень? (Пауза.) ГЕРМАН. Это моль. (Пьёт.) Кубанское столовое? А почему такая странная бутылка? ПЕТЯ (отодвигает чайник). Обычная. ЖЕНЯ. Это не моль. ГЕРМАН. Это ты упоролся и проецируешь. Кстати, колёс больше нет? ЖЕНЯ. Это твоя сестра. Я как нажрусь чего-нибудь, вижу её рядом с тобой,
И даже в синем трепете созвездий мерцает хохот напряженных лезвий.
Девушка садится на диван напротив него, достаёт из рукава коробку папирос. Её лицо неподвижно, как «мёртвые сироты у садовой стены».
ЖЕНЯ. Бля, моя пачка!! (Вскакивает с места, девушка растворяется в ковре.) ГЕРМАН. Какая пачка? ЖЕНЯ. Я у тебя ночевал, когда с Нинкой поссорился, а старики были дома, а наутро не нашёл ёбаную коробку из-под «Беломора» старую. На ней свастика ещё нарисована, красной ручкой, прямо отсюда видно! ПЕТЯ. Диалог поэта с поэтом. Но порой необходим и диалог поэта с мыслителем. ЖЕНЯ. Какой он поэт? Меня публиковали в журнале «Последний Апокриф» и на сайте «Интерконтринициация». А это что? ГЕРМАН. С ебанутыми не спорю. ПЕТЯ. Поэт и блогер близки, они оба вдали от долины людей. В сущности, они представляют разные стороны социофобии. Поэтому сговор меж ними возможен. И он в том, чтобы вынести философу мозг. ГЕРМАН. Скажите ему, что нет у меня никакой сестры, а то я уже заебался. ПЕТЯ. У каждого мужчины есть сестра, видимая или невидимая.. И в ней обретает себя Dasein. Сестра – самое опасное, чем обладает человек. ГЕРМАН. Пётр, когда-то вы были Хайдеггером. Но кто вы теперь? ПЕТЯ. Не знаю. Красный волк. Телефон. ГЕРМАН. У меня нет сестры. Вина тоже нет. Откуда вы всё это взяли?
Женя идёт к дивану, в поисках травы поднимает покрывало, вытаскивает подушки из наволочек. Вокруг него летает моль.
ПЕТЯ. Из вашей головы. Забыли уже, что писали? (Достаёт айфон, находит нужную страницу, читает.) «Я могу рассказать о себе, но кому это надо. Десятый класс, феназепам и ужас. Однажды я намешал всякой ерунды с водкой. Отец превратился в бородатого старца, а мать окаменела. Тогда образ девушки с розовыми волосами вышел из отколовшегося куска плитки, и вместе мы упали на заброшенный погост, как мёртвые».
Призрак сестры возникает в дверях, чиркает зажигалкой.
ПРИЗРАК. Так может говорить только упоротый.
ПЕТЯ (разливая по стаканам воду из чайника). Фройляйн! Никогда и нигде до эпохи рационального интеллекта упоротость не считалась признаком атомарного индивида. И потом, серафическая медлительность не мешает…
Женя залезает под диван.
ГЕРМАН. Не правда ли, герр Хайдеггер, вас упрекали в недоверии к рациональному мышлению и даже в страхе перед ним? ПЕТЯ. Рациональный разум уничтожил свободную продажу алкоголя и стремится уничтожить всё остальное. ЖЕНЯ (вылезая из-под дивана). Бля! ПРИЗРАК (медленно). Я сейчас тебя разжую и выплюну.
Исчезает.
ПЕТЯ. Герман, о ваших, эээ, специальных отношениях с сестрой можно было написать целый блог и заработать на нём. ГЕРМАН. И вылететь с работы? У меня начальник сам со справкой и психов не переносит вдвойне. ЖЕНЯ (отчаявшись найти траву, декламирует).
Я вечно жду их на святом Хермоне…
ГЕРМАН. Ну, хоть кто-то понимает, что его место на Хермоне. ЖЕНЯ. Знаешь что? Пиздуй к себе на район! ПЕТЯ. Сестра всегда в нашей духовной ночи. Это нормально. ЖЕНЯ. Да-да, я как-то видел глюки… показалось, что чужая сестра – это типа моя, а она потом обиделась, что я с ней не переспал. ПЕТЯ. Это идея белого сульфура, идея сестры. В любопытной книге Валентина Андреа «Химическая свадьба Иоганна Розенкройца» лев возле фонтана держит меч. К нему приближается белый единорог, и тогда лев ломает меч в лапах и бросает его в фонтан.
В дверях снова призрачная девушка. На её открытой ладони – спичечный коробок с травой. Сестра чиркает по нему зажигалкой и наблюдает, как горит картон.
ЖЕНЯ. Да ёб твою мать… ПЕТЯ. А ничего ты с этим не сделаешь. ГЕРМАН. Я в такой ситуации вообще не знал, как мне жить. Я был уверен, что всё закончится психушкой. ПЕТЯ (успокаивающе). Не психушкой. А проклятием рода. Подумайте, есть ли в мире хоть одна женщина, которая не была бы вашей сестрой, или любовь, которая не являлась бы инцестом? ГЕРМАН. И что вы предлагаете, если все люди сёстры, – зоофилию? ПЕТЯ. Я бы в такой ситуации вообще не знал, как мне жить. ЖЕНЯ. Действительно. Когда баба сначала вылезает из кафельной плитки, а потом становится домашним ройзманом, остаётся только прыжок в бездну. ПЕТЯ. Наркоборьба сама по себе может быть ей безразлична. Так, проходит по касательной. ГЕРМАН (поднимается из-за стола, прислушиваясь к чему-то). У кого телефон звонит? ЖЕНЯ. У тебя. ГЕРМАН. Мой выключен. ЖЕНЯ. Нахуй уже иди со своим выключенным телефоном!
Воспользовавшись их замешательством, призрак сестры сдирает со стены ковёр. Свет настольной лампы окрашивается красным, и через пару секунд комната погружается в темноту. Слышны матерные вопли, звуки ударов. С лестничной клетки доносятся голоса:
- Чо, и тут света нет? - А, одиннадцатая квартира… вон там… - (старческий голос) Да, уже давно! Дебош. Нецензурная брань.
В комнате воцаряется тишина. Чиркает спичка. Лампа вспыхивает. На пороге – участковый. Герман поднимается с пола, подбирает обломки стула и видит, что призрак сестры машет ему из проёма, образовавшегося на месте ковра. Звучит музыка. Полицаи проверяют у Жени и Пети документы. Герман направляется во тьму, где его ждёт девушка в белом пальто.
ПРИЗРАК (оставшимся в комнате; со смехом). Не надо думать о грустном, давайте лучше поговорим о конце мира!
Когда брат оказывается совсем близко, сестра даёт ему косяк. В её руке – точно такой же. Герман и сестра словно иллюстрируют алхимическую гравюру из ROSARIUM PHILOSOPHORUM.
--- Оригинал: http://www.imaginaire.ru/content/nsperanskaya-beseda-bessmertnyh-ili-tyomnaya-sestra |
проголосовавшие
комментарии к тексту: