Литература

В лето 2007е, по серым осенним улицам шёл дождь. А между его струйками пряталось НЕЧТО. Оно похохатывало и глумилось по-пьяни. Это был Мокр. Ему было на всё плевать и в документах этой страны он числился, как без вести пропавший студент на производстве. Мокр был семинаристом из Холодильника - там он изучал магию фреона и то, как работают компрессорные установки. Ещё он был большим любителем камня и сена, но также, как и любил, люто их ненавиделъ. Потому что от природы он был неуравновешенным человекомъ. С Мокром меня познакомили наркоманы Дыбенко. Они спокойно подыхали в своих подвалах, но терпеть не могли, когда Мокр приходил туда, начинал ржать и мешать их праведный сонъ с безумием и непотребством. И однажды старый наркоман Кондратъ сказал мне:

- Впиши сегодня этого ссученного куда-нибудь на хату, а завтра я тебе сразу пять единиц нах отвалю на продажу. Делай с этим подонком всё, что хочешь, но только сам будь осторожен!

Я посадил Мокра в клетку с колёсами для перевозки карбюраторов и прицепил к своей старой четвёрке с гнилыми дверями. Заводилась она с переменным успехом, но тут я вспомнил, что и бак почти пуст.

Пока я возился с четвёркой, Мокр несколько раз порывался улететь вместе с клеткой. Но я придавил его клетку булыжником сверху и поэтому он только тщетно подпрыгивал. В конце концов двигатель опять заглох. Я вышел и ебанул ногой по своему старому куску железа. Из клетки доносилось довольное урчание. Тогда, отцепляя клетку с колёсами, я сказал Мокру, чтобы он ехал в багажнике, как грёбаный труп. Он послушно вылез из клетки. Но в багажник не полез:

- Положи меня лучше в гроб и отвези на кладбище - сказал Мокр - мне нужно там от одной веточки подкуриться, которая волшебная.

Но я остался при своём и Мокр, уныло сетуя на судьбу, забрался на тираж журнала "Мебель в вашем доме", и, подложив под голову руки, стал медитировать. Когда я захлопнул крышку багажника, послышался лязг об асфальт отвалишегося глушака. Таким образом, неспеша и попёрдывая, мы погнали за город, на залихватскую стрелку. Это был богатый загородный дом, в котором вчерашние детсадовцы отмечали Хэллоуин и творили разные развратные вещи. Когда мы приехали туда, богатые дети уже вовсю водили хороводы с тыквами на головах. Там было много дешёвой водки. Мокр, чудом выспавшийся в багажнике, уже был в смокинге и с букетом роз. Он сразу соблазнил 15-летнюю нимфетку и научил её всем правилам жизни в трущобах. Через полчаса она уже бегала от него по всему коттеджу. В руках Мокра был шприц с какой-то жидкостью, которым он угрожающе размахивал и кричал, что это - поганое зелье для излечения от гриппа и мракобесия.

Народ веселился и все уже были пьяны, поэтому им было по фигу. Когда нимфеточка убежала, перепрыгнув через забор, Мокру захотелось успокоиться и он принял снотворное. Но сам к этому моменту был настолько пьян, что оно не подействовало. В коттедже тем временем поздравляли с днюхой каких-то пятерых участников балагана. В середину зала гостиной, на специальном столике, мы выкатывали большой торт. Выкатывать было сложно, по пьяни я уже дважды успел проехаться круглым колёсиком столика себе по ноге, а кто-то просто валялся перед этим столиком, мешая движению, которое то и дело приходилось менять. Когда нам это надоело, мы решили объявить медляк и начали резать торт. Первый кусок оного оживил мои забродившие мозги и я передал нож своей корпоративной коллеге Мариночке. Она размахнулась ножом изо всех сил и погрузила его в торт, вместе со своими руками. И тут раздался пронзительный вопль - из разваливающегося торта вылез страшный и визжащий Мокр, в белой окровавленной рубашке. Мариночка блеванула и потеряла сознание, а остальная более менее трезвая тусня уже вовсю снимала видосы, чтобы выложить в контакте. Двое охранников подбежали к Мокру и, заломав ему руки, повели к участковой врачихе, бабе Нюре.

В два часа ночи, когда я спал в служебной комнате, дверь с неприятным скрипом стала отворяться. Мокр, прильнувший лицом к дверному косяку, нехорошо улыбался. Я быстро проснулся, потому что было холодно и послал Мокра на хуй. Но он не уходил, а с ещё большей шизоподобностью просачивался сквозь дверь. Тогда решил не смотреть на него, но тут услышал его богомерзкое ржание, похожее на улюлюканье сумашедшего бегемота. И мне захотелось кинуть в него какой-нибудь вещью. Я нащупал лапоть внизу кровати, но, когда размахнулся, то увидел, что входная дверь заперта на щеколду с моей стороны. Стало стрёмно и тут Мокр вылез из шкафа с детсадовской тыквой на голове, и выпрыгнул из окна первого этажа, с суицидальными криками.

Когда я вернулся в подвалы, то спросил - почему Мокр любит так делать:

- А это ещё фигня - ответил Кондрат - вот когда он к тебе под кровать забирается и начинает медленно шкрябать своими длинными и грязными ногтями снизу - это гораздо хуже.

В то время Мокр проходил практику на заводе Прибор, куда его привели под руки два санитара из семинарии. Он первый раз увидел большую белую комнату с огромным якорем на стене. В комнату вошёл начальник цеха и, радостно потирая руки, записал Мокра на службу монтажником в подчинение к тёте Вале. Работа Мокру понравилась. Впереди было два месяца практики и только 20 часов лекций. Иногда он приходил на работу под большим колличеством различных веществ и купола храма на набережной тянулись к нему из окон, освежая чистотой российского неба. В такие моменты Мокр чувствовал себя чайкой и начинал громко, прерывисто крякать. Травма плечевого сустава, полученная им, когда он заснул в торте, постепенно проходила и паял он всё лучше и лучше. Но однажды Мокр впал в депрессию. В это время ему можно было позвонить и спросить например:

- Ну чё, поц, как жисть, пошли в качалку?

И тогда Мокр отвечал:

- У меня всё плохо. Я хочу сдохнуть от недомогания в этом мире попсы и истерики.

Иногда Мокр мог позвонить мне среди ночи и загробным голосом произносил:

- Сука, ебанись об косяк, бля. Я нойду и убью тебя пояльнеком

Но на работе Мокр мог позволить себе только жаловаться. Правда, слесарь дядя Коля, заслышав стенания молодого и неопытного стажёра, говорил просто:

- Проблемы? Понюхай 88го клея и не будет никаких проблем.

В целом Мокр поддерживал хорошие отношения с сотрудниками института и скоро начал разбираться в комрессорных установках гораздо лучше, чем тётя Валя, у которой был в подчинении. Но наркоманы с Дыбенко всё же отучили его слоняться по своим подвалам. Они позвали священника, который окропил святой водой вход в гетто. И теперь, всякий раз, когда Мокр пытался выйти из метро, ему начинал грезиться Вспышкин, одетый Дедом Морозом и демоны. В эти моменты его одолевала депрессия и убегал через парк в сторону левого берега реки Оккервиль, чтобы очиститься от скверны. Но зато там он находил заветный фиолетовый закуток, который спасал его от слишком жёстких выходов. Там Мокр подкуривался и целовался со своим отражением в воде, как прокажённый.