Литература

Толерантная такса

Диме четыре года, как и тебе, дорогой читатель. Ты уже научился читать? Маладец, тогда пагнали.

На выходные Дима с мамой едет в гости к тете Вере. Тетя Вера —мамина подруга, она недавно развелась с мужем. У нее есть сын Сережа, которому тоже четыре года, и такса Эдик.

Мама с Димой садятся на метро и едут в Химки. У станции «Речной вокзал» они покупают большой вкусный торт, потому что без подарка приезжать — невежливо. До тети Вериного дома еще нужно ехать на маршрутке. Маршрутку ведет веселый азербайджанец. Какой-то дядя говорит шоферу: «Слы, останови на углу!» От дяди противно пахнет пивом, и у него на шарфике написано «Спартак — чемпион».

— ОстановиТЕ, пожалуйста! — говорит мама. — Запомни, Дима, только тупые уроды не уважают людей другой национальности.

— А тупые либерасты вроде тебя сосут у хачей. — говорит дядя, но мама с Димой этого не слышат, потому что уже идут к дому тети Веры.

Тетя Вера живет в красивой блочной пятиэтажке, вокруг дома растут высокие тополя и кусты, а во дворе — детская площадка с горкой и качелями. Там всегда много ребят и есть с кем поиграть. А вот и тетя Вера — они с Сережей выгуливают Эдика.

Тетя Вера целует маму, они очень рады, что встретились. Мама говорит:

— Берите собаку и идите играть, а мы с тетей Верой поговорим о важных делах.

Дима и Сережа бегут с Эдиком на детскую площадку.

А что там за девочка в розовых колготках? Это Света, она гуляет с пекинесом Чапой. Собачья площадка далеко, и Свете лень туда ходить, поэтому Чапа какает в песочнице, пока никто не видит. Света уже учится в школе, ей целых восемь лет, и она очень много знает.

Чапа и Эдик — большие друзья. Чапа нюхает у Эдика под хвостом, а Эдик облизывает Чапину попу. Потом Чапа ставит передние лапы Эдику на спину и начинает дергать хвостиком. Это очень весело, Сережа с Димой смотрят и смеются.

— Света, зачем они так делают? — спрашивает Дима.

— Они пидорасы. — объясняет Света.

— А кто такие пидорасы? — спрашивает Сережа.

— Дурак! Это все знают! — отвечает Света.

— Мама, кто такие пидорасы? — кричит Сережа.

Тетя Вера и мама подбегают к песочнице.

— Как тебе не стыдно, Света? — сердится тетя Вера. «Пидорас» — это очень плохое и обидное слово!

— Простите, я больше не буду, — говорит Света.

— Надо говорить не «пидорас», а «гей», — добавляет мама. — А еще лучше — человек нетрадиционной сексуальной ориентации. «Пидорас» говорят только тупые уроды и невежи. Ты же не хочешь, чтобы тебя считали невежей?

— Значит, гей — это человек? — спрашивает Дима.

— Конечно, человек. — говорит тетя Вера. — Такой же человек, как и ты. К нему нужно относиться с уважением.

— Например, называть на «вы»?

— Правильно, Дима.

Они идут пить чай с тортом, а Свете торта не дадут, потому что она — гомофоб. Гомофобы — это люди, которым не нравятся геи. Запомни, дорогой читатель: любишь торт — люби и геев.

Пока они пьют чай, тетя Вера рассказывает еще много интересного про геев. Например, геев нужно отличать от педофилов. Педофилы — это незнакомые дяди, которые подходят к вам на улице и пытаются угостить конфеткой. Так они хотят заманить вас в подвал и изнасиловать. Педофилов уважать не нужно. Если дядя хочет угостить вас конфеткой, сразу зовите милиционера, чтобы этого нехорошего дядю посадили в тюрьму. А геи — хорошие. Они угощают конфеткой только тех, кому уже исполнилось 18 лет.

— А все-таки, кто такие геи? — спрашивает Сережа.

— Это мальчики, которым нравятся другие мальчики. Их еще называют «гомосексуалы». — объясняет тетя Вера. — Большинству мальчиков нравятся девочки, таких мальчиков называют «гетеросексуалы». Есть еще мальчики, которым нравятся и девочки, и мальчики — это называется «бисексуалы».

— А мне не нравится играть с девчонками. — говорит Дима. — С ними скучно.

— Мне тоже, — говорит Сережа. — А еще у Светы Чапа срет в песочницу. Я там вчера копал подземный ход и нашел какашку.

Мама и тетя Вера улыбаются, они рады, что у них такие понятливые дети.

— А давайте посмотрим один хороший мультик про щенка. — предлагает тетя Вера. — Другие собаки не хотели с ним играть, потому что он голубой. (Подарочный компакт-диск с мультфильмом «Голубой щенок» приклеен к обложке с другой стороны, дорогой читатель. Постарайся не порвать книжку, когда будешь его отдирать.)

Диме и Сереже мультик не понравился, потому что в нем отстойные песенки и вообще все нарисовано акварелью, но тетя Вера сказала, что мультик все равно очень хороший, он учит детей быть толерантными. То есть уважать тех, кто не такой как ты. Например, Эдик уважает Чапу, хотя он сам такса, а Чапа — пекинес. Эдик — толерантная такса.

Потом тетя Вера учит Диму играть в шахматы. Если он будет хорошо играть в шахматы, то вырастет очень-очень умным, совсем как Гарри Каспаров. Через несколько лет Гарри Каспарова обязательно выберут президентом за то, что он умный. А сейчас его не выбрали, потому что в России живет совковое быдло, нация рабов. Если они пьют пиво и смотрят футбол, им наплевать, кто управляет страной. Они алкаши, гомофобы и фашисты.

— А кто такие фашисты? — спрашивает Дима.

И тетя Вера рассказывает про трех очень злых президентов — Гитлера, Сталина и Муссолини. Фашизм — это когда государство контролирует все сферы жизни общества, подавляет инакомыслие, культивирует консервативные, националистические идеи, вождизм, неприятие принципов либеральной демократии и тотальную систему идеологического контроля, целью которого провозглашается развитие и приумножение нации, сплочение народа под единым идеологическим строем.

Тетя Вера очень умная, недавно она защитила кандидатскую диссертацию по философии. Она очень хорошо все объяснила про фашизм, только Дима половину слов все равно не понял.

Вот и день прошел. Пора на горшок и спать. У тети Веры в доме есть большой раскладной диван и Сережина кроватка, места на всех хватит. Дима будет спать с Сережей, а мама — с тетей Верой.

Мальчики пожелали мамам спокойной ночи и легли под одеяло, но сон к ним не шел, потому что на улице было еще совсем светло.

Мама за стенкой сказала:

— Не надо, дети услышат.

— Они все равно пока не понимают. — ответила тетя Вера.

И они еще долго болтали про то, какая сволочь Сережин папа, а потом что-то делали вдвоем. Сережа хотел пойти посмотреть, но Дима его не пустил, потому что подглядывать — некрасиво.

— А хочешь, я тебе покажу писю? — предложил Сережа. И показал.

— Подумаешь, у меня больше. — Дима тоже показал писю.

— Дай потрогать, — попросил Сережа.

Но Дима не дал. Баба Валя вчера говорила, что если мальчик трогает писю, у него на ладошках вырастает шерсть.

На следующий день Дима и Сережа долго гуляли с толерантной таксой Эдиком. Эдик снова играл с Чапой и с еще одной собачкой — карликовым пуделем. Было очень весело, а вечером Дима с мамой поехали домой.

Папа как раз пил пиво и смотрел футбол. Он посадил Диму к себе на колени и сказал, что наши выигрывают со счетом три-ноль.

— Папа, а это правда, что те, кто смотрит футбол — тупое быдло и фашисты? — спросил Дима.

Папа почему-то очень разозлился и выключил телевизор, а потом спросил, что еще интересного Дима узнал в гостях. А Дима рассказал папе про геев, гомофобов, Сережину писю и толерантную таксу.

Тогда папа ушел на кухню к маме, затопал ногами и заорал, что тетя Вера — тупая лесбийская сука, и он не позволит возить ребенка к этой бляди и ее ебанутому сынку.

— Не матерись при ребенке! — велела мама.

И папа спросил:

— Что, пизду лизать при ребенке можно, а материться нельзя?

— А что такое пизда? — спросил Дима.

Мама хотела заткнуть папе рот, но папа послал ее на хуй и все очень толково объяснил. У теть есть половой орган, который называется нехорошим матерным словом «пизда». Когда правильные дяди занимаются с тетями любовью, они засовывают туда мужскую писю, которая называется неприличным словом «хуй». И через девять месяцев у них рождаются детки. Но есть неправильные дяди — сраные пидоры и толерасты, которые сосут и долбят друг друга в очко, то есть попу, и потом болеют СПИДом. Еще они пьют мочу, жрут говно и ходят на марши несогласных. А есть неправильные тети, такие как тетя Вера, которой он скоро набьет ее поганую морду, хоть она и женщина.

Баба Валя услышала, что говорит папа, и закричала, что такую скотину как он нельзя подпускать к ребенку. И папа сказал, что пусть она выкатывается из его квартиры и воспитывает свою дочечку-лесбиянку, а сыном он займется сам. Тогда мама собрала вещи и уехала обратно к тете Вере, бабушка уехала к себе в Мытищи, а папа остался без сладкого.

Зато теперь Диму и папу не заставляют каждый день хлебать противный суп, потому что они едят в «Макдональдсе».

Оставайся белым, сын!

На эти выходные Дима едет в гости к бабе Вале. Баба Валя — это папина теща. Она теперь живет в Мытищах, потому что они с папой не коррелируют. А папа поехал к тете Вере, чтобы поговорить с ней как мужик с мужиком.

Рано утром баба Валя забирает Диму, и они едут на настоящем поезде. Вот здорово! Если ты живешь в Мытищах, можно кататься на поезде хоть каждый день.

У бабы Вали во дворе тоже есть детская площадка, и там играет много детей. Дима хотел с ними подружиться, но бабушка запретила: сначала надо съесть суп и котлеты с макаронами. Наконец-то Дима будет есть нормальный суп с капустой, а не бигмак с кока-колой. Весь прошлый месяц папа с Димой ели в «Макдональдсе», поэтому у Димы начался понос, а папа растолстел на целых пять килограммов. Сосед дядя Витя увидел папу с обедом «Хэппи-мил» и сказал: «Ты еще в чебуречную на Казанском вокзале сходи». А папа ему ответил: «Сходи в баню». Потому что нельзя говорить «хуй» при ребенке.

Дима съел весь суп, а не вылил в унитаз как обычно. Баба Валя обрадовалась и разрешила погулять. Во дворе как раз играли четыре мальчика. Дима с ними сразу познакомился. Их зовут Руслан, Мехман, Аббас и Реваз. Руслан и Мехман приехали из Баку, а Реваз — из Ткварчели. Только Аббас ниоткуда не приехал, потому что он татарин и всегда здесь жил.

Дима играл с ними в прятки, в догонялки и в индейцев. Было очень весело, только Диме разбили нос.

Баба Валя намазала Диме нос зеленкой и запретила дружить с этими хулиганами. И все выходные она водила его по улице за руку. У бабы Вали нет дивиди-проигрывателя, и компьютера у нее тоже нет. У нее есть только радио, старый телевизор и много отстойных книжек. Она неинтересная бабушка. Дима с ней больше не коррелирует, как папа.

А вот и понедельник. Дима вылил щи в унитаз и отдал котлету с макаронами кошке Марианне. Пора домой!

У Димы сильно чешется голова.

— Баба Валя, а что это такое зеленое ползет у меня по лбу?

— Это мышка-грязнушка, она кусает мальчиков, которые не умываются.

Но бабушка наврала, дорогой читатель. Никакая это не мышка. Это вошь.

Бабушке очень стыдно. Она берет ножницы и остригает Диме волосы, а потом бреет то, что осталось, женским станком «Венус». У бабушки в кладовке хранится керосин. Баба Валя мажет Димину голову керосином и надевает сверху полиэтиленовый пакет. Мышка-грязнушка ненавидит керосин. Эта мышка — просто дура, потому что керосин очень вкусно пахнет.

— Ну что, Дима, ты видел, как убежала мышка-грязнушка? — спрашивает баба Валя.

Но на самом деле Дима видел никакую не мышку, а обычные глюки.

Дима теперь лысый. Что же делать? Бабе Вале снова стыдно. Она идет с Димой в магазин и покупает красивую шапочку. На шапочке полоски всех цветов радуги. Тетя-продавщица говорит, что она очень модная.

А вот и папа.

— Смотри, папа, у меня новая шапочка!

Но папе что-то не нравится.

— Валентина Ивановна, вы не охуели — ребенку пидорские шапки покупать?

Кстати, папа приехал не один, а с мамой, она ждет в машине.

— Мама, почему папе шапочка не нравится? — спрашивает Дима.

— Конечно, не нравится! — говорит мама. — Такие шапочки носят только наркоманы.

— Сами вы наркоманы. — обижается бабушка. — При чем тут шапочка?

Даже бабушкам известно, что наркоманы носят никакие не шапочки, а шприцы, от которых можно заразиться гепатитом и СПИДом.

— Мой сын не будет это носить! Немедленно сними! — злится мама.

Дима плачет, ему жалко шапочку. Но раз мама сказала, надо снять.

— Изверги вы, а не родители! Как же он, с голой головой? — бабушка тоже плачет.

— Не нойте, Валентина Ивановна, я ему другую куплю. — говорит папа.

И Дима с папой и мамой едут в большой-пребольшой магазин. Мама сразу бежит покупать себе сумочку и туфли. Как ты думаешь, дорогой читатель, тетя Вера подарила бы маме новые туфли? Конечно, нет.

Дима рассказывает папе, как нюхал керосин в пакете и играл в индейцев с мальчиками, которых звали Руслан, Мехман, Аббас и Реваз.

— Все понятно. — говорит папа. У Димы очень умный папа, он всегда все понимает. — Запомни, сын! Не играй с Мехманом, он вшивый. Этот Мехман еще маленький, а уже помогает своему папе продавать наркотики и оружие. Каждый мальчик должен жить там, где он родился. Мы с тобой родились в Москве, поэтому живем в Москве. А эти мальчики — черные и родились в Мухосранске. Так что твой Мехман-токсикоман может валить обратно в Таджикистан вместе со своим папой. Москва — не резиновая.

И папа рассказал Диме про настоящих арийцев. Арийцы — это раса белых людей, они высокие и голубоглазые. Некоторые арийцы бреют голову, чтобы в драке их не схватили за волосы. Таких арийцев называют скинхедами. Они хотят, чтобы везде был порядок и все народы хорошо жили у себя дома, а не перлись к нам и не отнимали наши рабочие места. Они слушают правильную музыку в стиле «Oi!», ходят в качалку, пьют пиво и смотрят футбол, как папа. Они никогда не принимают наркотики. Арийцы — самые умные, сильные и смелые.

— Хочешь быть настоящим арийцем, Дима?

— Конечно, хочу!

— Оставайся белым, сын!

Папа купил Диме новые джинсы, подтяжки и красивые черные ботинки на толстой подошве. Такими ботинками хорошо пинаться. В них много-много дырочек и белые шнурки. Папа сказал маме, что это помогает развивать мелкую моторику.

Завтра у Сережи день рожденья. Дима поедет в гости и подарит Сереже полосатую шапочку. А потом они будут играть в арийцев.

Интеллигентный город

Папа Димы болеет за «Спартак». А за какую команду болеешь ты, дорогой читатель? Ни за какую? Это ахтунг. Спроси любую тетю Веру, и она тебе скажет, что геи не интересуются командными видами спорта. Правда, некоторые геи делают вид, что их интересует счет. Пиздеж, пиздеж, пиздеж. На самом деле они даже не знают, в какой форме наши и где наши ворота. Спорим, что и ты не знаешь?

А Дима знает, в какой форме наши. Недавно папа купил ему красивую красную футболку и спортивные трусы. Дима сейчас сидит в поезде вместе с мамой и папой, они едут в очень культурный город, где много музеев, рек и каналов.

А вот и вокзал. Сейчас утро, но уже очень жарко.

— Дима, сними куртку! — говорит мама. — А что это тут написано? «Лукойл»?

А что у Димы на спине? Титов, номер 9! Папа гордится Димой: сын теперь настоящий фанат.

Какой-то дядя спрашивает:

— Мужик, ты совсем оборзел? Че у тебя пацан в мясном прикиде ходит?

А папа отвечает:

— У тя че, какие-то проблемы?

Дядя покрутил пальцем у виска и отстал, потому что папа большой и сильный.

У мамы дела, а папа с Димой могут пока погулять, сходить в Эрмитаж. Папа ведет Диму на большую площадь со столбом посередине. Вокруг столба лежит что-то коричневое, это лошадиные какашки. А рядом стоит автобус, от него тоже пахнет какашками. Вот здорово, можно какать прямо в автобусе!

На площади две большие очереди — одна в музей, другая в автобус. Папа спрашивает:

— Ты куда больше хочешь, в автобус или в музей?

Они стояли сначала в очереди в автобус, потом в музей, потом снова в автобус, а потом папа сказал, что ссал, срал и клал на этот эрмитаж.

Папа с Димой хотели поесть в «Макдональдсе», но там тоже была очередь. Тогда папа купил два чебурека, и они пошли искать садик. В одном садике тусовались какие-то девочки в розовых колготках, и папа сказал, что это на самом деле мальчики, а точнее — сраные эмопиды. Когда Дима вырастет, он не будет дружить с эмо, потому что они лохи. В другом садике вообще никто не тусовался. Вокруг стояло много автобусов для туристов, и папа сказал, что это не садик, а газенваген.

Потом какая-то тетенька пригласила их в увлекательную прогулку по рекам и каналам Петербурга. Диме очень хотелось покататься на катере, но папа узнал цену и не пригласился.

Следующий садик был заперт на замок, чтобы туристы не топтали газон. Потом они дошли до садика, где стоял памятник какой-то толстой тетеньке в пышной юбке. Тетенька на памятнике была не одна, вокруг нее сидели важные дяди в чулках и париках. Папа плюхнулся на скамейку под сиреневым кустом и начал есть чебурек. К нему подсел какой-то мужчина в белых штанах и сказал, что у него недалеко отсюда есть трехкомнатная квартира, где он живет совсем один. Тогда папа выбросил чебурек в урну, очень крепко взял Диму за руку и ушел оттуда. На этого папу не угодишь.

Наконец, папа нашел очень хороший садик — с большим прудом, в котором плавали уточки.

Какой-то мальчик стоит у самой воды и кормит уточек булкой. На мальчике красивая синяя футболка. Как ты думаешь, дорогой читатель, что на ней написано? Правильно, Зырянов, номер 18.

— Столкни его в воду. — говорит папа.

Но Диме не очень хочется это делать, потому что мальчик выше и сильнее.

У мальчика кончилась булка. Он повернулся, увидел Диму и сказал:

— На банке тушенки ромбиком знак, здесь похоронен московский «Спартак».

«Бить будет», — подумал Дима.

А мальчик понял, что Дима испугался:

— Не сцы, я тебя бить не буду. Потому что я живу в интеллигентном городе, а не в большой деревне, как ты. И вообще, ты еще мелкий и тупой.

— Я не тупой. — говорит Дима.

— А ты знаешь, что такое офсайд? — спрашивает мальчик.

— А ты-то сам знаешь?

— Знаю. Но тебе не скажу.

Вот какой умный этот мальчик, он все знает.

— А ты знаешь, из какой команды в «Спартак» пришел Быстров? — спрашивает мальчик.

— Дурак! Это все знают. — отвечает Дима.

— Ну, если все знают, так скажи.

Дима молчит.

— Владимир Быстров пришел в вашу мясную лавку из нашего питерского «Зенита». «Зенит» — чемпион, понял?

— Это «Газпром» чемпион, — говорит папа. — Заплатил и выиграл раз в сто лет.

— А давай поиграем! — говорит Дима.

— Давай. — говорит умный мальчик. — Только мне нечем, я мячик с собой не взял.

Тогда Дима нашел в урне банку из-под пепси-колы, и они долго пинали банку.

А когда настало время уходить, папа дал умному мальчику по шее — чтоб не выебывался.

Футбол и бейсбол

Вчера у Димы был день рожденья. Ему исполнилось целых пять лет! Завидуешь, дорогой читатель? Ничего, у тебя тоже будет день рожденья, и тебе тоже подарят много полезного. Например, бейсбольную биту. Это ведь так здорово — играть в бейсбол.

Папа говорит, что на самом деле бейсбол — вовсе не американская игра, а русская, и называется «лапта». В нее играли еще древние русичи, а вшивые пендосы с наших все слизали. Дедушка в детстве все время играл в лапту и папу тоже научил, а теперь папа будет учить Диму. Правда, мама говорит, что лапта — вовсе не русская национальная игра, потому что аналогичные игры есть у европейцев и у многих народов Кавказа, и в Средние века она пришла в Европу из Индии. Мама очень умная, но в лапту все равно играть не умеет.

Дима с мамой и папой поужинал, помыл свою тарелку, ложку и кружку, почистил зубы и сходил на горшок. Пора спать.

А папе пора смотреть футбол. Папа даже хотел поехать на чемпионат, но мама ему не позволила, потому что это дорого. Мама сказала, что если он такой идиот и потратит все деньги на какой-то говенный матч «Россия-Голландия», она снова уйдет к тете Вере. А папа теперь после каждого матча ходит на улицу пить пиво, кричать и бить бутылки.

— Сделай потише! — говорит мама.

— И так заснет. — отвечает папа. — Всегда засыпал, а тут вдруг не заснет?

И Дима действительно очень хорошо заснул. А потом испанцы забили нашим гол, папа вскочил и заорал: «Лохи!» И Дима проснулся. А мама отругала папу за то, что ведет себя как подросток.

Дима узнал, что испанцы забили нашим гол, и ему стало очень страшно, а потом нашим забили еще гол, и Дима заплакал. А потом нашим забили третий гол, и папа сказал:

— Все, не могу больше на это смотреть.

А мама накапала Диме валерьянки.

Дима снова лег в кровать, но никак не мог заснуть, потому что на улице какие-то дяди орали и били бутылки. Потом где-то зазвучало приятное трынь-брынь на гитаре, и кто-то запел тихим голосом на иностранном языке.

Папа высунулся в окно и заорал:

— Слы, мудаг! Выключи свое латинское говно, ребенок заснуть не может!

А там кто-то сделал погромче. И папа снова высунулся в окно:

— Слы, блять, хосе игнасио сранай, вырубай свою шарманку!

А из дома напротив кто-то крикнул:

— Соси, быдло фанатское!

Мама пришла с кухни и сказала:

— Вот видишь, Дима, футбол — это не повод для национальной гордости. Голландцы нашим проиграли, но у них хорошие дороги, большие пенсии и высокий уровень жизни. А испанцы у наших выиграли, но у них как была безработица, так и осталась.

А папа сказал:

— Травокуры твои голландцы.

Дима уже хотел спросить, что такое травокуры, но хосе игнасио снова прибавил звук.

— Что за идиот? — спросила мама.

Она тоже высунулась в окно и заорала:

— Нельзя после одиннадцати шуметь! Я милицию вызову!

— Вызывай! — крикнул хосе игнасио.

И мама вызвала милицию, а папа с Димой стали ждать.

Через час пришел пожилой дядя в милицейской форме и крикнул:

— Ребятки, нельзя ли потише? Тут на вас жалоба поступила.

Хосе игнасио выключил шарманку, а когда дядя ушел, снова включил, еще громче, чем было. А мама засунула себе в уши ватные тампоны «тампакс-мини» и легла спать.

Незнакомые дяди запели на улице:

— Оле, оле, оле, оле! Россия, вперед!

— Идиоты. — сказал папа.

А хосе игнасио тоже это услышал и врубил музыку на полную громкость. И заорал в микрофон:

— Русское быдло, соси испанский хуй!

Папа сказал:

— Димон! Месть — это блюдо, которое надо подавать холодным. — И пошел в душ.

Он помылся, оделся и повязал лицо спартаковским шарфиком, хотя на улице было тепло.

— Куда ты идешь, папа? — спросил Дима.

— Играть в бейсбол, сынок.

— А можно, я с тобой?

— Ладно, учись.

Папа с Димой взяли биты и отправились в дом напротив. Они быстро нашли квартиру хосе игнасио и позвонили в дверь, но никто не отозвался.

— Он глухой, что ли? — спросил папа.

— Не знаю. — ответил Дима.

А потом дверь сама открылась, и вышел низенький тощий дядя с сигаретой и в наушниках.

Папа дал ему битой по лбу, а потом выключил музыкальный центр, оторвал шнур и начал бить по корпусу, пока весь не раздолбал. И выкинул в окно колонки.

Низенький дядя приложил ко лбу пепельницу и сказал:

— Я милицию вызову.

А папа ответил:

— Вызывай, Пуйоль-хуйоль.

Но дядя так никого и не вызвал.

Грязный извращенец

Диминого папу пораньше отпустили с работы, он забрал Диму из детсада, и они пошли гулять. А ты любишь гулять с папой, дорогой читатель? Нет? А Дима любит. Папа никогда не ходит примерять платья и туфли и не заставляет стоять в очереди, как мама. Он не встречается с тетей Верой и не запрещает пить холодный лимонад, от которого болит горло. Папа — хороший.

Сначала папа купил Диме мороженого, а потом они нашли очень хорошую детскую площадку с качелями. Дима тут же влез на них и начал качаться, а папа отправился в соседний магазин за пивом, потому что он большой и на качелях не помещается.

Пока папы не было, на площадку пришла какая-то жирная тетенька с тремя противными детьми. Они встали рядом и смотрели, открыв рот. Им тоже хотелось покачаться, но Дима не слезал.

— Не будь эгоистом, мальчик, ты уже целый час тут качаешься. — сказала тетенька.

У тетеньки были замечательные черно-желтые волосы и синие тени на веках. Тетенька была одета в розовую кофточку и белые штанишки до колен, чтобы попа и сиськи казались еще больше. Диме это очень понравилось. Если бы мама так одевалась, она была бы красивая как принцесса.

Дима загляделся на тетенькины волосы, а в это время один из тетенькиных детей ударил Диму сзади палкой по ногам. Дима свалился, и тетенькины дети тут же стали драться, потому что каждый хотел покачаться первым.

А вот и папа с пивом. Он подбежал к Диме и спросил, почему у него вся морда разбита.

Но Дима ничего не ответил, потому что плакал.

— Надо смазать йодом. — сказал папа.

— Не хочу йодом! Он щиплет!

И Дима побежал от папы, потому что йод — это очень больно, а папа догнал его и взял на руки.

— А куда это вы ребенка тащите? — спросила тетенька.

Она тяжело дышала и обливалась потом, потому что все это время бежала за ними.

— Не ваше дело. — ответил папа.

— Нет, мое. — сказала тетенька. — Потому что я женщина и мать.

— А я мужчина и отец. — сказал папа. — Так что иди на хуй, овца, тебя не вызывали.

Тогда тетенька дала ему по морде сумочкой и сказала:

— А вы еще докажите, что отец. Я вас тут не видела!

В это время подбежали другие тетеньки и начали спрашивать:

— Почему ты плачешь, мальчик?

— Он мне палкой дал по ногам, и я упал с качелей. — объяснил Дима.

И какая-то старушка начала рассказывать, как в Новгороде одна тетенька запихала девочку между перил, девочка упала с третьего этажа и ушибла голову. Это тетенька нарочно сделала, чтобы все выглядело как несчастный случай. И теперь эту тетеньку судят за то, что она хотела убить ребенка.

Папа сказал:

— Бабуля, у вас что, проблемы с головой? Меня тут вообще не было, когда он упал.

— Да вы его не слушайте, он педофил. — сказала тетенька в розовой кофточке. — Приставал к мальчику на детской площадке. Хорошо, я вовремя заметила, а то бы завел куда-нибудь и изнасиловал.

— Он не педофил. Он мой папа. — сказал Дима.

— А разве папа не может быть педофилом? — спросила тетенька. — Это называется насилие в семье. А ты на этого мужчину даже не похож. Просто у тебя нет папы, и ты видишь папу в каждом мужчине, а мужики этим пользуются.

Папа сказал, что бесполезно что-то объяснять дуре, а тетенька начала вызывать по мобильному милицию.

— Пойдем отсюда. — сказал папа.

Но тетенька встала на дыбы, зашипела и выставила длинные розовые когти:

— Отойди от ребенка, извращенец!

Тогда папа сказал, что стыдно драться с бабой. И они ждали, когда приедет милиция.

А пока они ждали, тетенька рассказывала Диме, как злые дяди-педофилы заманивают маленьких мальчиков в лес, вставляют им в попу большую красную палку, а потом режут мальчиков на кусочки и съедают. Злые дяди так делают, потому что не могут другим способом получить сексуальное удовлетворение.

Пришел молодой дядя в милицейской форме, и папа показал ему штамп в паспорте.

— Как тебя зовут, мальчик? — спросил милиционер.

— Дима.

— Все свободны.

А тетенька еще долго возмущалась, что милиция плохо работает. Менты наели жирные морды, берут взятки и хватают невиновных, а убийцы и педофилы разгуливают на свободе.

Ты думаешь, это все, дорогой читатель? Конечно, нет. Тетенька, Дима и папа пропустили все самое интересное.

Пока тетенька боролась с педофилами, ее дети развлекались как умели. Вася — самый старший, он врезал Пете и Мише палкой по башке и начал качаться. Пете с Мишей стало скучно. Они покатались на горке, полазали по лесенке и откопали в песочнице презерватив. Но качели все равно лучше.

Миша очень долго просил Васю дать покачаться, но Вася не дал. И тогда Миша заплакал, а Петя заплакал за компанию, потому что был совсем маленьким.

А в кустах сирени сидел дядя с большим-пребольшим пакетом конфет. Ему стало жалко Петю с Мишей. Он вышел и спросил:

— А хотите, я вам дам конфет и кое-что покажу?

Миша перестал плакать и спросил:

— Вы педофил?

Дядя с конфетами покраснел и ответил, что он совсем не педофил, а бойлавер. Педофилы — это на всю голову больные сексуальные маньяки, которые насилуют детей, режут их и убивают, а бойлаверы — это люди, которые очень любят маленьких мальчиков и всегда делают им приятное.

— Хотите, я вам сделаю приятное, мальчики?

— Конечно, хотим! — сказал Миша. — Только Петька еще маленький, ему конфет нельзя.

Вот какой хитрый мальчик этот Миша. Он пошел с дядей один, и не обломался. Дядя купил ему много вкусного мороженого и пепси-колы.

Потом они зашли в подворотню, и дядя сказал:

— А давай фотографироваться!

Миша тут же снял шортики с трусами и показал дяде попу.

И дядя сказал:

— Ого!

А Миша спросил:

— Где ваша большая красная палка?

Но у дяди никакой палки не оказалось, мама все нарочно выдумала, чтобы дети не ели сладкого и не портили зубы. Наверное, она хотела забрать все конфеты себе — вон она какая толстая.

Миша расстроился. Это очень грустно, дорогой читатель, когда твоя мама — врунья и жадина.

Дядя начал утешать Мишу и вместо палки показал ему писю. Он сказал, что пися эта не простая, а волшебная. Если ее погладить и облизать, она вырастет и из нее потечет молочко.

Миша обрадовался:

— Можно потрогать?

Дядя поломался немного и разрешил. Миша потрогал, и пися взаправду начала расти. Она стала большой, как банан, и покачивалась из стороны в сторону. Миша поиграл с большой писей, из писи брызнуло молочко, а потом они фотографировались. Дядя даже сказал, что повесит фото Мишиной попы в Интернете — такая она замечательная. И вообще, Миша очень красивый и не по годам развитый мальчик.

— А давайте дружить? — предложил Миша.

— Давай! — ответил бойлавер. — Приходи сюда завтра вечером, пока мама не видит. Можешь и старшего брата привести.

— Ну уж нет! — возмутился Миша. — Я-то приду, а Васька пускай сосет.

Дядя поцеловал Мишу на прощанье и дал ему много-много конфет, не наврал!

Как мужик с мужиком

Как ты помнишь, дорогой читатель, папа недавно купил Диме классные ботинки с белыми шнурками. Дима теперь страдает. Во-первых, они натирают ноги. Во-вторых, в них неудобно бегать. В-третьих, шнурки все время путаются. В общем, пользы от них — никакой. Дима даже поругался с папой. Пусть сам такие носит.

Папа сходил на кухню за пивом, посадил Диму к себе на колени и спросил:

— Ты знаешь, Димон, что у тебя на ногах?

— Боты…

— Неправильно. В ботах только суки ходят. Ну, кошелки там, тещи всякие. А мы с тобой ходим в берцах. Берцы — это голенища высокие, потому и ботинки так названы. Их и солдаты носят, и ОМОН, и вайтпа, и сраные раши, и панки вонючие, и готы-пидоры. Даже твоя мама ходила в берцах, когда мы с ней познакомились. А знаешь, почему? Во-первых, берцами хорошо пинаться. Берцы носят все, кто любит махачи. Во-вторых, в них зимой не холодно. Ну а в-третьих — они охуенно смотрятся на ноге. Мама, например, носила их с коротеньким розовым платьицем, чтобы ноги было виднее.

Конечно, берцы берцам рознь. Реальные пацаны покупают мартинсы и гриндера, кто победнее — в армейских магазинах закупаются, а клованы всякие типа готов берут китайскую хуйню. Опять же, и шнурки имеют значение. Раши, например, ходят в красных. Если увидишь кого-то в красных шнурках — сразу в пятак. Я тебе купил белые, но чисто в виде бонуса. Белые, сын, еще заслужить надо. Их носит тот, кто замочил нацмена. Это быдло всякое считает, что можно просто так забрить башку и вдеть белые шнурки. Ну, трады еще белые шнурки иногда вдевают, потому что слушают ska, но вообще это не приветствуется, за такое свои же могут дать по роже.

Короче, берцы, сынок — очень полезная вещь.

Дима все равно не понял, какую пользу приносят берцы. И папа рассказал ему очень странную историю.

Помнишь, как я к тете Вере ездил? Вопщем, слушай. Тебя я к теще отправил, к бабе Вале то есть. Сам собрался как на парад: надел джинсы «Фред Перри», мартинсы и последнюю чистую футболку. Приехал, в дверь позвонил — никого. Ну а погода была хорошая, я решил подождать. Смотрю — на скамейке у подъезда сидит мужик моего возраста, тоже в берцах и бритый. В одной руке пиво держит, в другой — сигарету и поводок. А на другом конце поводка припизженная такса.

Я вспомнил, что у той коровы тоже, вроде, такса была. Спрашиваю:

— Это не Верино животное, случайно?

А он:

— Точно. Вера уехала с малым и еще с какой-то бабой, а меня оставила за этой тварью приглядывать.

— А когда вернется, не в курсе?

— Может, сегодня, может, завтра. Может, на неделе.

Короче, облом.

Ебучая такса мою ногу передними лапами обхватила и засопела, а мужик ее так за поводок дернул, будто повесить хотел.

Говорит:

— Я этого пидора ушастого скоро придушу. Невозможно с ним гулять, ко всем кобелям клеится. Иду с ним вчера, навстречу — какая-то девочка с пекинесом. До сих пор перед ребенком стыдно.

Я ему:

— Каков поп, таков и приход. Чего от собаки ждать, когда у нее хозяйка лесбиянка?

Ну и рассказал мужику, как твоя мама нас бросила.

Он:

— Да быть такого не может. Ты молодой, красивый, а Верка — уебище лесное. Налево ходил, что ли?

А я твоей маме в жизни не изменял, даже когда на новый год Аня-менеджер нажралась водки и плясала на столе без трусов.

Сказал ему это, а он:

— Вот блядина какая… Бедный мальчик.

Я психанул:

— Сам ты бедный мальчик, мне уже двадцать три.

Он:

— Да мне столько же. Кстати, меня зовут Максим.

Руки пожали по-нашему, вена в вену и, знаешь, такое чувство появилось, будто мы всю жизнь знакомы. У баб ладошки мелкие, потные и холодные, а это чисто на ощупь приятно, ладонь широкая и теплая. И глаза его мне понравились — добрый такой, открытый взгляд.

Он спрашивает:

— Это что у тебя, настоящие «мартинсы»?

— Ага, в прошлом году в Англию ездил, там и брал.

— Респект.

У него у самого армейские берцы были, но тоже очень хорошие. И шнурки черные — скромный, значит. Максим этот приехал из Воронежа на несколько дней, они с тетей Верой познакомились на каком-то форуме в интернете. Я еще подумал: раз встречается с таким мужиком, значит, не все потеряно. Из нее еще можно сделать достойного члена общества.

Говорю:

— Ну, ладно, я поехал.

А он:

— Может, лучше выпьем за знакомство?

Я начинаю прикидывать, где в этих Химках можно выпить, пожрать и не отравиться. А Максим:

— Чего деньги тратить, я и сам приготовлю.

Я, канешна, обрадовался:

— Во! Тема!

Сходили в магазин, купили пива сколько могли унести, мяса, картошки и еще разной поебени. Пришли в Веркину хавиру, и он действительно сделал очень вкусно пожрать. Сказал, что пару лет жил с другим мужиком, поэтому готовить умеет.

Я такой голодный был, что прямо в сковородку на плите вилкой полез. Даже пошутил: типа, если ко мне жена не вернется, можешь у меня пожить. Потому что реально заебал фастфуд, а жена с тещей — хуже фастфуда.

Он улыбается:

— Не вопрос. Могу еще пол мыть, белье стирать, за дитем приглядывать.

А я уже как следует выпил в процессе и начал эту тему развивать. Танька готовить не умеет, в квартире не убирается — все хозяйство на теще. Ребенку голову черт знает чем забивает. Секса у меня с ней уже полгода нет: то на марш убежит, то у нее месячные, то спать хочет, то не может при ребенке. Русских всех рабами и быдлом называет. Чурку обидеть не моги. Русские вообще сдохнуть должны, чтобы азерам всяким, таджикам и китайцам в России лучше жилось.

Еще хуйню всякую несет про общего врага, либерализм, демократический строй и прочие огээфы. Я, паходу, не на Каспарове женился и в «Другую Россию» не вступал. А главное, хуй проссышь, кто у Татьяны общий враг — Путин или мы с Димоном.

Вот, Танька говорит, она борется за свободные демократические выборы. Типа, если у всех кандидатов будут равные шансы, народ кинется за либерастов голосовать. Я ее спрашиваю: а ты уверена, что народ за таких голосовать захочет? И знаешь, что она отвечает? Ее не интересует мнение быдла. Вот мнение пидоров ее интересует. И лесбиянок всяких. Я бы этих пидоров и лесбиянок первым делом в газенваген отправил, чтоб нормальным людям жить не мешали. Лежишь в постели с женой, а она тебе про гей-парад втирает. Типа, сексизм и гомофобию — на свалку. Так ваще импотентом станешь.

Макс меня обнял, по плечу похлопал:

— Не бери в голову, братуха.

— А как тут в голову не брать, когда тебе все мозги проебали?

Он говорит:

— Меня тоже этими гей-парадами задрали. Сколько раз им доказывал, что на парады бегать — только гомофобов дразнить. Ну, добьетесь вы гей-парада. Может, даже однополые браки разрешат. А толку? Я хочу не сраной толерантности, а чтоб меня реально уважали. Чтоб мужик-натурал меня любил, а не боялся.

— Не понял? Ты пидор, что ли?

— Не, — говорит, — я этих пидоров ненавижу. Женоподобные твари. Приперлись в прошлом году на марш, всю оппозицию опозорили.

Я ему тогда рассказал, как с ремонтной бригадой тусил, героев Плевны по ночам ходили пиздить.

Он спрашивает:

— Что, приятно пиздить пидоров?

— А ты-то сам как думаешь?

Он вдруг, ни с того ни с сего:

— Ты топ?

— Нет, — говорю, — до топа еще не дослужился. Но, может, скоро начальником отдела стану.

— А я боттом.

Я не подрубил, что такое боттом. Это у них в Воронеже простой манагер, наверное.

Он спрашивает:

— Ролевые игры любишь?

А я и правда раньше на ролевухи ездил. Там всегда много телок тусовалось. Правда, были еще всякие эльфы-недоноски, мы по ним стреляли из пневматики.

Я и отвечаю:

— Любил, пока не женился.

И тут он хуйню понес. Начал мне втирать, что сам из антифы и бонов ненавидит, а я — русское быдло, раб кремляди, гомофоб и сволочь фашистская. Так что я его могу избить прямо сейчас.

Я, конечно, удивился — сидели, пиво пили, и вдруг на тебе. Нет чтобы цивильно следующего марша дождаться и дать себя отпиздить. Не терпится ему. И вообще, меня от пива нехило развезло. Я даже футболку снял, она от пота вся мокрая стала.

Смотрю, он тоже футболку снимает.

Просит:

— Надень свои мартинсы, пожалуйста.

Я:

— Зачем это?

Он:

— Я их тебе вылижу.

А что, — говорю, — это мысль. Приятно видеть, что раши свое место знают.

Ну и надел, мне жалко, что ли? А он уже весь дрожит от нетерпения. На колени рухнул, ногу мою обхватил — и давай лизать. Так и впивается. Я прямо сквозь кожу его язык почувствовал.

Говорю:

— Дай, я помою сначала, на них же типа бациллы всякие.

А он уже второй вылизывает, подошву, где самая грязь.

Такса тоже сунулась лизать, хоть в антифа и не состояла. Максим на нее как зарычит! Мне даже не по себе стало.

А он, значит, подбирается к джинсам.

Я ему:

— Не надо, они два месяца не стираны.

Он:

— Да, мой фюрер! — И снова мартинсы лижет. Послушный, хуле. Если вся антифа такая будет, я только за.

Спрашиваю:

— Ну, кто из нас раб и русское быдло?

Он:

— Я, мой фюрер! Я твой раб и быдло.

Я:

— Повтори.

И он повторяет.

А я ему:

— Скажи, что ты ссаное ЧМО и пидор сортирный.

И он говорит:

— Да, я ссаное ЧМО и пидор сортирный. И ты можешь на меня нассать.

Я смутился немного, все-таки квартира чужая. Неудобно этой тете Вере на пол ссать, хоть она и ОГФ.

Отвечаю:

— Нет, это для другого раза отложим. Я тебя где-нибудь на помойке обоссу.

Макс обрадовался. Сказал, на помойке даже интереснее. А я ему ногу на спину поставил. Чтобы не отвлекался. Он задышал тяжело и снова лизать начал, а мне так хорошо стало, не передать. Когда я два года назад руку рэперу сломал, и то так приятно не было. Стою, балдею.

И тут мне что-то бабах по затылку!

Оборачиваюсь, а там твоя мама с тетей Верой и с малым. Это мне твоя мама врезала сумочкой. Тетя Вера сразу таксу в охапку схватила и орет ребенку:

— Иди, с Эдиком погуляй!

Сама быстренько камеру достала и снимает. Типа, нравится ей, настоящий арт-хаус. Про какой-то футфетиш пиздеть начала, сроду о таком не слышал.

Макс не заметил даже, что они вернулись. В ногу мне вцепился и лижет, а мама твоя смотрит, разинув рот, как дура.

И вдруг ее прорывает:

— ПИДОР ВОНЮЧИЙ, ОТОЙДИ ОТ МОЕГО МУЖА!

А Макс, не вставая с колен:

— Что, завидуешь?

Я говорю:

— Чо ты взъелась? Как пизду лизать — она первая, а как берцы — так сразу ахтунг?

И тут твоя мама принялась орать. Она где-то полчаса орала. Сначала —что пидоры позорят оппозицию перед лицом общего врага. Типа, когда вы стоите у стенки с завязанными глазами и чувствуете запах оружейной смазки, а на вас направлены винтовки ебаной кремляди, вам не до анального секса. Потом начала втирать, что пидорам насрать на общие интересы. Они их подменяют своими, шкурными. И вообще, гомосексуализм — это психическая болезнь, так что в «Другой России» пидоров быть не должно.

Тетя Вера говорит:

— Так-так… Что за гомофобские настроения? Один взрослый человек лижет другому боты по взаимному согласию. Не член сосет, заметь. Что в этом плохого? Или мы теперь ненавидим всех, кто не такой как мы?

Танька аж покраснела от злости:

— Кто это не такой как мы? Он всю жизнь гомофобом был!

А я так, спокойно:

— Кто это гомофоб? Я толерантен. Сексизм и гомофобию — на свалку.

Тут твоя мама за руку меня схватила — и тащит. Я машину вести не мог, потому что сильно нажратый был, так она за руль села, и ничего, доехали — правда, без переднего бампера и правой фары…

Папа допил пиво и замолчал. Диме стало очень жаль папу — такой он был грустный.

— Пап, ты чего?

— Ничего, сын. В жизни каждого мужчины бывает момент, когда он понимает, что делал что-то неправильно. И чем скорее ты это осознаешь, тем меньше времени будет упущено.

Дима честно признался, что ничего не понял. А папа погладил его по бритой голове и сказал:

— Вырастешь — поймешь.

И тут, дорогой читатель, зазвонил телефон. Мама на кухне хотела взять трубку, но папа отобрал:

— Это меня. — И долго с кем-то трепался про ремонт, а потом повеселел, переоделся и начал зашнуровывать ботинки.

— Ты куда это собрался? — спросила мама.

А папа покраснел и ответил:

— На помойку. Мусор выносить.

Папа и постмодернизм

Любишь ли ты читать, дорогой читатель? Что, серьезно? И Димина мама тоже любит, поэтому она очень умная, а папа глупый. Мама весь вечер сидит за компьютером, а папа моет пол, выносит мусор и играет с Димой. Папа мог бы поиграть и с мамой, но мама говорит, что у них с папой когнитивный диссонанс.

Раньше папа читал Диме перед сном хорошие книжки — про советского мальчика по имени Дениско, про Маугли, про Винни-Пуха, про Карлсона и про немецкую девочку, с которой детям не разрешали водиться. Диме это нравилось намного больше, чем отстойный голубой щенок, которого любит мама.

Но две недели назад с папой что-то случилось. Он как обычно забрал Диму из садика, привел домой и сказал:

— Займись чем-нибудь.

Потом папа взял какую-то толстую книжку и начал читать про себя, а Дима пускал в ванной кораблики и залил соседей. Папа испугался, быстренько все вытер, а когда позвонили в дверь, притворился, что никого нет дома.

Дима долго просил папу поиграть с ним, но папа сказал, что Дима ему мешает. Тогда Дима попросил читать не про себя, а вслух, как все нормальные люди, но папа ответил, что это книжка для взрослых, и Дима все равно ничего не поймет. Диме пришлось смотреть отстойную передачу «Спокойной ночи, малыши», дом два и фильм с тремя голыми дядями в берцах, который папа забыл в плеере.

И так всю неделю. Папа сидел на диване с книжкой, переворачивал страницы и тихо матерился.

— Что, хорошая книжка? — спрашивал Дима.

— Говно. — отвечал папа. — Винни-Пух лучше.

— А зачем читаешь? — удивлялся Дима.

Папа долго стеснялся, но потом все-таки объяснил: когда мама узнает, что он читал Джойса, она обосрется.

— А про что это? — спросил Дима.

— Да про херню всякую. Я сам еще не понял. Паходу, у этого Джойса не все в порядке с головой.

А Дима решил, что у папы у самого не в порядке с головой. Дима очень обиделся и нарисовал сумасшедшего папу на обоях в коридоре, но папа снова ничего не заметил.

В полночь мама выключила компьютер, пошла в туалет и увидела на обоях человечка с большой красной палкой.

— Ты почему не следишь за ребенком, скотина? — строго спросила мама, но папа не услышал, потому что спал мордой на книжке. Тогда мама начала колотить папу книжкой по голове, а Диме сказала, что мужика можно обучать только таким способом.

Папа проснулся и спросил:

— Что, уже и почитать нельзя?

А мама ответила:

— Ты глуп.

Папа обиделся и ушел ночевать к дяде Максиму. Дядя Максим очень умный, он недавно приехал из Воронежа и снял квартиру в соседнем доме. Папа пожаловался ему на маму, а дядя Максим сказал, что Джойс — это позавчерашний день, и для понимания современной культуры нужно осилить какого-то там Лиотара или Бодрийяра.

Папа вернулся с новой книжкой, улегся на диван и начал читать, чтобы стать умным. Быть умным очень полезно, дорогой читатель. Если ты умный, то можно работать одними мозгами, а если не очень умный, надо напрягать и другие части тела.

— Вынеси мусор. — велела мама.

Но папа не услышал.

Тогда мама принесла пылесос и сказала:

— Надо сделать уборку.

Но папа снова не услышал.

— Совсем сдурел? — спросила мама.

А папа ответил:

— Оптимизация рабочих характеристик системы, ее эффективность становятся критериями ее легитимности, где социальная справедливость понимается как научная истина. Применение этого критерия ко всем нашим играм сопряжено со своего рода террором, мягким или жестким: «Будьте операциональными, тэ е будьте взамосоразмерными или убирайтесь».

— Щас ты сам уберешься. — сказала мама и врезала папе трубой от пылесоса.

Папа приложил к левому глазу холодную бутылку, заглянул в книжку и ответил:

— Что же касается информатизации общества, то теперь мы видим, как она влияет на эту проблематику Она может стать «желанным» инструментом контроля и регуляции системы на ходу, простирающимся вплоть до контроля самого знания, и управляться исключительно принципом перформативности. Но тогда она неизбежно приведет к террору. Она может также служить группам, обсуждающим метапрескрипции, и дать информацию, которой чаще всего не хватает лицам, принимающим решения, чтобы принять его со знанием дела. Линия, которой нужно следовать, чтобы заставить свернуть в этом последнем направлении, в принципе, очень проста: нужно, чтобы доступ к носителям памяти и банкам данных стал свободным. Языковые игры станут тогда играми с исчерпывающей на данный момент информацией. Но это будут игры не с нулевым итогом, а потому дискуссии не рискуют навсегда остановиться на позиции минимального равновесия, исчерпав все ставки. Ибо сами ставки тогда будут формироваться через знания (информацию, если угодно), а запас знаний, так же как и запас языка возможных высказываний, неисчерпаем. Политика, в которой будут равно уважаться стремление к справедливости и стремление к неизвестному, обретает свои очертания.

Вот какой молодец Димин папа! Правда, он так ничего и не понял про языковые игры, но дядя Максим ему потом все объяснил в очень доступной форме.

А еще папа нашел в интернете какую-то неинтересную игру, в которой надо было подбирать циферки, фигурки и слова. Папа немножко поиграл и набрал 170 баллов. Мама тоже сыграла, но у нее получилось только 50. Тогда мама сказала, что это все эти тесты — забава для дебилов и пустая трата времени, а папа весь вечер ходил очень веселый.

Дима решил, что папа стал совсем сумасшедший, и пошел чистить зубы перед сном. Чистить зубы очень важно, дорогой читатель. Если не чистить зубы, можно попасть в клинику «Добрый стоматолог», где их вырвут добрыми щипцами и вставят добрую металлокерамику. Так вот, Дима чистил зубы и вдруг почувствовал сильную мужскую руку на своем плече.

— Хочешь, я тебе почитаю? — спросил папа.

— Конечно, хочу! — обрадовался Дима, сунул папе «Винни-Пуха» и залез под одеяло.

Папа прочитал, как у ослика Иа-Иа был день рожденья, а потом сказал, что этот самый ослик мудаг, потому что считает Пуха и Пятачка тупыми, но не стесняется пользоваться их услугами. А Пух — настоящий друг, потому что взял к себе жить Пятачка, когда Пятачок стал бомжом. И вообще, медвед в этой книжке — самый правильный мужик.

Мама в соседней комнате услышала про медведа и крикнула:

— Запомни, сын, Медвед — это безвольная марионетка правящей шайки.

А папа очень тихо ответил:

— Будьте операциональными или идите на хуй.

Конец критического дискурса

Сегодня четвертое ноября, дорогой читатель. Ты знаешь, что бывает четвертого ноября? Это такой праздник, когда настоящие арийцы все вместе ходят на демонстрацию, пьют пиво и бьют черных. Праздник так и называется — «День народного единства». Конечно, пить пиво можно и одному, но черных лучше бить вместе, дорогой читатель. Без единения тут никак.

Папа с друзьями долго готовился к этому дню — посылал какие-то письма в мэрию, печатал на работе листовки, рисовал плакаты, сидел в интернете и ходил в магазин за пивом. Дима тоже готовился изо всех сил, теперь он знает приемы самбо и песенку «Россия — для русских, Москва — для москвичей». Папа проснулся рано утром, помылся, побрил голову и разбудил Диму. Дима тоже пошел мыться, но не успел, потому что в ванну залезла мама. Мама вообще не просыпалась, потому что еще не ложилась.

— Иди немытый, а то опоздаем. — сказал папа Диме.

— Куда это ты опоздаешь? — крикнула мама.

— Да так. Никуда, просто погулять идем. — ответил папа ненатуральным голосом.

— Можешь не возвращаться. — предложила мама.

Ведь это очень здорово, дорогой читатель, когда можно не возвращаться. Но Димин папа так не считает. Папа поддерживает семейные ценности, потому что он настоящий ариец.

Мама поцеловала его и сказала, что раз сегодня день какого-то там единства, совсем не нужно пить пиво, орать песни и бить кому-то морды. Лучше культурно сходить на очень интересную выставку.

— Чо еще за выставка? — спросил папа.

И мама дала ему буклетик, в котором было написано:

ХУЙ, ИЛИ КОНЕЦ КРИТИЧЕСКОГО ДИСКУРСА

Арт-мастерская Дмитрия Тер-Иваняна

Папа прочитал буклетик и сказал:

— Я, паходу, и так знаю, что хуй — это конец. Стыдно ребенку концы показывать.

А мама быстренько послала папу на хуй и объяснила Диме, что если просто так говорить «хуй», это некультурно, а когда хуй становится предметом искусства, его и показать не стыдно.

— А я уже видел писю. — похвастался Дима. — Мне Сережа показывал. А потом мы с ребятами в садике смотрели, у кого пися больше, и я победил.

Вот какой молодец этот Дима!

Папа покраснел от гордости и сказал:

— Весь в меня.

Мама хотела что-то добавить, но передумала.

— А может, все вместе пойдем на марш? — как бы невзначай предложил папа. — Классно оттянемся. Ну, там, пива выпьем, побазарим с камрадами. У меня еще лишний плакатик под кроватью остался. Ты ведь любишь всякую хуйню на палках носить?

— Не зли меня. — тихо сказала мама, и ее рука сама собой потянулась к трубе от пылесоса.

Тогда папа очень быстро проскочил в туалет, заперся там и крикнул:

— А на вечер у нас запланирована теплая дружеская встреча с чебуреками! Ты ведь любишь чебуреков?

А мама заорала:

— Выходи, свинья! — и начала пинать дверь.

— Мама, ты не любишь чебуреки? — спросил Дима. Но его никто не услышал.

Через полчаса мама перестала ругать папу, он вылез из туалета, и они всей семьей поехали на выставку. Ты любишь выставки, дорогой читатель? И Димин папа тоже не любит. Он даже сделал вид, что не может завести машину.

— Я сама. — сказала мама и начала отбирать ключи. Папа испугался и довез маму с Димой до большого серого дома со стеклянными дверями. На ступеньках сидели какие-то дяденьки с папиросами и громко смеялись. Наверное, им очень понравилась выставка. Папа принюхался и сказал:

— Вы идите, а я тут с мужиками побазарю.

Мама ответила:

— Не зли меня.

И они пошли дальше.

Внутри оказалось очень просторно и красиво, на первом этаже было большое кафе, а у лестницы — автомат с мороженым. В этот автомат надо сунуть деньги, потом нажать на кнопочку и подождать. Он страшно завоет и выдаст вафельный рожок или кому что нравится.

— Папа, дай пятьдесят рублей. — попросил Дима.

— Нам бесплатно. — сказала мама и потащила их дальше.

Они поднялись на третий этаж и долго искали выставку.

А что там за тетенька с молотком? Это же тетя Вера! Она прибивает стрелочки с надписью: «На ХУЙ — это туда».

— Ого! Концептуально. — говорит мама.

— А что такое концептуально? — спрашивает Дима.

— Это когда в произведении содержится некий мессидж. — объясняет тетя Вера. — И мы переосмысляем затертые до дыр клише.

Тетя Вера большой специалист по всяким дырам и клише. Ее хлебом не корми — дай клише потереть.

Папа покраснел и сказал:

— Ну, понятно. В общих чертах. Где конец, там и клише.

И они пошли по стрелочкам туда — там оказался большой зал с белыми фанерными стенками, на которых большими розовыми буквами были написаны разные слова. А на самой главной стенке была нарисована огромная розовая пися в виде буквы S.

Папа осмотрел букву-писю, хмыкнул и сказал:

— Впечатляет.

Стоявшая рядом тетенька улыбнулась.

Это была очень красивая тетенька, дорогой читатель. Стройная, черноглазая, с длинными черными локонами. Если бы ты увидел эту тетеньку, дорогой читатель, ты бы обязательно влюбился. Папа и Дима уставились на тетеньку и больше не обращали внимания ни на какие розовые писи. Дима понял, что ему тоже нужно что-то сказать, и добавил:

— Концептуально!

— Ах ты, моя рыбка! — умилилась тетенька и расцеловала Диму. — Как тебя зовут?

— Дима.

— Меня тоже. — обрадовалась тетенька. — Вот видишь, Вера, я говорил, что такой концепт понятен даже ребенку! Это не вторичный по сути своей поп-арт или концептуализм в ущербном понимании постмодернистов. Язык моей живописи настолько универсален, что сродни некой первичной знаковой системе, некому праязыку, который могут свободно интерпретировать любые реципиенты независимо от пола, возраста, социального статуса и эээ… ориентации.

— Отчего же, — вмешалась мама, — гендерный фактор играет решающую роль в интерпретации вашей живописи. Как и социокультурная составляющая.

— Умничка. — сказала черноглазая тетя и похлопала маму по плечу. — Но все же есть некие универсальные концепты, на которых критический дискурс кончается, поскольку они вне субъективной интерпретации и вне вообще какой бы то ни было интерпретации. Это как черный квадрат, как вещь в себе, как… — тетя замялась.

— Как хуй. — подсказал папа.

— Как хуй?! — переспросила какая-то тощая тетенька с диким взглядом. — Как хуй?!!! Что есть ваш жалкий писюн в сравнении с Большим Яыком? Как ваш стручок может претендовать на Универсум?

— Леночка, успокойтесь. — сказала тетя Вера и попыталась увести сумасшедшую тетеньку.

Но тетенька не унималась. Сначала она говорила про какой-то гендерный террор, потом сняла туфлю, начала стучать каблуком по большой розовой писе и закричала:

— Вы, господа, — пидорасы!

Тогда мама сказала, что это старо, сняла обе туфли и кинула в тощую тетеньку, а тощая тетенька взяла розовую тележку из супермаркета, которая стояла рядом с писей для красоты, и побежала в атаку на маму. Мама упала, и тощая тетенька сказала, задыхаясь:

— Критический дискурс вечен, а вы — говно!

Мама высморкала красную соплю и пнула тощую тетеньку между ног. Прибежало еще несколько тетенек, они тоже поснимали туфли и начали ими кидаться, а тетя Вера влезла на табуретку, взмахнула молотком и воскликнула:

— Уведите детей!

И папа увел детей, а заодно и красивую черноглазую тетеньку.

— Папа, дай пятьдесят рублей. — попросил Дима.

Но папа сказал, что у него нет мелочи. Тогда тетенька протянула папе полтинник и спросила:

— Вам правда понравилось?

— Конечно. — ответил папа. — Такого даже на Русском марше не увидишь.

— А по-моему, хуйня. — задумчиво сказала тетенька. — Но вы приходите в следующий раз, у нас запланирована акция «Юный безбожник». Будем иконы рубить.

Папа сказал, что придет обязательно, а Дима сунул в щель пятьдесят рублей, достал мороженое и начал его лизать.

Откуда-то сверху свалился горящий кусок фанеры с розовыми буквами И Т. Д.

— И все-таки критический дискурс вечен. — вздохнула тетенька и пошла вызывать охрану.

Новый мальчик

Дима любит ходить в садик, потому что там у него много друзей. Ведь это так здорово, когда у тебя много друзей, дорогой читатель! Дима играет в интересные игры с Колей Раагом, Котэ Мамардашвили, Гариком Мовсесяном, Соней Гельман и Илхомом Хакимжановым. Про остальных ребят я писать не буду, потому что у них очень трудные фамилии.

Вот и сегодня утром Дима пришел в садик очень довольный, снял бомбер и берцы и понес их в свой шкафчик. Но в шкафчике уже стояли чьи-то рваные кроссовки, от которых невкусно пахло. Дима взял их за шнурки и спросил:

— Это чье?

— Нэ трожь, русский свинья. — ответил какой-то незнакомый мальчик и плюнул Диме под ноги.

Дима очень удивился и решил, что он — иностранец, потому что у мальчика были голубые глаза и русые волосы. Дима тоже захотел в него плюнуть, но мальчик убежал.

После завтрака Марья Петровна громко сказала:

— Ребята, у нас в группе появился новый мальчик. Его зовут Аслан, он приехал из… эээ… с гор. Давайте все вместе его поприветствуем!

— Привет, Ослан. — поздоровался Дима. — Можешь унести свои кроссовки обратно в горы.

— Пащол на хуй. — дружелюбно ответил мальчик.

— Как тебе не стыдно, Дима! — Марья Петровна покачала головой. — Мы должны вести себя культурно с гостями столицы. Сейчас же пожми Аслану руку и скажи, что больше так не будешь.

— А у меня рука в какащке. — шепнул Аслан. — Можещь аблизать.

— Я его не буду брать за руку, она в какашке. — сказал Дима.

— Тогда стой в углу. — ответила Марья Петровна. — А мы поприветствуем нашего гостя из… эээ… с гор.

И вся группа сказала хором:

— Здра-ствуй, О-слан.

Аслан показал всей группе средний палец, но Марья Петровна ничего не заметила.

Потом они всей группой рисовали медведя. Только Дима не рисовал, потому что стоял в углу, и Аслан тоже не рисовал. Он сказал, что это не мужское дело.

— А какое же дело — мужское? — спросил Котэ.

— Защищать свой родына от русский свинья. — гордо ответил Аслан.

И дети рисовали медведя, а Аслан ходил по комнате и всех толкал.

— Аслан, веди себя культурно. — попросила Марья Петровна.

Тогда Аслан сел рядом с Соней Гельман и культурно спросил:

— Слющи, у тэбя ебырь ест?

А Соня ответила, что по-кавказски не понимает.

Потом ребята дорисовали медведя и пошли на прогулку. Дима и Котэ построили замок в песочнице, а Аслан его поломал и начал кидаться песком. Потом он сделал подножку Илхому, дал Коле камнем по голове, начал бегать и задирать юбки девочкам. Но Марья Петровна ничего не заметила, потому что говорила с кем-то по телефону.

Тогда Гарик Мовсесян поймал Аслана за воротник и крикнул:

— Бей чурку!

И вся группа накинулась на Аслана с совками, ведерками и формочками. Аслан кусался, пинался и плевался, а девочки громко визжали. Даже Марья Петровна что-то услышала и убрала телефон в сумочку.

— Что это вы делаете? — спросила Марья Петровна.

— Чурку бьем. — ответил Илхом.

— Как вам не стыдно! — покачала головой Марья Петровна. — Во-первых, «чурка» — очень нехорошее, бранное слово. А во-вторых, вы не должны бить приезжих, потому что все люди — братья.

— А почему это все люди братья? — удивился Илхом.

— Патамущта мой папа твой мама эбал. — крикнул Аслан и убежал.

Дима очень проголодался, пока бил чурку. Когда же обед? А вот и нянечка с большим мусорным баком, в котором варят суп. Суп — это параша, дорогой читатель. Особенно в детском саду. Дима не ест суп, поэтому он сбегал в туалет и все вылил, а потом попросил второе. На второе была сосиска с макаронами, Дима быстренько ее съел и начал ждать, когда ему нальют компот. А где же Аслан? Его нигде не видно. Как ты думаешь, что делает Аслан, дорогой читатель? Правильно, застегивает штанишки у ведра с компотом. Нянечка приносит ведро и разливает компот по стаканам.

— Пей, русский свинья. — говорит Аслан. — Я туда ссал.

— Не ври, чурка. — отвечает Котэ Мамардашвили. — Ты же сам его пить будешь.

— Я уже пил. — улыбается Аслан. — Я на кухня пил.

А что делает Соня Гельман? Она уже пьет. Эх ты, Соня.

— Ребята, почему вы не пьете компот? — спрашивает Марья Петровна.

— Ослан туда пописал. — объясняет Дима. — Там теперь заразно.

— Глупости какие, никто туда не писал! — злится Марья Петровна. — Аслан совсем не заразный. А вы себя ведете как настоящие фашисты. Стыдно быть фашистами, ребята!

И Марья Петровна выпила целых три стакана, чтобы доказать, что она не фашистка. Компот почему-то был соленым, но Марья Петровна не обратила на это внимания.

— А теперь, дети, мы будем играть в одну интересную игру. — громко сказала она. — Те, кто выпьет компот, будут доблестными бойцами Красной армии, а остальные — злыми вонючими фашистами.

Но дети все равно не стали пить компот. А Соня Гельман сбегала в туалет, потошнилась и сказала, что тоже хочет быть фашисткой.

— Злые дети! — воскликнула Марья Петровна, расплакалась и ушла курить.

И тогда Гарик запел:

Скоро, скоро

Мы выгоним гостей!

Россия — для русских,

Москва — для москвичей!

Котэ стукнул Аслана поварешкой и подхватил:

А ну-ка, давай-ка,

Уебывай отсюда!

Россия — для русских,

Москва — для москвичей!

А потом вся группа взялась за руки и начала петь:

Мы ниггеров повесим,

Мы вырежем хачей!

Россия — для русских,

Москва — для москвичей.

Они так здорово пели, что нянечка им даже похлопала. Только Аслану почему-то не понравилось. Он плюнул в остатки компота и крикнул:

— Я скажу мой папа, он вас убьет! — А потом убежал, как обычно. Очень быстро бегает этот Аслан.

На следующее утро Димин папа встал пораньше, приготовил завтрак и разбудил сына. Но Дима сказал, что ни в какой садик не пойдет, потому что там противный мальчик Ослан, который ругается матом на русских и писает в компот.

— А ты ему в пятак! — сказал папа. — И он больше не будет ругаться.

Дима пошел в садик и дал Аслану в пятак. Аслан тоже дал Диме в пятак и снова пописал в компот, а Марья Петровна снова ничего не заметила.

Через несколько дней Димин папа вместе с другими папами дождался папу Аслана и вежливо спросил:

— Чо твой пацан руки распускает? Если ты гость столицы, то и веди себя как гость.

Папа Аслана ответил:

— Слищь, гопник, я тебя эбал когда жопа памоэщь.

Папа Димы не растерялся и сказал:

— Слышь, чебурек, по твоей жопе рельса плачет, захлопни уже калорезку, бери своего щенка и вали в свой чуркистан, гавнина ты смердящая и хуй дристный.

Папа Илхома откашлялся и добавил:

— Вот-вот, Россия — для русских.

А доктор Мамардашвили поправил очки на горбатом носу и произнес:

— В Бобруйск, животное!

Папа Аслана сплюнул доктору Мамардашвили на ботинок и сказал:

— Я тэбя рот эбал, Гоги ачкарик, береги ачко, ано у тэбя гавно нэ дэржит.

Доктор Мамардашвили блеснул очками и ответил:

— Слы, афца немытая, вали в свой кишлак и лизни залупу вонючего барана. Сюда тебе кагбе вход заказан.

— Я друзэй приведу и разбэрусь с вами за щэст минут. — пообещал папа Аслана, покраснел и убежал.

А папа Гарика сказал, поигрывая битой:

— Истеричка…

Потом они все вместе хотели пойти за пивом, но вспомнили, что надо забрать из садика детей.

После этого Аслан куда-то пропал на три дня, а потом снова пришел, но с ним никто не хотел играть и разговаривать.

Марья Петровна это заметила и сказала:

— Стыдно, ребята. Вы себя ведете так, будто Аслан не такой как все. А на самом деле он обычный мальчик, как вы и я.

Аслан ужасно разозлился, топнул ногой и закричал:

— Савсэм дура, да? Я нэ такой как вы! Я лучще!

Он расстегнул штанишки и показал обыкновенную писю, только очень грязную и без шкурки на конце.

— Подумаешь, у моего братика тоже такая. — фыркнула Соня.

А Илхом опустил глаза, потому что он очень скромный.

Ты спросишь, дорогой читатель, что же сделала Марья Петровна? Она привела трех важных тетенек — логопеда, невропатолога и детского психиатра. Тетеньки показывали Аслану интересные картинки и задавали всякие вопросы, а потом Марья Петровна сказала, что Аслана пригласили в специальный садик для особо одаренных детей.

И Аслан ушел очень довольный. Но Дима ему почему-то не завидует.

Освободите маму!

Ты включаешь телевизор, дорогой читатель? И я тоже. Но вообще телевизор — очень полезная вещь. Папа с Димой смотрят по телевизору футбол, хоккей и всякие интересные передачи о спорте, едят чипсы и пьют пиво. Папа любит «Клинское», а Дима — безалкогольное. Запомни, дорогой читатель! Если ты ребенок до 18 лет, тебе нельзя пива. Димина бабушка говорит, что дети, которые пьют пиво, умирают от цирроза печени. Один раз Дима перепутал банки, а потом очень испугался и попросил папу вызвать врача, но папа почему-то никого не вызвал, а просто сказал:

— Закуси.

Дима закусил и не умер, только утром сильно болела голова.

Вот и сегодня папа с Димой смотрели хоккей и пили пиво. Потом начались новости и папа ушел на кухню за следующей бутылкой, а Дима увидел в телевизоре маму. Она что-то кричала и размахивала маленьким ножичком, и ее хватали за руки дяденьки в серой форме, а потом в телевизор залезла тетя Вера и тоже что-то крикнула, но Дима ничего не понял.

Когда папа вернулся со следующим пивом, по телевизору уже показывали рекламу прокладок.

— А я видел маму. — похвастался Дима.

— Я тоже. — ответил папа. — Не слепой, паходу.

— Я в телевизоре видел! — обиделся Дима.

— Дыхни. — попросил папа.

Дима еще больше обиделся, а потом кто-то позвонил в дверь, но папа долго не открывал, потому что у мамы есть ключи. Тогда кто-то начал пинать дверь, папа встал с дивана, заглянул в глазок и впустил дяденьку с бритой головой.

— Таньку повязали. — сказал дяденька-скинхед.

Папа схватил дяденьку за плечи, посмотрел ему в глаза страшным взглядом, совсем как Терминатор в фильме, и рявкнул:

— Врешь!

— Это правда. — ответил дяденька. — В новостях должны показать.

И тут папа зарычал и завыл, как настоящее дикое животное, схватил Диму и начал кружиться с ним по прихожей, потом несколько раз подбросил до потолка, поставил на пол и начал кружиться с дяденькой, а Дима на всякий случай отбежал в сторонку, чтобы не зашибли берцами.

Дима понял, что случилось что-то очень радостное и важное, как первый запуск космического корабля или победа «Спартака» в кубке УЕФА. Он подождал, пока папа успокоится, и спросил:

— Вы — дядя Максим?

Дяденька-скинхед потупился и спросил, с чего Дима так решил, а папа сказал:

— Он уже все знает.

Вот видишь, дорогой читатель, уроки толерантности не прошли для Димы даром. Они пригодятся и тебе, если твой папа познакомится с ахтунгом.

Папа, Дима и дядя Максим пошли в большой магазин, купили много пива и вкусной еды, а когда куранты пробили двенадцать, спустились вниз, воткнули в снег ракеты и устроили салют, как на новый год, и это было очень весело и здорово. Соседи кричали с балконов, что вызовут милицию, а папа целовался с дядей Максимом и слал всех на хуй.

Утром дядя Максим приготовил Диме завтрак и отвел его в садик, а папа позвонил на работу и сказал, что у него болит голова и температура под сорок. Потом папе позвонила тетя Вера и спросила:

— Тебя не волнует, что твоя жена в милиции?

Папа ответил, что его это волнует непадеццки, и выключил телефон.

Как ты думаешь, дорогой читатель, чем сейчас занимается Дима? Правильно, он вместе с другими детьми вырезает медведя, чтобы сделать аппликацию. У Димы получился очень красивый медведь, он наклеил медведя на ватман, а Соня Гельман написала сверху большими буквами:

СИЛЬНАЯ РАСИЯ ЕДИННАЯ РАСИЯ!!!!!

Очень умная девочка эта Соня. Дима уже решил на ней жениться, когда вырастет.

А вот и Марья Петровна. Пока дети вырезали медведя, она ходила на улицу покурить.

— Собирайся, Дима, за тобой пришла мама с братиком и собачкой. — говорит она.

— Ее что, уже выпустили? — удивился Дима.

Ты, конечно, понял, дорогой читатель, что никакая это не мама, а тетя Вера с маленьким Сережей и толерантной таксой Эдиком.

— Скорее! — воскликнула тетя Вера. — Нам дорога каждая минута!

Она схватила Диминого медведя, перевернула и написала на другой стороне:

ОСВОБОДИТЕ МАМУ!

Потом Дима одевался и обувался, а тетя Вера стояла рядом, помахивала медведем, чтобы побыстрее высох, и говорила:

— Потом зашнуруешь.

Они поймали такси и приехали к большому серому дому с решетками на окнах. Там уже собралось много всяких дяденек и тетенек, а чуть подальше стояли какие-то автобусы, из которых тянулись длинные черные кишки. Тетя Вера объяснила, что это с телевидения. Она развернула Димин плакат и сказала:

— Держи.

— А сколько надо держать? — спросил Дима.

— Пока маму не выпустят. — улыбнулась тетя Вера.

— А ее скоро выпустят? — спросил Дима.

Тетя Вера потрепала его по щеке, подбежала к автобусу и привела тетеньку с микрофоном и дяденьку с камерой на плече. Телевизионная тетенька повернулась к Диме спиной и закричала:

— Сейчас мы находимся рядом с отделением милиции, где находится задержанный вчера депутат Национальной Ассамблеи Татьяна Корчажная! Татьяна — мать двоих маленьких детей и сейчас она на седьмом месяце беременности! Пребывание в камере предварительного заключения негативно сказывается на ее здоровье! И здоровье ее будущего ребенка! Друзья и соратники Татьяны Корчажной устроили митинг в ее поддержку! Они взывают к милосердию правоохранительных органов и надеются, что Татьяна в ближайшее время будет отпущена на свободу! Татьяне инкриминируется участие в несанкционированном шествии и нападение на сотрудника милиции с холодным оружием! Но ее близкие и друзья утверждают, что Татьяна по профессии врач, хирург! И скальпель она носит с собой постоянно, как рабочий инструмент!

Дима подергал тетеньку за пальто и сообщил, что мама на самом деле никакой не хирург, а логопед. Но тетенька с телевидения подставила микрофон тете Вере и начала задавать вопросы, а потом велела дяденьке с камерой:

— Возьми этих детей крупным планом.

Дима обиделся, что его никто не слушает, и заплакал. Дяденька присел на корточки и сказал:

— Мальчик, держи плакатик ровно.

Дима еще больше обиделся и перевернул плакатик медведем вперед, потому что так красивее.

Потом телевидение уехало, а Дима остался у большого серого дома с плакатиком в руках и с толерантной таксой Эдиком.

Но где же тетя Вера, дорогой читатель? Она с Сережей сидит в кофехаусе, пьет кофе и ест мороженое. Ей стоять с плакатиком не обязательно, ведь ее маму в милицию никто не забирал.

— А давай принесем мороженого Диме! — говорит Сережа.

Очень добрый мальчик этот Сережа. Когда на улице дует ветер и падает снег, нужно как следует подкрепиться мороженым.

Сережа принес Диме мороженого в стаканчике, но Дима не смог поесть, потому что замерзли пальцы. Тогда Сережа покормил его сам — вот что значит настоящий друг!

А где же тетя Вера? Она уже уехала. Ее пригласили на какую-то передачу, а Сережа с Эдиком поедут домой сами. Эдик найдет дорогу по запаху.

— Эдик, домой! — командует Сережа. — Ищи Химки!

Но Эдик не знает, где Химки. Он не милицейская ищейка, а толерантная такса.

— Будем стоять, пока маму не выпустят. — предложил Дима.

Они очень долго стояли и ждали, а снег все падал и падал, и тетеньки и дяденьки с плакатами уходили по одному, чтобы никто не заметил. Потом на улице стало темно и зажглись фонари, а Эдик завыл на луну, как настоящая бездомная собака.

— А если ее выпустят через три года? — спросил Сережа и заплакал.

— Больше трех суток держать не будем. — ответил какой-то дяденька с забинтованной рукой.

Дима сразу понял, что это очень важный дяденька: на нем были серая меховая шапка с кокардой, берцы и пальто с погонами.

— Хотите, я отвезу вас домой? — ласково спросил дяденька.

— Вы бойлавер! — догадался Сережа.

Но дяденька не знал, кто такие бойлаверы. Он заметил Димин плакатик и поцокал языком:

— Какой красивый медведь!

— Хотите, подарю? — ответил Дима и покраснел от гордости, потому что это и правда был очень хороший медведь.

— Хочу! — обрадовался дяденька. — Я его в кабинете повешу.

Дяденька пригласил Диму с Сережей к себе в кабинет и налил чаю, а пока они пили чай, всем показывал плакатик с медведем. Дяденьки и тетеньки в форме улыбались, а Дима так согрелся, что уже мог сам держать кружку.

— А почему у вас рука забинтована? — спросил Сережа.

Дяденька сильно засмущался и рассказал, как на него напал один депутат Национальной Ассамблеи.

— А вы не сердитесь на маму? — спросил Дима.

— Конечно, не сержусь. — ответил дяденька. — Работа такая.

Он посадил их в свою машину и отвез домой.

Дверь открыл пьяный папа с баночкой корвалола. Дима сразу понял, что папа сильно волновался. Папа очень долго благодарил дяденьку-милиционера за то, что нашел детей и собаку. Запомни, дорогой читатель, если ты оказался один в большом городе и не помнишь, где твой дом, спроси милиционера, он тебе обязательно поможет.

— Хорошие у вас пацаны. — сказал на прощание дяденька. — Ну что, ребята, подрастете — пойдете в милиции работать?

— Конечно, пойдем! — хором ответили Дима и Сережа.

Дядя Максим приготовил ужин, а папа сбегал в магазин и купил большой вкусный торт со взбитыми сливками. Торта на всех хватило, даже Эдику дали кусочек и папа съел немного, хоть и не любит сладкого.

— А ты разве толерантный? — удивился Дима.

— Что значит «толерантный»? — поморщился папа. — Толерантность — это когда к лекарствам или наркоте всякой привыкаешь и нужна большая доза. Или когда иммунитета нет. Я что, наркоман какой-то?

Дядя Максим тронул его за плечо и попросил:

— Можно, я тебя перебью?

— Валяй, ахтунг. — разрешил папа.

— Толерантный — значит терпимый. — объяснил дядя Максим. — Конечно, ты не обязан терпеть, когда тебя… гм… унижают. Это значит, что тебе просто все равно, как живут другие люди. Ты не обязан думать как они, а они не обязаны думать как ты. Вы можете друг друга не любить, но у вас нормальные отношения.

В Москве полночь. Пора спать, дорогой читатель. Толерантная такса Эдик устроилась в прихожей на маминой дубленке, папа с дядей Максимом пошли в гостиную обсуждать нормальные отношения, а Дима с Сережей легли в кроватку, но по традиции долго не могли заснуть.

— Что значит «вы можете друг друга не любить»? — спросил за стенкой папа.

— Извини, я не это имел в виду. — ответил дядя Максим. — Кстати, что ты будешь делать, когда она выйдет?

— Понятия не имею. — прошептал папа. — Все то же самое, что и сейчас. Тебе разве плохо?

— Да нет, нормально. — очень тихо ответил дядя Максим. — Только давай при детях без СМ.

Сережа решил посмотреть, чем они там занимаются, но Дима его не пустил, потому что это ахтунг. Сережа очень хотел узнать, что такое ахтунг, но спорить не стал, потому что Дима — его друг.

Он решил, что Дима, наверное, скучает по маме. Ему тоже стало очень грустно без мамы, он крепко обнял Диму и сказал:

— Ты не бойся. Хороших людей за просто так в милиции держать не будут. Твоя мама ведь хорошая?

— Не знаю. — ответил Дима.

— А дядя-милиционер хороший?

— Я думаю, все люди хорошие. — объяснил Дима. — просто у них работа такая.

А ты как думаешь, дорогой читатель? Интуиция подсказывает тебе, что на самом деле все козлы? Если так, будь толерантен и береги нервы.

15 августа 2008 — 22 декабря 2008.

Рыжая сука Госдепа

Диме двенадцать лет, как и тебе, дорогой читатель. Мне тоже двенадцать лет, и я белый цисгендерный православный гетеросексуал. Мы с Димой из одного прихода и вместе состоим в организации «Народный собор».

Папа Димы — ватник, как и ты, дорогой читатель, а мама Димы — правозащитница Татьяна Корчажная. Дима живет в Москве с папой, мамой и папиным другом дядей Максимом. У Димы тоже есть друг — хипстер Сережа. Хипстер Сережа носит красную шляпу, клетчатый пиджак и короткие штаны, а его мама тетя Вера — правозащитница и РСП. У тети Веры есть такса Эдик. Эдик — толерантная такса, он может и с кобелем, и с сукой.

Прошло два месяца с тех пор, как Крым вернулся в состав Российской Федерации. Папа с дядей Максимом тогда пили водку и шампанское, а мама сказала, что объявляет голодовку. Сегодня у Диминой мамы день рожденья. Мама ушла на митинг, а Дима с папой и дядей Максимом съели весь торт. Невежливым людям торт не нужен. Диме подарили футболку «Вежливые люди» с бурятским вежливым солдатом и крымским котиком. Дима давно просил родителей купить ему такого кота, но мама загадочно улыбалась и говорила, что у них уже есть подарок для Димы. Надо только подождать, пока его чипируют.

Чипирование — это страшная вещь, дорогой читатель. Димина бабушка Валентина Ивановна считает, что его придумал Антихрист. С помощью чипов он может получить контроль над людьми во всей стране и безнаказанно проводить геноцид пенсионеров. Дима сказал, что никакие чипы ему не нужны, а мама ответила: «Ты дурак».

Дима весь вечер играл в ГТА 5, а папа с дядей Максимом сидел на форуме «Политика: Украина — что будет с русскими?»

Внезапно дверь отворилась и вошла мама с тетей Верой. У мамы было загадочное выражение лица, как будто она недавно поела, а тетя Вера держала в руках коробку с надписью «Мультиварка Мулинекс». Дядя Максим сразу сказал, что это бесполезный дивайс, и мама не уважает его труд на кухне, а мама сказала: «Заткнись». Тетя Вера поставила коробку на диван в гостиной и достала оттуда маленького рыжего щенка. Щенок мелко трясся и скулил, поджав хвостик.

Дима понял, что это кидалово. Он мечтал о громадном британском кошаке, с которым можно спать и греться, когда продажные чиновники экономят на отоплении.

Дима сказал:

— Унесите эту крысу.

Все знают, что русские патриоты предпочитают кошаков. На папином форуме все русские патриоты сидят с котами на аватарках.

— Ну, мне пора, — засуетилась тетя Вера. — Вот вам документы на собачку, это родословная, это ветпаспорт.

— Сколько стоила собачка? — мрачно спросил папа.

— Не твоего ума дело, — ответила мама. — Это элитная собачка, от победителей выставок. Вера еще скинула десять штук, а так она стоила все сорок.

Тетя Вера в это время уже выбегала из подъезда. Папа пытался отдать ей щенка, но РСП заблокировала двери в машине и сигналила на весь двор, чтобы он слез с капота. Тогда папа сунул щенка ей под колеса, а тетя Вера газанула на нейтралке, чтобы папа понял: она не шутит.

Дядя Максим тоже выбежал во двор и вцепился в папу, а мама пила чай, пока никто не видит. Дима играл в ГТА и представлял, как продаст собачку на авито, а потом купит британского кота и новый иксбокс.

Папа вернулся злой и грязный и сказал, что ебал таких подруг, а псина стоит не больше десятки, но мама не поверила. Все либералы очень честные и никогда не обманывают друг друга.

Щенок надул большую лужу на ковер в гостиной и отправился грабить мусорное ведро.

— Я купила собаку, чтобы ребенок развивался, — сказала мама. — Он все время проводит за компьютером, боюсь, что он станет аутистом, как ты.

Папа сильно покраснел и выбил кулаком кусок штукатурки из стены, но не сказал ни слова, а дядя Максим обхватил его за плечи и увел в другую комнату.

— Вот об этом я и говорила, — кивнула мама и ушла сидеть в фейсбуке. Фейсбук — это такая социальная сеть, дорогой читатель. Там сидят либерасты, прихвостни Госдепа США и враги России. Они распространяют вредные для российского общества идеи и постят картинки с котиками. У Димы тоже есть аккаунт в социальной сети, называется «в контакте». Там сидят русские патриоты, они носят теплую одежду на вате, распространяют патриотические идеи и постят картинки с котиками.

— Юго-Восток скоро будет с нами, — говорил в соседней комнате папа. — Я боюсь одного, как бы это не вылилось в третью мировую.

— Россия их не поддержит, — отвечал дядя Максим. — Будь реалистом, у нас нет денег даже на Крым.

— Но это отвлечет внимание всего мира от Крыма, — говорил папа. — Так даже лучше, нас никто не обвинит в агрессии на Украине.

— Наша страна — агрессор! — крикнула мама из другой комнаты. – Россия — как вонючий алкаш, который отжал у маленького мальчика сотовый телефон, чтобы выменять на бутылку водки!

— Главный агрессор — США, — крикнул папа. — Это их спецслужбы спровоцировали перестрелку на Майдане! Пока эти дебилы морозили свои жопы, Нуланд уже назначала министров нового правительства!

— Дебил — это ты! — крикнула мама. — Ты дебил и агрессор, и такие как ты приведут к развалу страну!

— А такие как ты хотят продать страну по частям! — крикнул папа. — Такие как ты визжат, защищая целостность Украины, но забывают, кто развалил СССР!

— Уродливую гадину и тюрьму народов на одной четвертой части суши! — крикнула мама.

— Вспомни, кто истребил коренные народы США! — крикнул папа. — Вспомни, кто жег русских в Одессе!

— Вспомни, кто сделал твой компьютер! — крикнула мама. — Дима, скажи папе, что он тупая жертва ватного агитпропа!

— Дима, скажи маме, что она жидобандеровка и фашистка! — крикнул папа.

— Заебали оба! — крикнул дядя Максим.

Дима запер дверь, очень громко включил музыку и сделал копипасту объявления на авито: «Продам планового щенка гладкошерстной таксы, Документы РКФ, клейма, прививки по возрасту. Подробности по телефону». Он назначил цену 25 000 р., чтобы купили побыстрее. Этого хватит на иксбокс и недорогого кота. В комнату постучался дядя Максим, он предлагал поесть, а Дима ответил:

— Отвали, мне от вас ничего не надо.

Недавно Дима врезал в свою дверь замок, пока никого не было дома. Теперь он без всякой причины запирается от всех, и это сильно беспокоит маму. Мама даже хотела отвести Диму к психологу, но Дима заперся и играл в ГТА 5. Он играл целый день, а пакет с дерьмом незаметно уронил из окна. Мама швыряла в дверь разные тяжелые предметы и угрожала расхуячить всё топором, а папа орал, что дверь вместе с установкой стоила 25 штук. Тогда мама пошла к психологу с папой, и что было дальше — неизвестно.

Дима занял три тысячи рублей у Сони Гельман и купил биотуалет на 10 литров, а его друг Аслан совсем бесплатно привез электроплитку на две конфорки, электрочайник и холодильник «Норд». Еще Аслан пообещал сделать у Димы звукоизоляцию. Аслан — реальный пацан. Дима знает его еще по детсаду, где Аслан ссал в компот. Тогда Дима не понимал, что Аслан таким образом выражает протест против ксенофобии и давления образовательной системы. Теперь Дима часто посещает ресторан папы Аслана. Все это уже было, дорогой читатель, но сражаться с системой никогда не поздно. Еще Дима после школы ходит к Аслану домой и моется в его джакузи. Если у тебя есть джакузи, почему не пригласить друга?

Аслан предложил Диме переехать к нему насовсем и принять ислам, но Дима отказался. Тогда Аслан сказал, что Аллах все равно любит Диму, и Дима навсегда будет ему братом. Аслан уважает Димину веру, но живут они в разных квартирах.

— Дима, открой дверь! — крикнула мама.

Дима ничего не ответил.

— Это все из-за вас, — сказала мама. — Ребенок выражает свое молчаливое несогласие с агрессией армии РФ в Украине.

— Он не хочет общаться с врагами России, — ответил папа. — Ему просто стыдно, что его мать — истеричка с замашками Гитлера.

— Есть мнение, что ребенок там дрочит, — сказал дядя Максим.

И это тоже было неправдой, потому что у Аслана есть большой телевизор, который ловит вайфай.

Мама сказала, что папа очень скоро узнает, кто из них Гитлер, и будет горько плакать, завидуя жертвам концлагерей. И если Дима не выйдет через пять минут, она выбросит собачку из окна.

Перед Димой встала очень серьезная дилемма, дорогой читатель. С одной стороны иксбокс и новый кот, с другой — его личная свобода от либерастов и ватников.

— Я уже выбрасываю собачку из окна, — крикнула мама.

— Выбрасывай, — крикнул папа. — Содержание одной тупорылой псины обходится в 120 тысяч рублей в год! На эти деньги можно накормить целую кучу больных детей!

— Так иди и накорми! — крикнула мама.

— И пойду! — Папа кинулся к своему ноутбуку и достал кредитку. — Я уже перечисляю деньги голодающим детям Донбасса! Между прочим, это могли быть твои новые сапожки.

И папа отправил ополченцам тысячу рублей.

Мама буркнула, что для сапог сейчас не сезон, и поставила таксу на пол. Такса навалила большую вонючую кучу и забилась под диван.

— Чего смотришь, убирай, — скомандовал папа, и дядя Максим принес бумажные полотенца.

Такса плакала под диваном.

— Бедная собачка, — сказал дядя Максим. — Как ее хотя бы зовут?

— А, что? — спросила мама. — Там все написано.

Дядя Максим открыл собачкин паспорт и показал папе.

— А что, она похожа. Рыжая и тупая, — папа непроизвольно улыбнулся. Он старался делать каменное лицо, как один из тех суровых мужиков, которым сосут под столом, но мама все равно заметила, что он рад. — Димон, это не просто собака, это госдеповская сука! Ну, фкурил? За такую собаку сорок тыщ не жалко!

Папа отмотал бумажное полотенце и сам вынес собачью кучу в туалет.

— Что ж ты выносишь говно за госдеповской сукой? — спросила мама.

А папа уже искал в интернете поводок для Дженнифер Псаки.

Настал вечер. Пора выгуливать таксу и спать. Дима все еще играет в ГТА 5, а папа и дядя Максим ходят по двору с таксой на рулетке.

— Пидорская шавка, — сплевывают соседи.

— Не пидорская, а охотничья, — огрызается папа. — А шавка — мамаша твоя... Псаки, Псаки, ко мне!

— Псака милая собака, Псака рыжая кусака! — воркует дядя Максим.

— Что ни собака, то ссака и срака, — кивают глухие бабушки на скамейке. — Однако, Таня молодец, щенок полезен для ребенка. У них одни компьютеры на уме.

А что же делает мама? Она прячет новые туфли за двадцать тысяч рублей и сумочку в тон. Ведь если ты либерал и оппозиционер, это не значит, что надо ходить в обносках, а ватникам деньги не нужны: они их пропьют или подарят сепаратистам.

Псака немецкая собака

Папа и дядя Максим сошли с ума. Они спят с Дженнифер Псаки и называют ее дочей. Дима это не одобряет: он играет по ночам в ГТА 5, а днем берет еду в ресторане у папы Аслана и приносит домой, пока никого нет. Дженнифер Псаки грызет папины берцы и писает на пол, а мама сидит в интернете.

Сегодня папа и дядя Максим сходили в магазин «Здоровый малыш» и купили для Псаки одноразовые пеленки. Папа расстелил пеленку в коридоре, Псаки присела на нее и пописала.

— Псака умная собака, — похвалил ее дядя Максим.

— Чистоплотность у немцев в крови, — сказала на это мама. — Таксы — немецкие собаки, и потому любят порядок. А русские собаки гадят где попало.

— Где попало гадят только «гусские», — сказал папа. — А у настоящих русских везде порядок, и в сортирах, и в головах.

— У русских борзых? — спросила мама.

Дима надел наушники, очень громко включил музыку, зацепил шампур с шашлыком за спираль электроплитки и врубил ее на полную мощность.

— Димон, вырубай эту парашу! — заорал папа.

Но Дима не вырубил парашу, а поставил государственный гимн РФ.

— Вырубай парашу немедленно! — завизжала мама.

Такса Дженнифер Псаки завыла страшным голосом, а дядя Максим демонически заржал.

А кто там стучит костылем в стальную дверь? Это соседка Циля Иосифовна, ветеран ВОВ. Наверное, ей не нравится текст гимна в последней редакции.

— Даже собаки против кровавого режима, — довольно сказала мама. — Псаки — честная немецкая собака, ей ненавистен имперский бред Михалковых.

— Мы не за это воевали! — соседка ворвалась в квартиру и встала посреди гостиной, опираясь на костыль и потрясая левой рукой, как статуя Родины-Матери.

— Димон, вырубай шарманку, по ушам ездит, — устало сказал папа. Дима не расслышал, но все равно выключил гимн РФ, потому что заболели уши.

Дядя Максим успокаивал соседку, а папа что-то искал на ютубе.

Дима услышал негромкую мелодичную музыку Гайдна. Такса напряглась, завиляла хвостом и одобрительно гавкнула. Мужской хор исполнял национальный гимн ФРГ. Дженнифер Псаки встала на задние лапки, оперлась передними о папины колени и подняла уши топориком.

— Ну вот, — торжествующе кивнула мама. — Даже собака понимает, что такое европейские ценности и свобода слова.

— Я бы не торопился с выводами, — сказал папа и поставил «Песню Хорста Весселя». Собака залаяла и заплясала на задних лапках.

— Все предельно очевидно, — сказал папа, теребя Псакины уши. — Псака фашистская кусака.

— Ты же ненавидишь якобы фашистов, — съязвила мама. — Для тебя фашист — любой, кто не одобряет политику Путина, аннексию Крыма и регулярную армию РФ на территории Украины.

— Не на территории, а в территории, — пробурчал папа. — И не Украины, а Вукраины.

— Она гавкает, потому что стыдится нацистского прошлого, — объяснила мама.

— Нет, она стыдится, что нацисты проиграли, — встрял дядя Максим.

— Стыд и позор! — крикнула соседка. Еще она сказала, что дядя Максим хуже нацистов, которые заставляли немецких овчарок рвать еврейских детей.

Дядя Максим страшно обиделся и объяснил, что он не евробандеровский фашик, а честный коммунист, и все, чего он хочет — это восстановление границ СССР после гуманитарной катастрофы 91 года.

Циля Иосифовна пожала ему руку и извинилась, а папа поставил гимн ГДР.

Дженнифер Псаки визжала от счастья и валялась на спине, молотя хвостом громче барабанов.

— Псака ватная собака, Псака умная кусака, — приговаривал папа и чесал таксе брюшко, а Циля Иосифовна роняла слезы на клавиатуру, вспоминая советские времена.

Ты спросишь, дорогой читатель, почему Дженнифер Псаки так горячо одобряет немецкие гимны и презирает российский? Связано ли это с тем, что Германия — главный союзник США в борьбе с российским влиянием на мировой арене? Кто знает, кто знает... Но Диме это параллельно, он играет в ГТА 5 и ест шашлык.

Сережа 404

Дима пришел в школу. Ты удивлен, дорогой читатель? Да, он отлично учится, несмотря на ГТА. А все потому, что его друг Сережа помогает ему делать уроки онлайн. И вот сегодня Дима, как обычно, собрался в школу. Сегодня теплый майский день, недавно прошел дожль, и повсюду валяются почки тополя бальзамического, а на лужах пенка из желтой пыльцы. Дженнифер Псаки очень просилась погулять, но таксам в человеческую школу нельзя. Для псак есть притравочные станции, где псаки раскапывают норы и достают оттуда лису и барсука. Ты спросишь, дорогой читатель, за что Псаки натравливают на лису и барсука и нравится ли это лисе и барсуку? Почему лиса и барсук должны страдать, когда Псаки получает профит? Так вот, дорогой читатель, мнение лисы и барсука никого не волнует. Это отсталые животные, которые только и умеют, что сидеть в своей норе. Еще они разносят бешенство и не признают демократические ценности.

Дима сел за заднюю парту, чтобы как следует выспаться на первом уроке, и положил перед собой открытый учебник и тетрадь с домашкой по алгебре. Классную работу можно потом списать у Сони Гельман. Дима не заметил, что Аслан сегодня какой-то грустный, а Соня Гельман не поздоровалась. Илхом, который обычно спал за задней партой рядом с Димой, демонстративно пересел на первую, хотя там Надежда Леонидовна могла его заметить и даже вызвать к доске. Даже эстонец Коля Рааг не подошел со своим обычным «дай списать». Все любят списывать у Димы, потому что Сережа еще в начале года прорешал весь учебник. Сережа очень умный, он идет на золотую медаль.

Дима проснулся в начале второго урока, впереди сидели десятиклассники и обсуждали рассказ «Дама с собачкой».

— Мальчик за задней партой, что ты можешь сказать о психологизме чеховского рассказа? — спросила незнакомая учительница.

— Ничего, — Дима зевнул.

— Если бы ты не спал на уроках, — ехидно сказала незнакомая учительница, — ты бы знал, что психология героя Чехова спрятана внутрь. Настоящие чувства, душевные движения в рассказах скрываются за банальными фразами и только изредка прорываются в жесте, взгляде или интонации.

— Буду знать, — ответил Дима.

— Ты хотя бы читал «Даму с собачкой»? — закричала незнакомая учительница.

— Не читал, но у меня есть собачка, — ответил Дима. — Ее зовут Дженнифер Псаки.

— Вон из класса! — лицо незнакомой учительницы опасно покраснело. Все ненавидят Дженнифер Псаки, особенно учителя русского языка и литературы. Этой госдеповской суке ничего не стоит сорвать урок.

Пока старшеклассники ржали, Дима собрал рюкзак и вышел из класса. У шестого «А», как оказалось, тоже был урок литературы, и там тоже обсуждали Чехова, только не дам и собачек, а толстого и тонкого. Дима удивился такому совпадению и хотел уже сесть на свое место, но учительница Марья Иванна спросила:

— Корчажный, почему опоздал? Звонок не для тебя?

— Я был в туалете, — соврал Дима. Туалет, дорогой читатель, это последний островок свободы в тоталитарной системе. Там дети курят и макают врагов в унитаз. Там надо спускать воду ногой, потому что старшеклассники ссут на ручку сливного бачка.

— Живот болит? — спросила Марья Иванна. — Если понос, так сиди дома, а то всех тут перезаражаешь.

— У него попа болит! — крикнула Соня Гельман, а остальные дети нехорошо засмеялись.

— Спасибо, я здесь посижу, — сказал Дима и пошел за заднюю парту, пиная выставленные в проход ноги.

Дети отодвигались, как будто он и правда заразный. Дима подсел к своему другу Аслану, но Аслан почему-то вскочил и пересел за переднюю парту, что для него было равносильно самоубийству.

— Эй, чо меня не разбудили? — громким шепотом спросил Дима. — И я не понял, чо за наезды?

Но никто не ответил.

На перемене Дима подошел к Соне Гельман, а Соня ударила его портфелем по голове, разревелась и убежала в туалет для девочек. Все мальчики шарахались от Димы, а Илхом плевал в него шарикаами из жеваной бумаги и говорил, что Дима голимый кунте. Аслан сидел на подоконнике в рекреации и смотрел на Диму грустными-грустными глазами. Дима хотел поговорить с Асланом, но тот зачем-то выбежал на улицу, прямо в сменных школьных кедах. Очень быстро бегает этот Аслан. Дима нагнал его в подворотне и схватил за лямку рюкзака.

— Отвали! — крикнул Аслан, и Дима услышал рыдания в его голосе. — Я думал, ты мне друг, а ты — и Аслан сказал что-то на непонятном языке.

— Вы чо, больные все? — крикнул Дима. И где-то вдалеке заскулила собака.

— Это ты больной! — Аслан высморкался в пальцы и достал смартфон. — На, смотри!

Дима увидел страницу приложения «в контакте». Ты помнишь, дорогой читатель, что Сережа — хипстер? Так вот, он снимает кино. Все хипстеры делают это. Вот и Сережа снял документальный фильм о себе, но почему-то очень долго говорил про Милонова и Мизулину. Дима сразу догадался, что спонсором Сережиного фильма была тетя Вера, потому что Сережа читал по бумажке, а тетя Вера его поправляла. Потом Сережа рассказал своими словами, как любит друга Диму и как подарил ему щеночка от своей таксы. Еще Сережа сказал, что у его друга Димы — два папы, которые состоят в многолетних отношениях и которым может позавидовать любой натурал. «И теперь я чувствую, что в нем есть частичка меня», — закончил свою телегу Сережа, и вокруг его головы нарисовалась жирная шестицветная радуга.

— Ты не можешь быть мой друг, когда в тебе частичка пидораса! — воскликнул Аслан.

Ты уже понял, дорогой читатель, что Диму оклеветали. Во-первых, у Димы вовсе не два папы, у него есть нормальные мама и папа, а с дядей Максимом папа просто спит в одной кровати, потому что дядя Максим — иногородний, а снимать квартиру в Москве очень дорого. И мама совсем не против дяди Максима, а наоборот, разрешает ему помогать по хозяйству. Димин папа презирает пидорасов и даже бил пидорасов вместе с Тесаком, а еще папа стегает плеткой дядю Максима, чтобы отучить от вредных привычек. Поэтому дядя Максим такой хороший. Ради папы он даже забыл свои либеральные бредни. Зато Сережа — настоящий пидорас!

Аслан тоже все понял. Он живет в России уже семь лет и знает, что если тебя оскорбил пидорас, то ты зашкварен. И если ты хочешь снова стать нормальным пацаном, выход только один: убить пидораса!

После урока химии несколько ребят из шестого «А» собрались недалеко от метро «Речной вокзал», чтобы помочь Диме. Дима притащил на поводке Дженнифер Псаки.

— Какая красивая собачка, — умилялась Соня Гельман, сидя на корточках. — Не жалко отдавать?

А Дженнифер Псаки прыгала и пыталась вылизать Соне лицо.

— Это не мужская собака, — сказал Илхом. — Вот алабай — мужская собака.

— А спорим, кавказская овчарка твоего алабая отымеет? — возразил Аслан.

Диме стало обидно за Псаки, ведь она охотничья собака, а не какой-то пидорский чихухуй. Но он согласился, что кавказская овчарка круче.

А вот и хипстер Сережа, он думает, что поедет на занятия по классу флейты. И, как и все либералы, он неправ.

Коля Рааг отобрал у Сережи флейту и сломал об колено, а Илхом сказал:

— Играй на кожаной флейте, пидорас.

Соня Гельман сказала, что у Димы есть девушка, а Сережу надо оштрафовать за пропаганду нетрадиционных отношений.

Дима швырнул Сереже таксу и сказал:

— Забирай свою частичку себя и засунь ее себе в жопу.

И только Сережа ничего не сказал, потому что лежал мордой вниз и ел землю под кустами, где выгуливают собак.

Потом ребята забили Сереже в попу пивную бутылку и пошли в макдональдс. Только Сережа не пошел, потому что он дырявый, и Дженнифер Псаки не пошла, потому что собакам нельзя в макдональдс. Псаки ждала за макдаком у мусорных баков и плакала от голода, потому что у нее короткие лапки, а Сережа плакал дома в туалете.

Поплакав, Сережа вытер глаза и попу и написал в контакте, что собирается покончить с собой, а его бывшему должно быть стыдно. Но Диме не стыдно.

Наступил вечер. Пора делать уроки и играть в ГТА. Дима запер дверь и слушает, как его ругает мама. Мама называет его гомофобным ублюдком, и дядя Максим с ней согласен.

— У пацана не было выбора, — оправдывается папа.

У Дженнифер Псаки понос: она съела на улице какую-то гадость. Папа вытирает Псакину сраку старой футболкой от Дольче и Габбана и бормочет:

— Если ты спишь с мужиком, это не повод говорить ребенку, что такие отношения нормальны. Жизнь имеет естественное течение, и есть вещи, которые не должны меняться. Ребенок рождается от отца и матери. Зачатие — это акт любви между мужчиной и женщиной, а не толкание говна. Очень скоро психиатры могут столкнуться с последствиями ваших пидорских экспериментов.

— Ватники настолько ограниченные, что отрицают самих себя, — кивает мама. — Ты ватник 404.

А вот и Сережа вышел в контакт.

— Домашку сделал? — спрашивает Дима.

Сережа немного поломался, сказав, что не делает уроки для фашистов, и послал Диме сканы страниц. Если ты решил все задачи еще в сентябре, зачем строить из себя целку?

Ты спросишь, дорогой читатель, почему Сережа не дал Диме все сразу, а каждый раз присылал понемногу? Хипстеры — странный народ, простым умам их не понять.

Тетя Вера сказала Сереже, что он идиот, и из-за таких как он российские ЛГБТ вечно будут прогибаться перед кровавым режимом.

Утром весь класс списал у Димы домашку по алгебре, а Сережа так и не покончил с собой. Он решил жить в этой стране вопреки всему, вывесил селфи в контакте и написал, что его избили неизвестные.

Псаки и другие собаки

Дима выгуливает Дженнифер Псаки, потому что папа перехватил его после школы. Собака очень полезна для тех, кто все время сидит за компьютером. А вот и Аслан со своим папой. В руках у Аслана прочный поводок, а на другом конце поводка — щенок кавказской овчарки. Папа Аслана очень доволен, что сын не играет в ГТА и попросил купить щенка.

Перед Димой встает очень серьезная проблема, дорогой читатель: если он поздоровается с папой Аслана, его папа все узнает, а если не поздоровается, будет невежливо брать еду из ресторана.

— РРР! Гав-гав! — говорит Дженнифер Псаки и кидается на щенка кавказской овчарки. Щенок убегает, уронив Аслана.

— Стой, пидорас, я с тобой разберусь за шесть минут! — кричит папа Аслана и бежит за щенком.

— Вот что значит русский дух, — говорит папа.

— Кавказец тоже хорошая собака, — обижается Аслан, вытирая коленки. — Если его дрессировать.

— То-то и оно, дрессировать, — торжествует папа. — Ничо-ничо, и не таких дрессировали. Тут главное — хорошо его кормить и приучать беспрекословно выполнять команды. Если как следует вложился в кавказца, это будет самый преданный пес. А будет дурить — придуши его ошейником.

— Зачем душить? — удивляется Аслан.

— Чтобы уважал, — учит папа. — Только не бери строжак, а то поранишь собаку.

Аслан идет искать своего щенка, а Дима с папой продолжают выгуливать Псаки. Псаки облаяла ротвейлера, двух питбулей, колли и пуделя, поиграла с чихуахуа и наложила большую кучу на детской площадке. Там все равно никого не было кроме мамаши с коляской.

— Как вам не стыдно! — заорала мамаша, — тут дети гуляют, могут вляпаться!

— Он у тебя еще не ходит, — вежливо ответил папа. — Не гони пургу.

— А вы знаете, что в собачьем дерьме глисты? — спросила мамаша.

— У некоторых в мозгах глисты, — вежливо ответил папа.

— А у некоторых во рту дерьмо, — вежливо ответила мамаша и укатила свою коляску, чтобы не мешать Псаки.

— Овуляшки находятся в состоянии послеродовой депрессии, — объясняет папа. — Когда они наезжают на незнакомых людей, у них повышается самооценка.

— То есть, ты помог этой тетке? — не верит Дима.

— Помогать бабам — долг любого мужчины, — говорит папа.

А вот еще одна такса, она тоже какает у песочницы.

— Обама, Обама! — кричит моложавый пенсионер с седыми усами, в темных очках и камуфляже.

Обама — черный кобелек. Он лижет мордочку Псаки и нюхает у нее под хвостом.

— Жених растет, — одобряет папа.

Обама и Псаки бегают друг за другом, запутываются на своих рулетках и связывают тросами ноги пенсионера.

— Тупые америкосы, — ругается дедушка, распутывая собак. — Ничего, будет осень — повезем на притравочную станцию, там вас уму-разуму научат.

Папа записывает номер телефона дедушки и расспрашивает о притравочной станции, потом они переходят к обсуждению украинского кризиса. Дима скучает по ГТА.

До начала каникул осталось всего ничего. Пора готовиться к контрольной и играть в ГТА. Дима заперся у себя в комнате, а мама на кухне разговаривает с папой.

— Нашел пацана для нашей Дженни, — папа показывает фото на айфоне.

— Ты дебил, — отвечает мама. — Ты понятия не имеешь о вязках и племенной работе. Хочешь действовать по принципу «давай собачка займется сексом вон с тем симпатичным кобельком?» А ты знаешь, что сперва нужно досконально изучить родословную кобеля и фенотип своей суки?

Папа ответил, что за эти годы достаточно изучил фенотип своей суки, а дядя Максим сказал, что папа мизогин и не имеет права оскорблять Таню.

Дима не выдержал, отпер дверь и спросил кто такие мизогины. И мама объяснила, что мизогины — это отвратительное невоспитанное мужло, которое ненавидит независимых успешных женщин и винит их во всех своих бедах. Также мизогины ненавидят слабых и покорных патриархалок, считая их недолюдьми. Женщина, которая дала мизогину, — шлюха, а которая не дала, — стерва. Но далеко не все мужло — мизогины. Некоторые особи, такие как дядя Максим, помогают женщинам в их нелегкой борьбе за свои права и избавляют женщин от сексуального рабства.

Папа сказал, что извиняется за свое мизогинство.

— Мизогинию, — ледяным тоном поправила мама. — И кстати, черные кобели до вязок не допускаются, потому что черный окрас без подпалин — брак породы.

Папа сильно огорчен. Он думал, будет круто, если Дженнифер Псаки родит щенков от Барака Обамы.

— И что, Обаме нельзя трахаться с Псаки только потому, что он черный? — спрашивает папа.

— Ты идиот, это был бы международный скандал! — возмущается мама.

А Барак Обама в соседнем доме грызет свой чаппи и слушает ворчание пенсионера.

Псаки в Крыму

Лада ларгус — длинная машина и стоит копейки. Папа покупает ее, чтобы поддержать российского производителя.

— Конечно, я мог бы взять минивэн, — говорит папа дяде Максиму, — и два года во всем себе отказывать, кормя пендосов или японскую фашню.

— Или немцев, с одобрения которых убивают русских в Донбассе, — соглашается дядя Максим.

Дима и Псаки шляются по автосалону, а мама обнюхивает ладу ларгус со всех сторон.

— Гигантомания русских мне не понятна, — изрекает, наконец, мама. — Зачем тебе это семиместное уебище? Все еще фапаешь на свои имперские амбиции?

Дядя Максим купил у папы джип и будет менять коробку, потому что снова потекли сальники, и папа сказал, что устал ебаться с этой машиной. На оставшиеся деньги они купят матиз для мамы. Вот сколько можно сэкономить в Москве, если живешь у друзей! Делать покупки надо заранее, потому что к новому 2015 году доллар уже будет стоить 100 рублей, и пора валить из этой страны — так сказала маме тетя Вера.

— Подумай, сколько всего можно нагрузить в эту ладу, когда я буду помогать тебе валить из этой страны, — уговаривает папа. — Подумай, сколько жертв кровавого режима я смогу вывозить за один раз.

— Я гражданин этой страны, так что сама буду решать, когда и как мне валить! — злится мама.

Недавно папа, папа Аслана и дядя Максим пытались вступить в ополчение ДНР. Папу не взяли, потому что он когда-то давно откосил от армии, хотя и умеет обращаться со многими видами стрелкового оружия. Папу Аслана не взяли из-за лишнего веса, а вовсе не потому, что он кавказец. А дядя Максим не захотел ехать в ДНР без папы.

«Будем поддерживать Крым рублем», — сказал папа, а папа Аслана купил билеты в Сочи, потому что это тоже очень патриотично.

Аслан попросил купить билет и для Димы. Папа Аслана позвонил Диминой маме и пообещал присматривать за Димой на отдыхе. Димина мама сильно разозлилась и ответила, что ее сын не поедет в город фюрерской олимпиады. Диме стало стыдно за маму, и он даже извинился перед папой Аслана. Папа Аслан сказал, что все понимает, и Диме незачем извиняться. Мать — самый близкий человек для ребенка, и ее надо уважать несмотря ни на что.

Диме стало грустно, потому что он понял: мама никогда не была для него близким человеком, она всегда орала на него и на папу и заставляла делать глупые вещи: например, ходить на митинги, слушать там скучных людей и раздавать листовки, а потом убегать от полиции непонятно зачем. Но мама все равно лучше тети Веры. Сережа очень любит свою маму, а Дима свою — не очень. Вчера Дима не стал запираться у себя в комнате, а поговорил о маме с папой.

Папа сказал, что теперь точно не пойдет в ополчение ДНР, потому что не на кого будет оставить сына. И Псаки тоже против российского вмешательства во внутренние дела Украины.

— Зачем ты вообще живешь с мамой? — внезапно спросил Дима.

Папа очень удивился такой постановке вопроса. Он православный гетеросексуал, у которого есть жена и сын, а его дружба с дядей Максимом — одно баловство. И если над тобой совершили обряд венчания, ты не имеешь права бросать жену.

На самом деле, дорогой читатель, мама, папа и дядя Максим занимаются сексом втроем: папа наказывает дядю Максима, а мама наказывает за это папу. Но Дима в это время играет в ГТА и ничего не знает о нетрадиционных отношениях. Поди разбери, что они там кричат.

Но мы отвлеклись...

— Ты точно купишь мне матиз? — спрашивает мама.

— Честное пионерское, — отвечает папа. — Слово ватника!

Мама бурчит, что слово ватника ничего не значит, но соглашается на покупку ларгуса. Папа и дядя Максим очень рады. Пока они возятся с документами, Дима покупает молоко в кофейном автомате и угощает Псаки. Она уже наделала две лужи в автосалоне, под приорой и грантой, и лучше вывести ее до того, как продавцы это заметят.

И вот они все садятся в ларгус.

— Запах новой машины, — жмурится дядя Максим, сидя рядом с папой. Мама заняла места посередине, а Псаки уже пописала на заднее сиденье, и Дима за ней вытирает специальными салфетками для салона.

— Подвеска жесткая, — морщится мама, когда колесо попадает на крышку люка. — Ты так вытрясешь последние мозги.

— Ничего, не бароны, — откликается папа. — Зато она лучше держит дорогу.

— Жестко в ларгусе — сядьте в матиз, — загадочно говорит дядя Максим. И они едут за матизом для мамы.

Дима просыпается от того, что мама орет на папу.

— Димон, гони сюда свой сральник, — папа стучится в Димину дверь.

— Это еще зачем? — думает Дима, писая в биотуалет.

— Давай-давай, его выливать еще! — торопит папа.

Дядя Максим во дворе грузит в ладу палатку и рюкзаки, папа выливает биотуалет на газоне под окнами, чтобы удобрить почву, и они с дядей Максимом привязывают туалет к багажным дугам ларгуса.

— Любому нормальному человеку должно быть стыдно ехать в Крым, который присоединился к нам под дулами автоматов! — кричит мама с балкона.

— Так мы тебя и не берем! — кричит папа снизу.

— Мы не за это воевали с фашистами и крымскими татарами! — кричит Циля Иосифовна из окна своей кухни.

Мама возмущенно рассказывает обо всем по телефону тете Вере, а Дима собирает вещи. Мама уезжает куда-то на матизе и возвращается на тети Вериной машине с тетей Верой и Сережей, у Сережи большой рюкзак и сумка с ноутбуком. Дело в том, что тетя Вера собирается ехать в Гаагу, и ей совершенно не с кем оставить Сережу, а мамин матиз в обмен на Сережу постоит в тети Верином гараже. Когда у тебя гараж в Москве, это очень удобно, дорогой читатель. Некоторые в них и живут. Можно даже построить двухэтажный гараж, сделать там душ, туалет и кухню.

— Вот мы и встретились, — говорит Сережа.

А что же делает Аслан? У Аслана депрессия: Сережа написал на его стене в контакте, что едет с другом в Крым. Аслан так расстроился, что даже забыл обозвать Сережу дырявым. Он просто удалил свою страничку и пошел купаться, потому что на море был сильный шторм. Еще Сережа написал на стене Сони Гельман, что она никому не нужная дура. Соня позвонила Диме и потребовала назад свои три тысячи с процентами, и Димин папа перевел четыре тысячи на кредитку Сониного папы. Сонин папа долго извинялся за дочь, но папа Димы ответил, что все в порядке. С такой девушкой сын не пропадет.

Дима пообещал на своей стене, что утопит Сережу в Черном море, и они поехали.

А как же мама? Она тоже едет в Крым, чтобы требовать его возвращения Украине и защищать права коренных народностей. Например, крымских татар.

Навигатор прокладывает путь через Орел, Курск и Харьков. Что за дурак! Папа исправляет маршрут: они поедут через Тулу, Воронеж, Ростов-на-Дону, заедут искупаться в Ейск, а оттуда уже недалеко до Керченской переправы. С учетом пробок поездка займет 1 день, 21 час, 22 минуты. Всего ничего!

Папа непривычным жестом включает первую скорость и...

— Стой! — кричит дядя Максим. — Самое главное забыли!

Папа шарит в карманах, бежит в дом и возвращается с георгиевской ленточкой.

— Типичная логика колорадов, — ворчит мама. — Сунь свою полосатую дрянь в бензобак, если это самое главное.

Папа привязывает ленточку к зеркалу заднего вида. Поехали!

Циля Иосифовна машет им вслед.

Дженнифер Псаки одели в подгузник, ей очень стыдно и неудобно. Она трясется и взвизгивает каждый раз, когда ларгус переезжает лежачего полицейского или попадает колесом в выбоину.

— Успокойте собаку! — нервно говорит мама.

Дима уже скормил Псаки пакет чипсов, а Сережа отдал ей пачку сосисок вместе с упаковкой. Собачку тошнит целлофаном.

— Сколько еще ехать? — спрашивает мама.

— Ебаный пидор! — кричит папа. — Если у тя инфинити, можно ехать как мудак?!

— Соси у Тольятти! — кричит дядя Максим.

Запомни, дорогой читатель, если у тебя есть лексус, инфинити, БМВ или другая буржуйская машина, можно ехать как мудак. Но легче протащить джип на эвакуатор, чем стать патриотом.

Дима уже посадил аккумулятор папиного телефона, а мама и дядя Максим ему свои не дали.

— Есть чо посмотреть? — спрашивает Дима Сережу.

Сережа занят: он читает Кортасара. Дима достает Сережин планшет. Что же там внутри? У Сережи три карты памяти на 32 гигабайта. На них Ким Ки-дук, Райнер Вернер Фассбиндер, несколько фильмов Анджея Жулавски, Дэвид Линча и Белы Тарра. Все что нужно хипстеру! А еще там всякие неизвестные поцы вроде Киёси Куросавы, Ёсисигэ Ёсиды, Синдзи Аоямы и Хироюки Танаки. Дима что-то слышал про Дэвида Линча: там убили школьницу, а она оказалась шлюхой и наркоманкой, которую трахал весь город. Так ей, в общем, и надо.

— А есть че-нить лайтовое? — спрашивает Дима. — Мультики, например?

У Сережи есть все.

— Только предупреждаю, это сёнэн-ай, — говорит Сережа. — Ты не поймешь.

— Че это я не пойму, — обижается Дима и открывает папку «Красавцы-старшеклассники на страже Земли во имя любви». — Так, я не понял! Это о чем?

— Ну, в общих чертах это про то, как один мальчик тискает вомбата, а другой мальчик ревнует своего бывшего друга, который предал его ради какого-то быдлана и вонючего карри из соседнего ресторана, — отвечает Сережа.

— Че за вомбат? — спрашивает Дима.

— Ну, он такой толстый, розовый и брутальный, — поясняет Сережа, — а этот мелкий блондин его тискает, потому что любит обнимашки.

— Дальше можешь не объяснять, — говорит Дима.

— На самом деле это не вомбат, а пришелец из далекой галактики, который прилетел спасти мальчиков от позорного реалити-шоу, в котором они участвовали без их согласия. Так вот, его бывший друг с новым другом ходит в баню, и там они сидят голые в фуро и треплются про японскую еду, а потом...

— Не надо спойлерить, я потом посмотрю, — вмешивается мама.

— Если не нравится сёнэн-ай, можно посмотреть юри, — предлагает Сережа.

— Мне параллельно, что там делает этот Юрий, — отвечает Дима. — Но пусть он это делает у себя дома, а не выставляет свою ориентацию напоказ.

И правильно, Дима, потому что юри — это расовые японские мультики про школьниц-лесбиянок, у которых из-под клетчатых юбочек торчат белые панцу. Как, ты не знаешь, что такое панцу? Это просто-напросто трусы, чтобы их нюхать и фапать.

— Надо что-нибудь попроще, — говорит Сережа. — У меня есть кино твоего интеллектуального уровня. Называется «Трусонюх».

Дима делает фейспалм.

— Это крутая комедия, — доказывает Сережа. — Кино для настоящих быдланов! Там один парень получает суперсилу, когда надевает на лицо женские панцу.

— Спасибо, я потом посмотрю! — кричит папа.

— А хочешь короткометражку? — спрашивает Сережа. — Там всего-то 23 минуты.

И Сережа открывает файл под названием «Прора». Дима смотрит. На экране гуляют два парнишки, один шлюховатого вида блондин, другой хипстер-брюнет в шляпке. Сережа объясняет, что Прора — это заброшенный курорт, построенный нацистами. То есть классический образец безликой архитектуры Третьего Рейха. Сейчас большинство зданий пустует, но одно уже успели переделать под молодежную гостиницу. «Может, и мы туда съездим», — добавляет Сережа, засмущавшись.

— Ну, ваще я интересуюсь историей Третьего Рейха, — одобряет Дима.

А тем временем шлюховатый блондин начинает сосать у брюнета-хипстера. Брюнет за это хуячит блондина в битое стекло. И правильно: то гуляли как нормальные пацаны, а то полез со своими пидорскими играми. И в конце фильма блонд с порезанной ногой сидит на пирсе, щурится на закатное солнце и смотрит, как уходит другой парень. И еще лыбится: типа врешь, не уйдешь.

— Ну как, ты все понял? — с надеждой спрашивает Сережа.

— А ты-то все понял? — спрашивает Дима.

— Я все очень хорошо понял, а вот понял ли ты? — спрашивает Сережа.

— Короче, если ты ко мне полезешь, будешь ходить с порезанной ногой, — обещает Дима. — Это любому пидору понятно.

— Вот, бери пример с Сережи, — советует мама. — Он не валяет дурака, как ты, а постоянно учится.

— А я еще читаю журнал «Сеанс», — хвастается Сережа. И он не врет. Вот уже шесть лет Сережа сидит на одном кинофоруме. Там он обсуждает с другими такими же мальчиками интеллектуальное кино под видом старого еврея. Иногда Сережа заглядывает на форум «Политика, Украина: что будет с русскими?» Там он называет сторонников ДНР дикарями и проповедует либеральные ценности, а когда его посылают в гейропу, бегает жаловаться маме. У Сережи очень разносторонние интересы.

— Хуясе, умный, — говорит папа дяде Максиму. — Прямо как наш Абрам Кацнельсон.

Сережа делает вид, будто ничего не понял.

На прошлой неделе дядя Максим обещал вычислить его по айпи и отпиздить, и он не шутил, потому что работает программистом в ГУВД. Они с папой решили, что старый еврей — это тетя Вера, а бить женщин стыдно, тем более лесбиянок и феминисток.

У мамы разрядился айпад, и дядя Максим подключил его к прикуривателю. Маме скучно.

— Дай, я поведу, — предлагает мама. Сейчас очередь дяди Максима, но он не хочет прослыть шовинистским быдлом и предлагает посадить Танечку за руль.

— Ебаное мужло! — кричит мама, обгоняя дорогие машины. — Не насосал, а своровал!

Папа просит маму поменяться с дядей Максимом, чтобы дети не выучили плохие слова.

А вот и машина ДПС, она едет следом за ларгусом, включив мигалку.

Молодой майор просит маму показать водительское удостоверение и пройти с ним в машину.

— Я знаю свои права и никуда не пойду, — говорит мама. — Составляйте протокол.

— А вы знаете, что в пределах населенного пункта нельзя набирать скорость выше 60 км/ч? — спрашивает молодой майор.

— А вы знаете, что я — Татьяна Корчажная, депутат Законодательного Собрания Москвы прошлого созыва, член Координационного совета оппозиции и председатель Исполнительного комитета Национальной партии феминизма? — спрашивает мама.

— Я даже не знаю, что это такое, — отвечает майор, — но в следующий раз, пожалуйста, не превышайте.

И он отпустил маму без протокола. Вот как выгодно быть политиком!

— А мы пойдем смотреть на тульский кремль? — спрашивает Сережа.

Но тульский кремль уже очень далеко.

Дженнифер Псаки накакала в подгузник и плачет. Мама останавливает машину, папа и дядя Максим выходят, кладут собаку на капот и меняют ей подгузник. Дядя Максим обтирает попу Псаки влажными детскими салфетками и воркует: «Лежать, доча, лежать!»

— Смотри, — говорит Дима Сереже. — Это твое будущее. Пидорасня мечтает о нормальной семье и потому заводит эрзац-детей в виде кошек и собак.

— Вообще-то, у меня есть настоящий, — обижается папа.

Но Диму это не волнует.

— Ну и что, — спорит Сережа. — Когда собака вырастет, она не сдаст тебя в психушку, чтобы отобрать квартиру. Животные намного лучше некоторых людей!

— Ну и еби собаку, — отвечает Дима. — И кстати, я хотел остаться дома, а ваш Крым мне нах не всрался.

Вот какой неблагодарный мальчик этот Дима, ему плевать на подарок, который сделан всему российскому народу! Так ему и сказал дядя Максим. Дима не понял, шутит он или нет. Дядя Максим объяснил, что не одобряет политику правящей партии, но быть несогласным с ней — значит предать интересы Родины. И так же думает китайский режиссер Чжан Имоу, который великолепно отобразил идею давления конфуцианской системы на личность и индивидуальность в фильме «Проклятье золотого цветка». Если любишь Россию и русских парней, не надо все время отстаивать свои права, как оголтелые западные геи, которым сделать каминг-аут — все равно что отсосать на заправке. Русский парень не обязан тебя любить насильно, только терпением, трудом и постоянной разъяснительной работой можно сделать из него европейского человека.

Папа на это возразил, что один его кореш-скинхед попросил себя отпиздить, потом пошел в полицию и заявил, что его избили гомофобы. В полиции приняли заявление, посмеялись и забыли. Но кореш все ходил и ходил туда, требуя найти виновных, и аккуратно подшивал все бумажки, а сейчас он настоящий европейский человек, живет в Германии на хорошее пособие, пользуется всеми положенными социальными программами и даже вышел замуж за другого бона. Конечно, не взаправду, а для гражданства.

— Так мы и поверили, — улыбнулась мама.

Все сели в машину и отправились дальше, а Сережа достал из сумочки чупа-чупс и начал его облизывать, выразительно поглядывая на друга детства.

Внезапно Дима прямо на ходу распахнул дверь и закричал:

— Заебали со своими пидорами и крымнашем!

Псаки залилась демоническим лаем и вылетела в кювет, дядя Максим резко затормозил, а Сережа проглотил чупа-чупс.

Дима не растерялся, засунул руку Сереже в горло и вытащил конфету за палочку. Сережа терпел, потому что умеет подавлять рвотный рефлекс.

Мама подняла с полу айпад и пообещала, что никаких геев и намкрышей больше не будет, еще она ругала российский автопром и водительские навыки дяди Максима.

Папа и дядя Максим нашли в канаве Дженнифер Псаки, настроение у пресс-секретаря Госдепа было боевое. Она искусала папу, дядю Максима, маму и Сережу, а потом изодрала в клочья свой подгузник. Это была операция по принуждению к миру, пострадали обе стороны конфликта, непокусанным остался только тот, кто сохранял нейтралитет. Псаки снова оттерли влажными салфетками, дядя Максим нацепил на нее китайский намордник и прицепил толерантную таксу к сиденью китайским автоповодком. Ведь в настоящее время экономической мощи самой богатой страны может противостоять только производственная мощь самой населенной. Китай станет верным союзником России в ее нелегкой борьбе с однополярным мировым порядком.

.

Дима поймал на автозаправке вайфай и написал Аслану, что ужасно проводит время и кругом одни мудаки. Конечно, в детстве Дима очень любил папу, но это было давно, а теперь все мудаки, кроме Аслана, который его единственный настоящий друг.

А что в это время делает Сережа? Он на своей страничке в контакте вспоминает Карвая и рассуждает о кризисе однополых отношений, который надеется вскоре преодолеть. А как же Аслан? Он лежит с температурой, и его тошнит шашлыком, но настроение у Аслана отличное. К счастью, в Сочи полно вайфая, и Аслан уже знает о коварстве Сережи. Еще он смотрит в контакте мультик про красавцев-старшеклассников и розового вомбата, ведь когда у тебя температура, все равно больше нечем заняться.

Папа хотел посмотреть Воронеж и сказал об этом маме, потом все замолчали, даже Псаки перестала скулить и тявкать, она прижалась к Диме, зажмурила глаза и засопела носиком. Когда Дима проснулся, они уже стояли в огромной очереди легковых машин. Немытые люди загорали на пыльной траве, орали младенцы, женщины отчитывали своих мужей за то, что эти ватные нищеброды не смогли купить билеты на самолет. Папа очень выразительно смотрел на маму и, казалось, чего-то ждал. Дядя Максим с тревогой смотрел на папу, а Псаки часто дышала, высунув язык от жары.

— И не надейтесь, — сказала мама. — Я с детьми и собачкой поеду на пароме своим ходом, мы будем купаться, загорать и ждать вас в Керчи.

Папа выдохнул, а дядя Максим побежал за пивом и лимонадом.

— Береги маму, Димон, — сказал папа. — Боюсь, как бы не избили.

Мама была одета очень красиво — в желтые брюки и голубую футболку с тризубом на левой груди, а ногти у нее были покрашены синим и желтым лаком. Вся очередь завидовала ей, потому что у мамы независимое мышление, и она никогда не стесняется демонстрировать свою точку зрения агрессивно настроенному большинству.

Дима и Сережа упаковали в городские рюкзаки все необходимое — планшеты, плавки, пару футболок, чистые трусы, мыло, полотенца и туалетную бумагу, Сережа добавил еще крем от загара и молочко для тела, чтобы ухаживать за кожей. И они пошли к парому по обе стороны от мамы, чтобы ей завидовали не так сильно. И маму совсем никто не побил, потому что как раз в это время мужики на шоссе переворачивали джип какого-то чиновника, ведь он хотел объехать очередь, а Россия — демократическое государство, где все равны.

Псаки одобрительно гавкала, когда мужики раскачивали машину. Ведь это так весело и здорово для маленького щенка, когда вокруг много людей. Псаки бегала вокруг джипа, становилась на свои коротенькие задние лапки и пыталась помочь. Когда джип перевернулся, Псаки тоже повалилась на спину и просила всех почесать ей животик, а мужики ее гладили, приговаривая: «Какая хорошая собачка». Многие спрашивали, собирается ли Дима охотиться с ней на лису и барсука, а мама в это время фотографировала джип и писала в Фейсбуке, что есть Бог.

Перед паромом Псаки присела и как следует сделала дела, а когда мама попыталась одеть ее в подгузник — зарычала и изодрала его в мелкие клочки. И они поплыли. Все это время толерантная такса терпела и снова пописала только в Керчи, глядя с обочины на длинный ряд машин, ожидающих отправки в другом направлении.

Мама нашла через букинг очень дешевый отель. Там не было написано, что с собаками нельзя, и Псаки тоже пустили. Дима и Сережа сразу кинули вещи и пошли искать пляж, а мама осталась фотографировать отель и писать об ужасах совкового сервиса и о том, почему ватники здесь чувствуют себя как дома.

Найти пляж оказалось не так легко. Весь берег был обнесен набережной, похожей на ступенчатые пирамиды древних египтян и индейцев. Кое-где попадались фальшивые бассейны, то есть бетонные коробки над морем, с лесенками, чтобы вылезать из воды. Вход туда оказался платный. Сережа возмущался, что за бесплатное море дерут такие деньги, и что проклятые совки уничтожили все пляжи, построив эту отвратительную безликую набережную. Дима полежал бы и на ступенях, и вообще было очень жарко и душно, хотя небо затянули тучи. Но Сережа хотел именно пляж с песочком, как в чертовой Проре, и чтобы рядом был огромный заброшенный санаторий тоталитарного режима. Диме не хотелось переться за этим песочком в мокрых трусах, а так бы он давно искупался.

Они шли и шли по навигатору, пролезая в дыры ржавых оград. Показался первый пляж с песочком. Сереже он не понравился, потому что на дне оказалось полно камней, а в кабинках для переодевания нассали гопники. На следующем дне было полно водорослей, а в море полагалось нырять с мостков. От третьего пляжа осталось два метра, потому что его не подсыпали, и какая-то старушка рассказала Диме, что при Горбачеве, когда она еще работала на заводе Войкова, пляж был аж отсюда и досюда.

Все следующие пляжи состояли целиком из острых камней, наваленных под обрывами, и к ним вели крутые песчаные тропинки, а точнее — высохшие русла весенних ручьев. Диме это очень понравилось, ведь там можно плавать совсем без трусов, а Сережа совсем расхотел купаться, ведь это так не похоже на Пхукет, куда они с мамой летают отдыхать каждую зиму. Тогда Дима ухватил Сережу за руку и потащил вниз, а Сережа заорал, что он ватный убийца. И Дима промчался вниз по тропинке, поднимая пыль, а Сережа пролетел за ним и ударился коленкой об камни внизу, так что получилось почти как в его любимом фильме. Потом Дима очень долго топил Сережу в море, хотя на дне было много острых камней, и под некоторыми жили водяные змеи. Сереже все понравилось, и он еще сказал, что любит, когда с ним пожестче.

Запомни, дорогой читатель: когда либералы жалуются на произвол, это значит, что его мало. Либералы сами просят бить их и унижать, чтобы было на что жаловаться в соцсетях.

А главное, трусы остались сухими, потому что на пляже больше никого не было, только какие-то тетеньки-извращенки фотографировали их сверху камерой с большим объективом и вообще очень быстро стемнело.

Дима и Сережа заблудились: у них разрядились смартфоны. Дима предложил идти напрямик, потому что так быстрее. Сережа предложил забиться в какой-нибудь заброшенный санаторий и там переночевать, а когда станет светло — найти дорогу обратно. Ярко светила луна, но Сережа сказал, что плохо видит в темноте и у него болит коленка, которую он расшиб из-за Димы. Слева под луной белели бетонные корпуса тоталитарного режима, и Сережа, прихрамывая, отправился туда. Дима понял, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет, но последовал за ним. В сантиметре от его уха порхнула летучая мышь, из балконной двери с разбитым стеклом потянуло плесенью и мышиными экскрементами.

— Совсем не обязательно лезть в этот бомжатник, — сказал Дима. — На улице намного лучше.

— Мне, в принципе, все равно, где, — смутился Сережа. — Я этого еще никогда не делал.

Он встал на свои разбитые колени, и Диму объял ужас.

— Тебе удобно? — спросил Дима. — Трава не сильно колется?

— Не говори глупостей, — ответил Сережа и притянул к себе Диму за резинку шортов.

Дима мог за это сразу врезать Сереже, но почему-то не врезал. Во-первых, это все-таки друг детства, во-вторых, их все равно никто не видел.

И все бы случилось как в фильме «Крампак», который так нравится Сережиной маме, но вдруг раздался леденящий душу лай, и на поляну вылетел огромный, черной масти зверь, схожий по виду с таксой, но гораздо более прыткий, и начал скакать вокруг мальчиков, пытаясь лизнуть их в лицо.

Дженнифер Псаки довела их по запаху до самого отеля, совершенно не догадываясь, от какой участи спасла своего хозяина. А мама все это время читала комментарии в фейсбуке, где ее друзья-либералы ругали наследие проклятого совка.

Сережа оставил на своей страничке загадочную надпись, что у него с другом все было почти как в том фильме. В каком именно, он не уточнил, но Аслан спросил у него в личке, и Сережа ответил, не дурак.

И Аслан теперь сидит очень мрачный на берегу Черного моря, где его никто не видит кроме редких посетителей кафе, и тайком от папы смотрит «Крампак». О чем этот фильм, лучше тебе и не рассказывать, дорогой читатель.

Когда Аслан досмотрел «Крампак», он вернулся в апартаменты, открыл папину бутылку «Хванчкары», унес ее на пляж, выпил там и заплакал. А Черное море катило свои черные ночные волны, равнодушное к горю кавказского подростка, и обдавало его бледное лицо солеными брызгами. Аслан громко ругал матом Димину маму и ее подругу тетю Веру, которая ебалась с шайтаном и родила от него ублюдка.

В это время папе Аслана стало скучно, он не нашел недавно купленной бутылки, зато заметил на холодильнике штопор с пробкой и планшет своего сына с фильмом, поставленным на паузу в самом интересном месте. Папа Аслана понял, что с сыном происходит нечто странное и несовместимое с исламской этикой. Смартфон Аслана был разряжен и валялся тут же, а щенок кавказской овчарки остался дома и не мог найти хозяина. Папа Аслана не ложился всю ночь, а Аслан бродил до утра по улицам Сочи, пытаясь снять проститутку, но все ему отказывали, потому что за такие деньги никто не хочет получить срок.

Запомни, дорогой читатель, пока ты несовершеннолетний, обо всех нетрадиционных отношениях тебе придется забыть.

Аслан все-таки вернулся в апартаменты, блеванул тайком от папы и наврал, что хочет еще поспать, потому что у него болит голова, а папа Аслана поверил, потому что это его единственный сын, и если Аллах допустил такое, то отец не вправе его судить. Всем виной проклятые европейские ценности, которых сын нахватался у русских. Теперь папа Аслана осознал мудрость Диминой мамы и горячо поблагодарил Создателя, который управлял этой женщиной.

Аслан проснулся поздно вечером и попросил у своего папы денег. Папа Аслана спросил, для чего.

— Я хочу отомстить, — глухо промолвил Аслан.

— Мы живем в цивилизованной стране, — напомнил папа Аслана. —Хочешь мстить — накажи его рублем, введи санкции. Мы россияне, а не какие-то там дикари с гор.

— Нет времени, — еще более мрачно ответил Аслан. — Я должен спасти самое важное, что только может быть для мужчины.

Папа Аслана не стал уточнять, что самое важное для мужчины, но сказал, что поедет с Асланом, чтобы сын не наделал глупостей.

Аслан упаковал в рюкзак немного чистой одежды, планшет и огромный кинжал с красивой рукояткой, который недавно купил в подарок Диме.

А где же папа Димы? Он лежит в ларгусе с дядей Максимом, пьет пиво и обсуждает будущее Новороссии. Совсем скоро наступит их очередь, так что на всякий случай дядя Максим трезвый.

Папа Димы очень удивился, увидев Аслана и его папу. Сначала он решил, что ему показалось, ведь все кавказцы для него — на одно лицо.

— Это Керим с пацаненком, — сказал дядя Максим.

Аслан объяснил Диминому папе, что ему нужно срочно увидеть друга. Папа Аслана при этом поморщился, но все равно сел в ларгус со словами «Хули мы не патриоты». Лада ларгус — длинная машина, места хватит всем — и Аслану, и Дженнифер Псаки.

Папа Аслана сфотографировал очередь и потом хвастался друзьям на «Одноклассниках», что был на переправе с русским народом, и всем очень понравились эти патриотические фотки — кроме мамы Аслана, которая устраивает свадебные банкеты на сто персон и дрессирует щенка кавказской овчарки.

Дима и Сережа с мамой и толерантной таксой уже успели побывать в Феодосии, Алуште, Гурзуфе и Ялте, покатались на троллейбусах и канатной дороге. Псаки пописала под огромной секвойей в Никитском ботаническом саду и очень собой гордится.

Дима сильно скучает по Аслану и его шашлыкам: мясо в Крыму плохое. А мама ищет идеальный отель: чтобы уровень сервиса в нем был как в Швейцарии, а цены как в филиппинских трущобах. На Южном берегу ужасно дорого, только украинское пиво продается по человеческим ценам, но его скоро выпьют. Мама везде подключается к бесплатному вайфаю и ругает крымских сепаратистов, которые не хотят работать и сидят на шее у россиян. Еще она пишет, что курортный сезон в Крыму провален, и постит фото полупустых пляжей.

А вот и Бахчисарай — оплот крымских татар, с которыми так мечтала встретиться мама, чтобы узнать, как их притесняют.

— Сколько до Севастополя? — спрашивает она у доброго на вид таксиста со шрамом через все лицо.

— Тысяча, — отвечает таксист и дает маме визитку с номером телефона. Таксиста зовут Хайбулла.

— Так вы крымский татарин! — радуется мама. — Сильно ли вас тут дискриминируют за ваши убеждения?

— За какие убеждения? — спрашивает Хайбулла.

— Я вижу, у вас шрам на лице, — допытывается мама.

— С хачиком на дискотеке подрался из-за телки, — объясняет Хайбулла. — Молодой был, глупый. Так вы едете?

— Тыща до Севастополя — это грабеж, — возмущается мама. — Такие пассивные украинцы, как вы, только поддерживают грабительский режим!

Конечно, известная феминистка и правозащитница не позволит, чтобы ее вез расист и мизогин, тем более за такие деньги.

И вот они трясутся в автобусе: у Димы на коленях сидит Сережа, а у Сережи на руках — Дженнифер Псаки. Кругом потные бабули с корзинами и сумками, они ругают невоспитанных мальчиков, которые не уступают место старшим. Согласись, дорогой читатель: эйджизм — это глупо и несовременно, им страдают только тупые совки и китайцы.

У шофера-татарина голубой флажок с тризубом — он украинский националист. Шофер нарочно едет по колдобинам, чтобы показать: жизнь крымских сепаратистов без Украины будет нелегкой. Бабули интолерантно кричат ему: «Не дрова везешь!»

Внезапно шофер сворачивает на АЗС и требует, чтобы все вышли: кончилась солярка. Бабули, ругаясь, выходят и выносят ящики с черешней. Шофер ковыряется в двигателе: у него какие-то проблемы.

Тем временем лада ларгус рыщет по дорогам Крыма — через горные перевалы и степи, мимо белых скал, виноградников, яблоневых садов, полей с желтой пшеницей, солнечных батарей, недостроенных татарских домов и иных красивостей. И четверо людей в ладе очень счастливы, что все это теперь наше.

У дяди Максима небольшие проблемы с навигатором. Он подъехал к Севастополю со стороны какой-то автобусной станции, где стоят фальшивый макдональдс и старбакс. Это ларьки, в которых торгуют шаурмой и кофе, ведь город-герой не продался пендосам с их котлетами и сосисками в булках! Отсюда ходят катера на другую сторону бухты. У пристани ждет небольшой паром, на который въезжают легковушки. Диминого папу мутит. Да, дорогой читатель, в Крыму очень любят паромы, тут без них никуда.

Аслану очень нравится катер, поплавать на котором стоит всего десять рублей, это вам не московское метро.

В это время Дженнифер Псаки, почуяв свободу, рвется с рулетки на чей-то виноградник. Татарин с тризубом зовет на помощь другого татарина с АЗС, а бабули позволяют себе интолерантные высказывания.

А вот и смска от папы: они уже пьют пиво в пиццерии рядом с Парком Победы. Пицца там стоит всего на десять рублей больше, чем в Москве, зато в ней меньше колбасы. Аслан специально не идет в аквапарк: он ждет Диму. Пришлось позвонить Хайбулле, который довез маму, мальчиков и толерантную таксу всего за тыщу двести и предложил их потом подбросить до аэропорта за полторы, потому что дешевле они нигде не найдут.

— Нет, спасибо, у нас есть машина, — с достоинством ответила мама, а Хайбулла загадочно улыбнулся и промолчал.

Севастополь — город-герой. И теперь героем предстоит быть Аслану. Вот крымскотатарское такси подъезжает к пиццерии, оттуда выскакивает Псаки и тут же присаживается пописать. Вот вылезает Димина мама, разминая суставы. А вот и ненавистный Сережа. Ему всего двенадцать лет, а он уже хипстер.

Аслан расчехлил свой кинжал и направился к Сереже. А где же полиция? Два полицейских едят пиццу за соседним столиком и посмеиваются, глядя на забавного мальчишку.

— Ты ублюдок и вор, — сказал Аслан. — Ты совратил моего друга, и сейчас я тебя за это накажу.

— Отвали, шашлычник, у тебя шампур короткий, — ответил Сережа.

— А мы с ним вместе смотрели порно. Много раз! — сказал Аслан.

— А мы с ним спали в одной кровати, когда нам было четыре года, и трогали друг друга, — похвастался Сережа.

— Это ничего не значит, — вмешался папа Аслана. — Все мальчики смотрят порно и трогают друг друга, а потом они вырастают, женятся, и у них родятся дети. Так что пойдем скорее в аквапарк.

Вот так папа Аслана надеялся разрулить неприятную ситуацию.

— А мы с Димоном вместе лежали в джакузи, — ляпнул Аслан. — А рядом с пидорасом, как ты, я даже срать не сяду!

— Я его женю в шестнадцать лет, — пробормотал папа Аслана и отвернулся.

И тут Сережа накинулся на Аслана и начал его душить, а Аслан бил Сережу рукояткой кинжала по голове, потому что это холодное оружие, и если тыкать кого попало, можно загреметь в колонию для несовершеннолетних.

Дима в это время купил банку кока-колы и доел папину пиццу, а папа и дядя Максим одобрительно посмеивались, глядя на дерущихся мальчиков. Дженнифер Псаки решила, что это забавная игра, она прыгала вокруг Сережи и Аслана, хватая их зубами за шорты. Когда ты подросток, никто не принимает тебя всерьез.

Когда Сережа отпустил горло Аслана, гордый кавказский мальчик встал на колени, приставил кинжал к животу и объявил, что совершит харакири, если лучшему другу насрать на его чувства. Это был очень мужской поступок, который одобрил бы любой японец. Аслан проткнул себе живот на полсантиметра, потекла кровь. И Ямамото Цунэтомо, и Юкио Мисима восхитились бы стойкостью духа и благородством Аслана, но Дима просто пнул кавказского друга, отобрал кинжал и попросил не страдать хуйней. И Аслан согласился не страдать хуйней, только если Сережа тоже не будет страдать хуйней и приставать к его другу. Дядя Максим принес из машины аптечку и обработал рану. Спирт сильно щипал, но Аслан терпел.

— И что же самое главное для мужчины? — спросил папа Аслана. — Ты достиг цели или просто приехал позориться?

— Для мужчины самое главное — дружба, — серьезно ответил Аслан.

И полицейские, которые ели пиццу, похвалили его, но попросили больше не тыкать кинжалом себе в живот, потому что это очень больно и вообще не лучший способ решения проблем. И еще они сказали, что вредно смотреть порно, пока тебе не исполнилось 18, и взяли с Аслана честное пионерское, что он удалит запрещенное видео со всех имеющихся у него носителей.

Аслан смотрит порно с десяти лет, и на всех медкомиссиях пишут, что он здоров. Спорить со стражами порядка он не стал, но тридцать гигов порнухи с карты памяти все равно не удалил. Ведь он не просто кавказский подросток, а борец с системой. И папа Аслана потом сказал, что уж лучше смотреть порно, чем вступать в какие-нибудь ИГИЛ. Нужно же молодежи хоть чем-то себя занять!

Мама и Сережа гуляют по городу. Маму все бесит: эти севастопольцы просто помешаны на своих имперских амбициях. Везде монументы, поцреотические плакаты. Даже на витрине магазина одежды для беременных — российский триколор. Еще здесь живет махровый ватник Платон Беседин, которого мама часто ругает в фейсбуке. Мама ищет Платона Беседина, чтобы начистить его ватное рыло. Но Беседин тоже не лыком шит: уехал куда-то давать интервью.

А вот еще странный монумент: послание севастопольцам будущего, заложенное в 2000 году. «Надеюсь, их там как следует обматерили», — злорадствует мама.

Сережа пообещал не писать больше провокационные посты на своей страничке. Но разве можно верить пустым словам хипстера? Пока Дима с Асланом катались на водяных горках в аквапарке, он тайком подключился к вайфаю в баре и настучал, что один его знакомый недавно совершил каминг-аут в присутствии родителей и стражей порядка. И что это был очень смелый и мужской поступок, почти как у Мисимы, поэтому Сережа гордится им и совсем забыл, как этот кто-то недавно унижал его со сворой тупых одноклассников.

И пусть Соня Гельман злится в своем Эйлате, где гостит у бабушки Песи.

Больше всех расстроен Аслан: он долгие годы потратил на то, чтобы стать популярным в школе. Он еще помнит, как в детском саду вся группа накинулась на него с воплями «Бей чурку!» и как потом его отправили в логопедический садик, откуда с большими трудностями и за большие деньги Аслан поступил в обычную школу. Аслану снова придется стать изгоем, и еще он подставил друга своим необдуманным поступком. Очень дорого обходятся русским патриотам ссоры с либералами. Аслан давно знает, что крутым в этой стране можно быть, только когда опускаешь кого-то всей социальной группой. А если ты читал Мисиму в двенадцать лет, тебя никто не поймет.

Сережа делает вид, что хотел как лучше, а Дима утешает Аслана. Четкому пацану насрать, что думает какая-то Соня. Соней больше, соней меньше — мало ли еврейских тян в Москве?

Спальных мешков на всех не хватит, а погода портится. Дядя Максим и папа Аслана разбили палатку на берегу в малонаселенной части бухты, хотя к ним два раза подходили полицейские и просили убраться куда-нибудь подальше. Папа Аслана ночует в ларгусе, потому что в спальник он все равно не влезет. Папа Димы и дядя Максим уже спят, соединив молнии, Псаки спит между ними, мама пишет в Фейсбуке о ментовском произволе, грабительских ценах и плохом сервисе местного аквапарка. Аслан лежит на расстеленном спальнике Димы, кашляет и смотрит на планшете японский художественный фильм «Черная ящерица», где в роли бабы мужик из театра Кабуки. Это очень редкий фильм с английскими субтитрами, по сценарию Юкио Мисимы. Аслан скачал его на хипстерском трекере КГ, купив инвайт за 35 долларов. Этот трекер жутко элитарный, Сережа завидует Аслану, потому что у него нет аккаунта на КГ. Дима раза четыре попросил выключить это говно, лег рядом и захрапел, и то же самое сделал Сережа, хоть он и хипстер. Аслан укрыл их вторым спальником и всю ночь лежал с открытыми глазами, размышляя о нелегкой судьбе национальных меньшинств в РФ, а дождь стучал по китайской ткани, из которой была сшита палатка, и шторм ревел внизу.

На рассвете Аслан вышел поссать в биотуалет и увидел, что кругом лужи и раскисшая глина, и в такую погоду совершенно невозможно гулять. Псаки тоже высунула нос, вымазалась в глине и попыталась залезть обратно к папе и дяде Максиму.

— Псака чертова собака! — ругается дядя Максим.

На море сильный шторм, купаться нельзя.

— А в Бахчисарае хорошая погода, — говорит папа Аслана. Он отлично выспался в машине, и у него совсем не ломит поясницу.

Папа и дядя Максим кое-как вытерли палатку бумажными полотенцами и загрузили ее в ларгус, прикрутили сверху биотуалет, а спальники еще раньше побросали на сиденья, потому что их очень неудобно сворачивать, а в Севастополе холодно. Пусть будут вместо одеял. Осталось оттереть Псаки влажными салфетками — и снова в путь!

Дима и Сережа уже были в Бахчисарае, но Аслану все интересно — и ханский дворец, и мечети. Мама рассказывает, как русские притесняют крымских татар, этих патриотов Украины. Недавно татарам даже запретили проводить митинг в память геноцида и депортации.

— Позвольте, — вмешивается папа Аслана. — А разве не крымских татар резали казаки из Запорожской сечи?

— А крымские татары резали и ебали украинцев, — вспоминает дядя Максим.

— На самом деле мы с крымскими татарами состояли в одной орде, — рассуждает папа Димы. — И мы, как правопреемники Орды, у себя дома рядом с татарами. Так что ни о каком геноциде не может быть и речи!

Мама бурчит, что они все обчитались Фоменко, и вообще, Украина теперь совсем другая.

— Так и Япония совсем не та, которую бомбили пендосы, — торжествует папа Аслана. — Их в геноциде никто не обвиняет. А нам вменяют в вину справедливое наказание татар за пособничество фашистам. Всем можно быть фашистами, только нам нельзя!

— Да будьте на здоровье, кто вам запрещает?! — бурчит мама.

— Вы обещали, — напоминает Дима. Но его никто не слышит.

Ларгус выезжает на перекресток трех дорог, где стоят лотки с сувенирами и несколько джипов. Слева — плоская гора с нависающими над зеленью голыми серыми скалами, как будто подгрызенными снизу.

— А теперь, мой сын, — с пафосом произносит папа Аслана, — я покажу тебе колыбель нашей культуры. Здесь жили гордые аланы много веков назад, еще при Византии. Это были замечательные воины, которые отражали атаки половцев. И эти гордые аланы не чалились в... короче, не важно.

Аслан не очень понял, кто куда чалился еще при Византии, но послушно потопал в гору за отцом, а за ними пошли остальные.

В гору идти — долго, у Псаки устали лапки, и дядя Максим взял ее на руки. Справа — монастырь, вмонтированный в скалу. Он полностью отреставрирован на деньги проклятого Януковича, и на самом видном месте приделан тризуб. Мама возмущается, что русские украли этот храм. И дрозд на декоративной сосне подпевает маме.

А вот и твердыня древних аланов-гетеросексуалов. На вид это очень дырявая гора, хотя и не такая дырявая, как дырявый мыс, на котором построили свою цитадель крымские готы-феодориты. В чаще леса на склоне горы пасутся дикие козы, всюду лотки с сувенирами. Аслану скучно. Ему совсем наплевать на гордых аланов и их феодоритов.

Папа Аслана входит через кассу, а остальные — через дырку в стене рядом с караимской синагогой, которая называется кенасса. Очень дорого стоят руины древних аланов.

— А почему от мечети остались одни камни? — спрашивает Аслан. — Синагоги же как новые, даже с крышами.

Это риторический вопрос, дорогой читатель, но папа Аслана отвечает. Караимы-иудеи были выгнаны сюда татарами-мусульманами, уж очень мусульмане их не любили. То есть, караимам за их убеждения устроили депортацию в пещерные города. Но это было уже после аланов, поэтому совсем не интересно. И папа Аслана читает длинную лекцию об истории аланов, гены которых живут в ДНК современных крымских татар.

Аслан, спотыкаясь, бредет по древней мостовой, в которой колесами повозок выгрызены глубокие колеи. Мама ворчит, что дороги здесь не хуже, чем в остальном Крыму. Тем временем небо быстро темнеет, а молнии сверкают как мечи гордых аланов. Дима нашел древний подвал — это все, что осталось от усадьбы зажиточного иудея. Псаки заливается лаем каждый раз, когда гремит гром. В подвале есть окошко с видом на ущелье и соседнюю гору. Здесь холодно и сыро. Аслан тихонько проклинает аланов вместе с их дырявыми горами, из-за которых его задница мерзнет на камнях. Дождь усиливается, соседняя недырявая гора уже не видна за стеной воды.

— А как мы будем спускаться? — спрашивает мама.

И правда, как спускались все эти древние аланы, половцы, крымчаки и прочие караимы, когда шел дождь?

Аслан кашляет все сильнее, у него температура. Папа Аслана вызывает МЧС и сообщает, что они с больным ребенком заблудились в пещерах и не могут спуститься самостоятельно. Приезжают спасатели на двух внедорожниках и увозят Аслана с его папой и маму через главные ворота. А с остальных берут на выходе плату за вход.

Папа Аслана в приподнятом настроении, он отдохнул физически и духовно, припав к истокам своего этноса. Теперь он предлагает прокатиться на внедорожниках на Мангуп. Очень любознательный этот папа Аслана.

Запомни, дорогой читатель, если ты куда-то забрался и тебе лень спускаться, или ты напился в лесу, или тебя унесло на льдине в открытое море, или ты проебал ключи от стальной двери, не стесняйся вызвать МЧС, все равно им нечем заняться.

Аслана знобит и поносит черной жидкостью, Дима дерется с Асланом за туалет рядом с АЗС. Взрослым тоже нехорошо. Мама считает, что это от плохого питания и антисанитарии. Мангуп отменяется, они едут оздоровляться в Евпаторию, где долго и безуспешно лечилась Леся Украинка.

Не доезжая до Евпатории — отличные широкие песчаные пляжи, почти как в Пхукете, и там никого нет. Можно плавать без трусов! Папа и дядя Максим ставят палатку на берегу, папу Аслана тошнит, Аслан сидит в кустах на биотуалете, Дима ему сочувствует, а мама с Сережей ушли искать продуктовый магазин и аптеку. Либералов и атеистов никакая зараза не берет, потому что они дети Сатаны.

— Тетя Таня, там санаторий! — щурится Сережа. — В санатории точно должен быть магазин!

Целый километр они бредут до этого оазиса и пролезают через дырку в сетке. Сверху — витки колючей проволоки. Играет глупая музыка, кругом сосны с длинными иглами, видны пустые баскетбольные и теннисные площадки, футбольное поле засыпано песком, из которого торчит арматура со следами краски. Магазина нигде нет. На берегу он точно должен быть, а если не магазин, то хотя бы шатер с напитками, надувными игрушками и порножурналами.

Слышен свисток. Мама и Сережа крадутся на берег, чуя неладное. Так и есть! Куча детей в красных галстуках и одинаковых майках томится за решеткой, море разгорожено на сектора.

— Первый отряд, выйти из воды! — командует надсмотрщик. — Третий отряд, купание десять минут!

— Это произвол! — шепчет мама.

Сереже тоже жаль этих детей: что они сделали плохого, за что им можно купаться только десять минут? Мама очень смелая, она подходит к маленьким узникам и спрашивает, откуда они приехали.

— Мы из Симферополя, нас Путин послал, бесплатно! — хвастается десятилетний мальчик.

— Мы любим лагеря! — кричат остальные. — Наш лагерь — самый лучший!

Подбегает надсмотрщик со свистком и орет на маму, чтобы убиралась с территории и не приставала к детям. Сережа сильно напуган, но снимает эту отвратительную сцену на видео. Они бегут от охранников-садистов и ловят машину на шоссе. А позади, за колючей проволокой, мокрые пионеры маршируют, распевая: «Мы шагаем дружно в ряд, самый лучший наш отряд!» Это очень сильный эпизод. Жаль, что приходится снимать издалека.

Вечером, кушая с Сережей в пиццерии, мама опубликовала неопровержимые доказательства того, что Кровавый режим притесняет местное население и сгоняет в лагеря даже детей! Потом мама и Сережа вспомнили про Диму и Аслана, они хотели найти аптеку, чтобы купить имодиум, но все аптеки были уже закрыты. Ведь Кровавому режиму плевать на здоровье россиян. Снова началась гроза, поэтому маме пришлось взять номер в красивой гостинице рядом с пиццерией. Там есть большой бассейн и бесплатные шезлонги. Сереже немного жаль, что рядом нет Димы. Хотя... пусть он срет рядом со своим Асланом, если для них это так важно. Все ополченцы ДНР делают это, ведь у них нет автоматических туалетных кабинок, как в Европе. Чем жестче условия, в которых вы вместе срете, тем крепче боевой дух! И красивые стройные парни из батальона Ляшко тоже делают это вместе. Один Сережа, как отщепенец, сидит на гостиничном унитазе.

Настало утро, и маме снова неймется. Известно, что в Евпатории — большая караимская община. И наверняка этих караимов кто-то притесняет! Мама находит по навигатору Караимскую улицу. Обычные кварталы, застроенные одноэтажными домами. В караимском ресторанчике долма всего на 200 рублей дороже, чем везде. Но что-то здесь не так... Мама не может понять, что именно. Да-да, на одной калитке — две ручки. Это очень странно. Мимо как раз проходит пешая экскурсия, мама с Сережей ненавязчиво пристраиваются в хвосте.

— У караимов очень жесткие законы ниды, даже на дверях караимских домов было две ручки: общая и отдельно для женщин в состоянии ритуальной нечистоты. — объясняет экскурсовод. — А теперь мы проследуем к турецким баням, построенным еще в 16 веке...

— Идите в баню, — злится мама. Оказывается, караимы — отъявленные мизогины, защищать которых просто глупо.

И вечером в пиццерии она пишет, что Крым — дикая неблагоустроенная территория, заселенная народами с примитивным средневековым мышлением. Очень сомнительный подарок сделал Путин россиянам! Сережа в это время плавает в бассейне, а Дима все еще срет рядом с Асланом. Дядя Максим опасается, что где-то здесь природный очаг холеры.

Прошло две недели. Диме и Аслану давно противны это ваше море, ваши дырявые скалы, шашлыки и пещеры феодоритов, они хотят домой, к большому телевизору и ГТА 5. Псаки совсем одичала, она раскапывает норы неизвестных животных и носится по степи, бестолково гавкая. Сереже надоело пассивно валяться в шезлонге у бассейна, ведь он привык быть в гуще культурной и политической жизни страны. Пора домой. Кстати, на переправе придется стоять всего четыре дня, а не пять!

Палатка собрана, ларгус уже в Симферополе. Можно вернуться домой на самолете, а машину оставить здесь. Ведь в Крыму климат намного мягче, чем в Москве — ларгус даже не успеет заржаветь. И когда очередь на переправе станет поменьше, папа прилетит и перегонит машину обратно.

— Ничего глупее я в жизни не слышала, — говорит мама. — Совсем не обязательно стоять на вашей тупорылой переправе. Вы летите как хотите, а я не оставлю машину дикарям.

Мама привязывает Псаки к сиденью позади себя и уезжает в неизвестном направлении.

Через день папа и дядя Максим читают в новостях, что границу Украины со стороны Крыма пересекла беженка на машине с российскими номерами. Через два дня кто-то спилил крест в Полтаве, а на третий день в Киеве был поймана пророссийская активистка с собакой — ее вычислили по георгиевской ленточке на зеркале заднего вида. Никакие уверения в искренней дружбе не помогли правозащитнице Татьяне Корчажной остаться в Украине, и еще через неделю она была депортирована из Украины вместе с машиной и собакой.

Аслан теперь гостит у Димы, и они вместе смотрят хентай, пока мама Аслана отдыхает в Тунисе. Сережа пишет воспоминания и домашку для Димы на будущий год, папа и дядя Максим по гарантии делают капремонт двигателя ларгуса, мама находится в стадии пересмотра взглядов на украинский вопрос.

И только Дженнифер Псаки скучает по Крыму. Там она видела белку, ежика, лису и сову, там сороки стрекочут на деревьях, там стоят высокие горы и растут огромные деревья, там можно купаться в море и грести лапками, носиться по огромному пляжу и гавкать на чаек, а дети из лагеря бесплатно отдают тебе обед и ужин — в общем, это самое прекрасное место для собаки.