Rambler's Top100
fisting
упырь лихой, явас ебу, гальпер, а также прочие пидары и гомофобы.
... литература
Литературный портал создан с целью глумления над сетевыми графоманами. =)
Приют
мазохиста!


Для лохов



Zaalbabuzeb

Тараканьи миры (для печати )

Снежная пыль опускалась на руины, крышу барака и на шапку Тараса, который стоял перед бараком и сжимал в одном кармане рукоять пистолета, в другом – витальный сегментатор. Губы мужчины кривились так, словно через дверь он наблюдал за скопищем клопов, многоножек и других омерзительных тварей – с таким лицом он и вошёл внутрь.

В сумраке взметнулись тени, послышались шорох и кашель. Тарас чуть было сам не закашлялся, когда нос ему залепило густым ассорти из вони намокшей шерсти, сушёных трав и табака. Мужчина фыркнул и двинулся вперёд, но дорогу ему загородил амбал с бритым черепом и в камуфляже.

– Хейл ог, – воскликнул амбал. – Ты глянь, кого привели нам норны, а, Малахай!

Из-за его плеча сверкнули очки – Малахай растопорщил усы и сердито заворчал.

Тарас подождал, пока эти оборванцы рассмотрят его форму, погоны и кокарду, после чего объявил:

– В секторе эвакуация. Меня послали вас вывести. Даю час на сборы. Вперёд.

Голос прозвучал довольно уверенно и громко, но всё равно Тарас подумал, что рано или поздно тот его подведёт. Язык, альвеолы и связки – весьма ненадёжные инструменты для передачи мыслей.

На матрасе в углу курила тётка, чья копна пергидрольных волос походила на кокон гигантской моли, а ляжки, затянутые в лосины, напоминали двух опарышей – таких же скользких и плотных:

– Чо т’кой дерзкий, нача-а-альник? – протянула она. – С фиг"ли Самооборона тут нами озаботилась, а? Скот на заводы понадобился, чо ль?

И она выпустила в Тараса струю дыма.

Амбал сдавил ему плечо:

– Да. У нас мирный фьорд. Мы никуда не поплывём. А вот ты... ну-ка, бегом... марш!

Тарас не шелохнулся, вместо этого он раздражённо скривил рот. Оборванцы прячутся в закисшей коробке. Спят в мусоре и кормятся какой-нибудь бурдой. И откуда у них эти наглость и спесь?

Он ухватил за руку амбала, что лежала на плече. Дёрнул вниз-назад. Амбал ойкнул и согнулся, чуть не потеряв равновесие. И застыл в изумлении, когда в висок ему воткнулось дуло пистолета.

Координация рук Тараса не подвела, а вот голос всё же сорвался:

– Кто будет мешать эвакуации... Я уполномочен того ликвидировать!.. – Он окинул взглядом помещение. – Вы мне нахрен тут не впёрлись. Слышите? Доложу, что барак пустой и выйду в безопасную зону сам. Только предупреждаю вас. Сюда движется бронетехника. К утру здесь всё отполируют, распылят всё к хренам. Хотите рассказать о мирной зоне им? Хотите, а?!

Ответа не последовало. Только пылинки продолжили кружиться в воздухе, садясь на доски, ветошь и сумрачные лица, пока одна из них не задела нерв в чьей-то ноздре, и не раздался хлёсткий чих. От него барак будто бы пробудился и понуро, вяло зашебуршал.

.

В первый месяц у резидента возникает сверхподозрительность – вероятно, из-за появившейся способности чувствовать ужас. Резиденты впадают в панику при мысли, что их вычислят и возвратят, и поэтому спешат обзавестись орудием совершения суицида, которое готовы применить в любой момент. Часто таким орудием становятся граната или яд. Природа ужаса перед депортацией загадочна.

.

Он находился среди них – прятался, маскировался. Барак, меж тем, готовился в путь. Малахай с женой укладывали трико и подтяжки, амбал обматывал тряпками топор, на полотне которого заплетался кельтский узор. Пергидрольная тётка стояла над амбалом и что-то нашёптывала, то и дело недобро косясь в сторону Тараса. В углу звякал склянками старичок.

– Это ещё что такое? – спросил Тарас, подойдя к нему. – Химикаты?

Дед выпучил воспалённые глаза:

– Для хризотопа!

И прижал бутылку к груди.

Борода старика выглядела так, словно в ней кто-нибудь мог жить, кормиться, класть яйца; и пахло от него по-стариковски: чесноком и клопами.

– Молодой человек, – вдруг осклабился дед. – Ну это ж ясно! Вот здеся – Юпитер. А в этой жестяночке – Волк для Коронации.

Старик потряс банкой из-под кофе и хихикнул:

– Ай ты, глянь-ка! Венера восходит.

Рядом с ними появился рыжий пацан лет десяти. Он с опаской покосился на Тараса и протянул старику кусок медной проволоки.

– Венера, – похвастался дед проволокой, а затем дал пацану кубик сахара.

Тот сунул сахар за щеку и, надув зелёный пузырь из ноздри, пропал.

Старик дико хохотнул. Изо рта выплеснулись капли слюны, которые заблестели в бороде, точно глазки любопытных пауков. Забормотав под нос какую-то абракадабру, дед всё глубже и глубже стал погружаться в свой мир, утягиваемый в него то ли старческой болезнью, то ли уверенностью, что имеет на него право, – и эта уверенность была ещё хуже болезни. Потому что в той реальности, где идёт межвидовая сегрегация, теряться в своих фантазиях опрометчиво и опасно.

.

Вторжение резидента – это убийство, смерть личности в захваченной биооболочке. За резидентом сохраняется доступ к её памяти, навыкам, но личностные качества часто претерпевают искажения, и на этой почве расцветают всевозможные девиации. Нелогичные, импульсивные поступки – вот что чаще всего выдаёт резидентов.

.

Процессия двигалась по городу: минуя руины жилых кварталов, вдоль складов с обгорелыми стенами, мимо покорёженных опор ЛЭП, за которыми высились градирни теплоэлектроцентрали – в них зияли дыры от снарядов, а бело-оранжевая труба была сломана, как сигарета. Точно стыдясь этих развалин, небо посыпало их снегом, но это был беспомощный снег. Тарас знал: настоящий, скрывающий всё снегопад будет к вечеру.

Тарас то шагал впереди, то пропускал вперёд остальных – он хотел присмотреться к каждому. Кто-то в группе был резидентом, и трудности похода должны были помочь его выявить.

Вначале шёл амбал со спортивной сумкой на плече, он крутил головой и хмурился на развалины. Следом катила саквояж пергидрольная тётка в розовой шубке, побитой молью, а рядом вертелся рыжий пацан, который поигрывал ножичком и сморкался в снег. На него исподлобья смотрела девочка с огромными глазами, похожая на злющую муху. За ней брели Малахай с супругой – женщиной настолько исхудалой, что возникало подозрение, будто некие твари в кишечнике высасывают её соки. А в хвосте ковылял старичок. В его рюкзаке звякали склянки, а в бороде по-прежнему белела, уже замёрзшая, слюна.

Дурной парад уходил словно в никуда, вглубь самого себя, втягивая за собой окружающий мир с его стылой реальностью, но внезапно движение пошло рывками, сбилось и начало замедляться. Тарас поспешил во главу процессии – на пути её стоял сержант Самообороны.

– ...что, витязь, – говорил ему амбал. – "Синяки"-то вправду нападут?

Военный косился на Тараса, поглаживая автомат. "Пошёл!" – скомандовал Тарас амбалу, сам же вынул из кармана удостоверение и пристально поглядел в лицо сержанту.

Спустя пять минут Тарас поравнялся с амбалом:

– Ни с кем не говорить! Не останавливаться, что бы ни случилось.

И он врезал кулаком ему между лопаток. Амбал бросил в Тараса взгляд, сочащийся злобой, но пошёл дальше, лишь буркнув: "Сука ты".

Около ангара находилась будка с ржавой дверью – Тарас ухватился за ручку и кое-как открыл, после чего стал пропускать людей, которые сходили по ступеням вниз, под землю. Последней шла пергидрольная тётка. Она странно вылупилась на Тараса, а затем вдруг на него накинулась: обхватила шею руками и жарко задышала. Тарас оторвал тётку от себя, тряханул за шубу и запихал в будку, дав коленом под зад.

Спускаясь в катакомбы, он ещё чувствовал липкое дыхание на коже, запах табачища изо рта, но под слоем омерзения, на самом дне сущности, ворочалось что-то забытое, стыдное, сладкое. Отогнать его было труднее, чем тётку.

.

После существования в цифровой форме или же в механической оболочке резидент ощущает дискомфорт от пребывания в водно-белковом "скафандре", поэтому его мучает навязчивое, болезненное желание модернизировать тело. Такие попытки кончаются лишь бесполезными деформациями, которые и позволяют установить, что телом владеет резидент.

.

Они брели по катакомбам и светили фонариками, а девочка-муха без конца то ли ныла, то ли жужжала. Наконец Тарас увидел рубильник и дёрнул за него. На потолке замигала "галогенка", она высветила комнату с ящиками, бочками, со входами в тоннель и в боковое ответвление, откуда тянуло чем-то мерзостно-сладким. Был объявлен привал.

Старичок извлёк из рюкзака примус и мешочки, кажется, с суповой основой и специями. Пергидрольная тётка плеснула из канистры воды в котелок и поставила на огонь. Механизм их общего мирка заработал мерно и отлаженно, но всё-таки его ритм кое-кто нарушал.

Это был амбал. Его злили улыбочки, шалые огоньки в глазах тётки, которые вспыхивали, когда она посматривала на Тараса. Амбал психовал, бродил вдоль стены и сжимал от бессилия кулаки.

Малахай с супругой закутали девочку-муху в одеяло, уложили на ящиках. И когда она засопела, Малахай погладил жену по коленке и, приобнявшись, супруги ушли в боковой проход.

Чуть погодя, Тарас проследовал за ними.

В стене чернело квадратное отверстие: ширина в полметра и закрыто решёткой. Отсюда-то и воняло тухлятиной. Тарас поморщился и замер на углу, наблюдая за странным действом в закутке.

На бочке в окружении свечей стояла фотография, с которой таращился мужчина со всклокоченной бородой и диким взором. Малахай с женой грохались перед ним на колени, шлёпали ладонями по бетонному полу и восклицали:

– О, Закхеус! О, швагги-на!

Тени их корячились на стенах гигантскими богомолами.

Когда Тарас вернулся, похлёбка была готова, и тётка разливала её по мискам. Рыжий пацан отхлебнул дымящееся варево, взвизгнул и принялся хватать ошпаренным ртом воздух. Дед усмехнулся и подул на ложку.

Чуть погодя возвратился Малахай. Его супруга объявилась позже – она прихрамывала и отрешённо улыбалась.

Вдруг раздался грохот. С потолка посыпалась пыль, а свет мигнул и погас.

.

Биооболочка подвержена поломкам и легко деформируется, поэтому резидент часто не выкидывает витальный трансформатор – ведь в том случае, если произойдёт сбой водно-белкового "скафандра", с помощью трансформатора резидент сможет захватить новую биооболочку.

.

Мирок лопнул как раздутый от крови клоп, по которому дали тапком. Светя кругом фонариком, Тарас подбежал ко входу в тоннель:

– Все сюда! ЖИВО.

Люди бросились в чёрный проём, но амбал всё сидел на корточках и в чём-то копался.

Тарас подскочил к нему, рявкнул:

– Бросай! Сейчас же!

И посветил в раскрытое нутро спортивной сумки, где рылся амбал. Там поблёскивала полусфера, покрытая датчиками, решётками и проводами.

В нервном отсвете лицо амбала перекосилось – то ли от ярости, то ли от ужаса:

– Я. Я нашёл. Моё.

– Да ты вернёшься за ней, дебил! – заорал Тарас, и тут снова громыхнуло.

Из тоннеля, откуда они пришли, полезло облако дыма.

Тарас ухватил амбала за воротник, вздёрнул на ноги и погнал к проёму, в который убежали другие.

.

Хлопья снега летели горизонтально, сквозь них просвечивали синие очертания руин и пары приземистых строений неподалёку.

Из дыры в стене будки выкарабкался Малахай. Снег сразу же залепил ему очки, и чтобы не упасть, Малахай вытянул перед собой руки и побежал по сугробам в метель. Затем вылезла жена Малахая – прижимая к груди рыдающую девочку-муху, она завертела головой и поспешила вправо от будки.

Пергидрольная тётка поскакала сквозь пургу в направлении руин, но вскоре завязла в сугробах. Оглянулась. От будки остался один смутный силуэт. Тётка заковыляла обратно – в этот момент за её спиной, двигая поршнями, беззвучно прошагал крупный механизм.

Снег хлестал по лицу, забивал глаза, уши, но всё-таки старик дохромал до строения. В одном из окон горел свет. Дед направился вдоль стены, ища дверь, и вскоре нашёл. Он собрался войти, но вдруг из-за спины донёсся то ли писк, то ли детский плач. Старик замешкался, отпустил дверную ручку и обернулся.

Мигнул диод витального сегментатора. Дед схватился за голову и упал. Металлические пальцы вцепились ему в воротник и потянули.

Его бросили около Малахая, который катался в снегу, от боли молотя ногами, то и дело повизгивая. Рядом с ним корчился амбал – он шлёпал себя ладонями по черепу, то зажмуривался, то таращил глаза. Тут же лежали ещё три человека. Кругом возвышались механические оболочки сингуляров, и у каждой на поясе висел сегментатор.

.

По одной из версий, резидент стремится в биооболочку из-за тоски по жизни, которую он вёл, будучи биообъектом, – до оцифровки. С точки зрения науки, такая жизнь болезненна и крайне примитивна. Тем загадочней выглядит тот факт, что пока ни один из резидентов не вернулся в Сингулярность добровольно.

.

Пацан полз по вентиляционной шахте и благодарил хворый организм за то, что сопли не дают ощутить всю нестерпимость вони, которой тянуло в лицо. Зато боль в спине он ощущал отчётливо. Пацан решил вывернуть лопатки так, чтобы удобнее было ползти, но, кажется, что-то повредил в своей биооболочке, и теперь это повреждение сильно мешало.

Впрочем, он был счастлив, что вырвался.

Агента он раскусил, заметив, как тот оставляет в коридоре шарик, очень похожий на бомбу с таймером, какие были в ходу у сингуляров. И действительно, через полчаса бомбы рванули. Первая, потом вторая. Люди в панике бросились бежать – видимо, прямо в лапы сингуляров. А вот пацан не запаниковал. В темноте он добрался до решётки, ножичком открутил болты, забрался в шахту и пополз.

Наконец он миновал два ответвления и упёрся лбом в решётку. С силой надавил на неё ладонями, и решётка с лязгом отлетела. Пацан высунулся из шахты и посветил фонариком – луч заскользил по бетонным стенам, разделочным столам и ваннам, в одной из которых бурела груда мяса – судя по личинкам, тухлого.

Пацан догадался, что здесь подпольный мясной цех повстанцев. Усмехнувшись, он спрыгнул на пол и, освещая фонариком путь, потопал в коридор.

Хлёсткий удар вышиб фонарик из рук. Крепкие пальцы сжали запястье, выкрутили. Пацан вскрикнул и выронил ножик. Лёгкое тельце подхватили, понесли и засунули в ванну, на дне которой плескалась липкая холодная вода.

Над пацаном закружила яркая точка диода сегментатора.

– Это всего лишь я, – прозвучал во тьме голос Тараса. – Я вычислил тебя, Сто-алеф.

– Тебе чего надо, дядька? – попытался блефовать пацан. – Где мамка? Где…

– Ха! Посмотрел бы ты на свою рожу. Я, кстати, в ультравизоре, так что вижу тебя хорошо, Сто-алеф. Ты прокололся по полной.

– Ты о чём?

– Ну как же. Стареющие биооболочки не замечали, а вот девчонка видела: ты вовсе не дружок её, которым был раньше. А дети обычно дружат... Это твой первый прокол. А второй – то, что ты постоянно теребил нож. Острый ведь, правда? Воткни такой в сонную артерию, и...

Пацан нетерпеливо засопел.

– Анатомию биомусора ты изучил хорошо, – продолжил Тарас. – А вот супом по дурости всё равно ошпарился. И ещё – твоя привычка где-то шарить, что-то таскать. Старику проволоку или лысому дылде – трансформатор. Это ведь ты притащил его как какую-то реликвию, да? Неплохо придумал.

– Отпусти меня, – проскрипел пацан злым голосом.

– Я догнал группу возле самого выхода. Тебя в ней не было. Но догадаться, куда ты подевался, было несложно. Я заранее заучил план коммуникаций, и у меня были ключи от всех дверей.

– Хренов сингуляр.

– А не погано ли, – усмехнулся Тарас, – не стыдно ли тебе прятаться в этом гниющем коконе?

– Не стыдно! А и не стыдно мне. Может... стыд-то со страхом и стоят дороже всего.

– А что с объективностью?

Пацан зашипел:

– Да нет у вас никакой высшей объективности! Сингулярность ваша – просто цифры. Оцифрованные умишки вы.

– Высшая объективность!

– Высшая степень смерти. Нету в ней объективности и объектов, потому что все мёртвые. Только субъект есть – сама смерть. Или ваша долбанная Мать-машина.

– Это реальность.

– Что ты знаешь о реальности?! Это у них есть... реальности. Разные, живые, как свои миры. Там, где двое или трое вместе, там у них и прорезается свой мир.

– Больной и субъективный. Тараканий.

– Дай мне время. Я найду... Есть что-то такое, я знаю. Если они соберутся ради него, вокруг, тогда-то и вывалятся в высшую... в настоящую реальность.

– Хватит уже.

– Да ты почувствовал это сам. Теперь ты не сможешь, не успокоишься. Пока не разгадаешь это. Ты теперь как я.

– Разве?

Я знаю, я чувствую это, ведь...

Что ты чувствуешь?

Мне, может... Мне… Мне не страшно. Погоди. Что ты сделал? Ты... Он. Выстрелил в меня? Он меня сегментировал?

А ты как думаешь?

Я снова в...

Именно. Добро пожаловать домой, сыночек.



проголосовавшие

Упырь Лихой
Упырь
Зырянов
Зырянов
Для добавления камента зарегистрируйтесь!

комментарии к тексту:

Сейчас на сайте
Пользователи — 0

Имя — был минут назад

Бомжи — 0

Неделя автора - факир

Ж и Д
Ключик Жизни
Пишет слово. Пишет два.

День автора - Братья с лорца

лимерики
Апология пизды
Удмурдский эпос о батыре Елдетее
Ваш сквот:

Последняя публикация: 16.12.16
Ваши галки:


Реклама:



Новости

Сайта

презентация "СО"

4 октября 19.30 в книжном магазине Все Свободны встреча с автором и презентация нового романа Упыря Лихого «Славянские отаку». Модератор встречи — издатель и писатель Вадим Левенталь. https://www.fa... читать далее
30.09.18

Posted by Упырь Лихой

17.03.16 Надо что-то делать с
16.10.12 Актуальное искусство
Литературы

Непопулярные животны

Скоро в продаже книга с рисунками нашего коллеги. Узнать, кто автор этих охуенных рисунков: https://gorodets.ru/knigi/khudozhestvennaya-literatura/nepopulyarnye-zhivotnye/#s_flip_book/... читать далее
19.06.21

Posted by Упырь Лихой

19.06.21 Непопулярные животны
19.06.21 "Непопулярные живот

От графомании не умирают! Больше мяса в новом году! Сочней пишите!

Фуко Мишель


Реклама:


Статистика сайта Страница сгенерирована
за 0.029167 секунд