Литература

Близилось 9 мая. Директор сельской школы, олениха Ольга Ивановна, пребывала в тяжелой депрессии. Ее подло предал завуч и преподаватель истории — оленегонный шпиц Семен Спиридонович. Историк ушел в другую школу, чтобы воспитывать детей мигрантов, он объяснил, что гималайским медвежатам история России нужнее. А оленята совсем отбились от копыт! Митинги, аборты, тикток, суициды, кроссдрессинг, совместные просмотры порно, безнравственные шоу стали обычным делом для русских оленят. Уже не только Павлик открыто появлялся на улице в женской одежде. В юбках по приколу рассекали Иван, Вован, Антон и Серега, известный школьный хулиган. А олениха Светочка явилась на школьную вечеринку в костюме офицера СС.

В трудную минуту Ольга Ивановна позвонила шпицу, и он приехал, весь седой. Олениха ужаснулась тому, как он страдает с новыми учениками, и подарила псу два пакета полезного чая с женьшенем.

— Устройте им экскурсию по местам воинской славы, — посоветовал шпиц. — Только попросите прислать гида, который не будет сильно грузить, иначе ребята устанут и совсем ничего не запомнят.

Ольга Ивановна обратилась в хорошее православное турбюро, известное тем, что возило паломников на Валаам и Соловки. Тамошние гиды должны были рассказать оленятам идейно верную историю героев Ленинградского фронта.

И хмурым весенним утром оленят забрал вонючий автобус. Казалось, весь выхлоп идет в салон. Оленята надели маски и попытались открыть форточки. Автобус почему-то поехал в Питер. «Гид встретит нас на Площади Победы», — объяснил водитель-медведь.

Накрапывал дождь. На ступенях отеля ждала старая облезлая кошка в вязаном сером пальто и розовой шляпке с перьями.

— Друзья, отсюда мы начнем нашу десятичасовую экскурсию по местам боевой славы, — забубнила кошка, взяв микрофон. — Мы посетим Пулковские высоты, Невский пятачок, Воронью гору, город воинской славы Кронштадт…

Водитель-медведь слегка испугался. «Будут пробки», — сказал он Ольге Ивановне.

— Может, не надо в Кронштадт? — робко спросила олениха.

— Надо! — мяукнула кошка. — Народ, который забыл свою историю, не имеет права на существование.

Полчаса старая кошка бубнила в микрофон, стоя на площади. Она сыпала датами и подробностями плана «Барбаросса». Оленята зевали и ежились от ветра, водитель спал, уронив морду на руль.

— У меня живот болит, — не выдержал олененок Иван. — Я сбегаю в отель, попрошусь в туалет.

— И я, — обрадовался Павлик. — Мам, ты же знаешь, у меня деликатная проблема.

— Идите, — застеснялась Ольга Ивановна.

И оленята припустили в универсам за пирожками. Иван решил, что умрет, если не будет есть десять часов.

— Я ношу пробочку, — похвастался Павлик, загребая пирожки в пакет. — Хочу, чтоб там стало пошире, тогда мне будет не так больно.

— Ну ты извращуга, — захихикал Иван.

— Я написал приложение, пробку можно включать по телефону, — продолжал бесстыжий олененок. — Так что у моего парня всегда есть доступ к телу. Даже когда он далеко.

— А кто твой парень? — прошептал Иван.

— Это секрет, — игриво ответил Павлик.

И когда они платили кредиткой, Павлик притворно дернулся и закатил глаза. Иван толерантно отвернулся. И Павлик был рад, что одноклассники принимают его таким, какой он есть.

Олениха отчитала Павлика с Иваном за мелкую ложь, и автобус тронулся. Павлик поделился пирожками с Вованом и Серегой. Включилась пробка: мишка-террорист слал другу утренний привет. «Тедди, ты такой плохой», — написал ему Павлик. Горячий медведь прислал дикпик. Старая кошка продолжала рассказывать про план «Барбаросса» и Рихарда Зорге, который ловко обманывал германское посольство в Токио. Услышав про японцев, оленята оживились, но ненадолго.

Три часа оленята бродили по Пулковским высотам, слушали кошачий бубнеж и делали фото под зонтиками. Из всего сказанного кошкой они поняли только, что это очень выгодная позиция, потому что с нее фрицам был хорошо виден город, и поэтому здесь шли ожесточенные бои, а местность вокруг исторически называлась Дальняя Рогатка. «Рогатка!» — хихикали школьники. В автобусе у Павлика снова зазудела пробка. «Ты мой мишка-шалунишка», — написал он. Но пробка причиняла ему небольшой дискомфорт. Олененок боялся, что она выпадет. Утренние пирожки заполняли его кишечник. Павлик хотел вынуть устройство и дернул дверь автобусного туалета, но она была заперта.

— Потерпим до заправки, — сказал водитель. — Неохота за вами горшок выливать.

— Живот крутит, — прошептал Вован.

— И у меня, — шепнул Серега. — Го в кусты!

— Мальчики, в автобус! — крикнула директриса.

И автобус пополз до заправки, где был шикарный туалет для инвалидов. Девочки встали в очередь, мальчики — за ними, потому что были джентльменами. Олениха Светочка слишком долго возилась с прокладками. «Мы выбились из графика», — злилась кошка.

Оленят загнали в автобус.

— Потерпим, — сказал Иван. — Сами виноваты, не надо было брать вчерашние.

У Павлика очень некстати зазудело в анусе. Резкая боль пронзила его кишечник, олененок задрожал и покрылся холодным потом.

— Мам, помилосердствуй! — крикнул он. — Дай хоть в кусты сходить!

— Снова хотите сбежать? — сказала Ольга Ивановна. — У вас было достаточно времени, чтобы сходить в туалет.

— Мам, у меня внутри устройство, управляемое по телефону, — написал ей Павлик в ватсапе. — Я больше не могу терпеть, мне надо его вытащить. Да, я знаю, я извращенец и дебил. Я больше не буду.

— Хахаха, очень смешно! — Ольга Ивановна дала ему копытом подзатыльник.

Автобус остановился рядом с очередным серым мемориалом. Павлик разглядел высокие ели и два знакомых танка Т-34/85. Семен много рассказывал ему о Пулковском рубеже. У Павлика снова схватило живот, как будто он вот-вот родит. Футболка промокла, зубы олененка скрипели.

— Все выходим! — скомандовала серая кошка.

Четыре олененка взлетели в прыжке у нее над головой и понеслись к бетонной стене, украшенной мозаикой. Мишка-шалунишка снова играл с приложением.

— Господи, спаси и сохрани! — вскрикнул Павлик.

Школьники едва успели скрыться за мозаичным панно и расстегнуть штаны.

— Боже, как хорошо! — стонали они. — Какое облегчение!

Павлик поделился с ними влажными салфетками и тщательно вытер пробку. Она на минуту притихла и снова начала вибрировать в его в копытах.

— Расул, ты идиот, — сказал Павлик. — Я тебе не «Call of Duty», чтобы так в меня долбиться.

— Дай зазырить, — потянулись одноклассники.

— И че, реально так приятно? — допытывался Иван.

Над ними колыхались еловые лапы. Небо прояснилось. Пробка весело зудела. Под копытами валялись пустые бутылки, окурки, засохшие цветы и презервативы.

— Выродки! — заорала кошка. — Что вы наделали? Совсем мозгов нет? За вас тут кровь проливали!

— Не мог же я, извините, срать в чистом поле? — сказал олененок Вован. — Да, мне очень стыдно, а что делать?

— Я подам в суд! — грозила кошка. — Засажу всех четверых, как «Пусси Райот»!

— Троих, — уточнил Серега.

— Двоих, — возразил Павлик. — Самуцевич выпустили раньше.

— Но она сидела! — парировал Серега. — Время, проведенное в следственном изоляторе, считается за отсидку, что ты меня паришь?

— Заткнитесь! — кошка подпрыгнула и попыталась вцепиться в морду Сереги.

— Мы не виноваты, у меня с утра живот болел, — встрял олененок Иван. — Давайте забудем об этом неприятном инциденте. Вы же сами нас торопили и не давали сходить в туалет.

— Какой стыд, — причитала олениха Ольга Ивановна. — Что же с ними будет, когда они вырастут!

Вскоре приехала полиция, за ней подтянулись репортеры. По словам кошки, осквернение святыни организованной группой лиц тянуло минимум на три года или миллионный штраф.

Два медведя в униформе осмотрели и сфотографировали олений кал.

— А вас не смущает, что тут и так все загажено? — спросил один из медведей. — Вот правда, если у меня начнется, ээээ, медвежья болезнь, я не стану разбирать, куда присесть. Вы уж их простите. Давайте тут все уберем и поедем по своим делам.

— Мерзавцы! — заорала кошка. — Не выгораживайте этих недоносков! Они все утро хихикали и передразнивали меня! Им лишь бы погадить. Им плевать на свою страну, на память о наших великих предках, о защитниках Ленинграда! Если бы вот этот мелкий гад оказался тут в сорок первом, он взял бы белый флаг и побежал бы лизать под хвостом у немецких псов!

— Это мой сын, он член исторического клуба. В церковном хоре поет, — обиделась Ольга Ивановна. — Он добрый, умный и воспитанный мальчик. Я горжусь моим Павликом. Что же теперь, его расстрелять из-за вонючих пирожков? Как будто вы сами в юности не совершали ошибок…

Водитель-медведь принес большой черный мешок для мусора и совок с веником, он начал сгребать оленьи шарики, облепленные песком.

— Не смей уничтожать вещдоки! — налетела на него кошка.

Медведь швырнул мешок и ушел в автобус.

— О Господи, убейте меня! — захохотал Павлик. — Заставьте жрать мое говно! Насадите на кол! Ебите меня, как немцы русских баб!

— На самом деле русские солдаты насиловали немок, — некстати влезла Светочка. — Я недавно прочитала статью какого-то поляка о том, как русские взяли в плен целый батальон немок и страшных расстреляли, а молоденьких девственниц насадили на кукан.

— Насадите меня на кукан, как пленную немку! — Павлик упал на спину и начал кататься по песку, раздирая на себе одежду. — Пилите меня, как Зою Космодемьянскую! Расстреляйте меня! Я недостоин жить в нашей великой России!

— Не юродствуй! — крикнула мать.

— Я дурачок! — хохотал Павлик. — Я должен стать святым, чтобы заслужить твою любовь! Мама, накажи меня!

— Это к психиатру, — пробормотал полицейский медведь. — У меня к вам ко всем большая просьба: не вызывать полицию по пустякам, вы отвлекаете нас от более важных дел.

Павлик громко хрипел, выгибался и скреб рогами песок. Оператор снимал его припадок крупным планом.

— Я сообщу вашему руководству! Я напишу в газеты! Вас уволят за некомпетентность! — орала кошка.

Павлик краем глаза заметил облако пыли у шоссе. Внедорожник ехал прямо по полю, усыпанному гравием.

— Вы свободны, — шпиц показал медведям удостоверение. — Розалия Самойловна, дорогая, вы совсем себя не бережете!

— Да вот, обучаю тут детей патриотизму, — залебезила кошка.

— Я куратор этого тощего, очень необычный мальчик, — завилял хвостом шпиц, — сейчас он просто жалкий нервный школьник, но уверяю вас, в других условиях он стал бы лидером типа Нестора Махно. Один паршивый олень, как известно, портит все стадо.

— Оно и видно, — мяукнула кошка.

— К тому же, дорогая Розалия Самойловна, мы с вами прекрасно знаем, как решали деликатную проблему наши солдаты времен Второй мировой. Вырыл траншею, вырыл окоп. Подождал, пока совсем не завоняет. Зарыл окоп, выкопал новый. И так далее.

— А фрицы рыли канаву и сидели над ней на жердочке, как петухи, — оживилась кошка. — А американцы были такие сибариты — строили уборные с выдвижными ящиками.

— Не только американцы, не только, — вилял хвостом историк.

— А можно интервью? — спросил репортер.

— Нет, — сказал пес. — И не забудьте стереть те кадры, где появляюсь я, иначе у вас будут проблемы. Думаю, наша уважаемая Розалия Самойловна охотно даст вам интервью.

Кошка гордо распушила хвост и поправила шляпку. Павлик отряхнулся и пошел в «Мицубиси» шпица, остальные олени потянулись к автобусу. Ветер катил по полю черный мусорный мешок.

— Я скучал, — сказал Павлик, пристегивая ремень.

— Я тоже, — усмехнулся шпиц.

И медведик Расул снова нажал кнопку в приложении.